Анна К - Ли Дженни. Страница 13

Кимми не хотела проверять его имя до тех пор, пока не останется одна, так что она вновь протолкнулась сквозь пьяную гурьбу гостей, направляясь в тайную ванную комнату. Проходя через библиотеку, она заметила Дастина, сидевшего на диване между двух девушек. Она не была уверена, что он ее увидел, и знала, что это грубо – не пожелать счастливого Нового года единственному другу, с которым она познакомилась на вечеринке, но ей было все равно. У нее появилась новая цель: узнать имя красивого блондина, в полночь скользнувшего языком ей в рот.

«“В” значит Вронский» было набрано в строке с именем в «Контактах», а ниже он вбил «Граф». Десять минут спустя Лолли нашла Кимми кружащейся в просторной ванной с раскинутыми в стороны руками и поющей: «“В” значит Вронский, “В” значит Вронский, “В” значит Вронский!» Она кружилась и кружилась, не обращая внимания на Стивена и сестру, наблюдавших за ней с порога.

Последнее, что она помнила о той ночи, как Лолли орала на бойфренда: «Мать твою, Стивен! Кимми в полном дерьме! Сделай что-нибудь!»

– Кимми? – позвал Дастин, и голос юноши вернул ее к реальности.

– Да? – откликнулась она, чувствуя вину за то, что думала о другом, когда здесь находился идеально милый кавалер.

– Я отойду на минутку, – сказал он.

Кимми улыбнулась и кивнула, но едва Дастин встал из-за стола, вытащила телефон проверить сообщения. Появилась одно новое, наполнившее ее надеждой, но она нахмурилась, когда увидела, что это от подруги Виктории. Кимми проигнорировала послание, написав вместо этого свое собственное, нажав «“В” значит Вронский», сохраненное в «Избранном». Она набрала:

«Скучала сегодня на катке. Надеюсь, у тебя все хорошо». *смайлик с парой коньков* *снеговик*

Кимми помедлила секунду, размышляя, не покажутся ли коньки лишними или просто милыми, как и задумывалось. Она удалила коньки, не тронула снеговика и нажала «Отправить».

Тут же появилось облачко набираемого текста, и ее пульс участился в предвкушении, но вскоре все исчезло, оставив Кимми в раздражении и заставив почувствовать себя глупо. Она пожалела, что вообще послала какие-то смайлики. Положив телефон в мини-рюкзак «Прада», она подняла взгляд и увидела, что Дастин еще не вернулся к столику. Он трепался с четырьмя парнями, которых она не знала, и все они взорвались смехом, когда Дастин сказал им что-то.

«Как странно, – подумала Кимми. – Кто бы мог подумать, что ботаники могут быть такими забавными?»

Дастину не нужно было в туалет, но ему требовалось передохнуть от ослепительной красоты Кимми. Он должен был признать, что вечер проходил намного лучше, чем он мог себе представить, и надеялся закончить его ударно, вот почему теперь стоял в мужском туалете, выполняя дыхательные упражнения, которые рекомендовал ему психотерапевт в ситуациях, когда он чувствует себя достаточно тревожно, чтобы спровоцировать одну из панических атак.

Кроме того, ему было необходимо удалиться, чтобы ответить на сообщения мамы прежде, чем паническая атака начнется у нее, и она активирует функцию «Найти телефон», позвонит отцу и велит отвезти сына домой. Не позвонить матери и не предупредить ее, что он не придет на ужин, было абсолютно не в характере Дастина. Хотя и отправиться в ресторан вечером в четверг с роскошной девушкой было не слишком привычно для него. Он скорее был увлечен гораздо менее захватывающей жизнью других планет, чем попытками здесь и сейчас насладиться собственным существованием. Находясь рядом с Кимми, он едва мог дышать, не говоря уже о том, чтобы мыслить ясно, и это напомнило Дастину, что в кармане у него есть ингалятор. Он не пользовался им несколько месяцев, но носил с собой для душевного спокойствия. Он вынул приборчик и собрался поднести к носу, но вдруг взглянул в зеркало. «Не будь размазней. Ты сможешь», – мысленно сказал он, понимая, что лишь киношные неудачники подбадривают себя, разговаривая с собственным отражением. За исключением, наверное, Джона Траволты из «Криминального чтива» Тарантино, который подкатывал к Уме Турман, а потом был вынужден сделать укол адреналина ей в сердце, когда у героини случился передоз. Это напомнило Дастину о том, что он, вероятно, должен вернуться к Кимми. Он быстро набрал извинения матери, объяснив, где он и с кем, решив, что пусть уж лучше она гадает, кто эта девушка, чем думает, что ее сын бродит где-то под кайфом.

Он удивился, что Кимми разрешают гулять допоздна в будний день. Когда он спросил ее об этом, она ответила, что они с сестрой неделю жили в доме отца, а тот изучал какое-то серьезное дело и возвращался из офиса около полуночи. Кимми добавила, что, хоть он и работает, ее мачеха (настоящий «приемный монстр») пользуется этим обстоятельством как предлогом, чтобы самой выбраться в город с друзьями и напиться. Ее родная мать была гораздо строже в том, что касалось учебы, но сейчас она улетела на остров Сент-Люсия с новым ухажером, модным шеф-поваром, недавно открывшим ресторан, где все они иногда проводят время.

Когда Дастин услышал это, он предложил Кимми, если она хочет, сначала пойти поужинать, но она ответила: «Замороженный горячий шоколад – идеально питательный ужин для меня». Он был счастлив, что она сладкоежка, потому что и сам был таким.

Пока они ждали заказ, он спросил Кимми, не разбито ли ее сердце: ведь карьера девушки окончилась травмой. Он надеялся, что еще не слишком рано для столь интимного вопроса. Но она спокойно отнеслась к его словам, быстро ответив, что отец сказал ей не тревожиться. Бессмысленно переживать о том, что могло бы быть, если б она не повредила колено, потому что это случилось. А вот мать сильно злилась и искала, кого бы обвинить, хотя винить-то и некого.

Кимми заметила, что со стороны Дастина спросить об этом было очень мило, но добавила, что, с тех пор как она вернулась домой, ни один из ее так называемых друзей не потрудился поговорить с ней откровенно. Она призналась, что разочарована этим фактом, однако не стала упоминать, что убита горем из-за произошедшего с ней на льду.

Затем Кимми внимательно посмотрела на Дастина и в свою очередь спросила, а было ли у него когда-либо разбито сердце.

– На самом деле, нет, – ответил он.

Самые долгие его отношения длились ровно один семестр в летней Гарвардской школе в прошлом году. Он сказал Кимми правду, заявив, что у него был своего рода «летний роман» с девушкой по имени Сьюзи С. из Филадельфии, но в отношениях никогда не было ничего серьезного.

– Мы оба фанатели от классического кино, но, если честно, чтобы сердце у меня запело, мне нужно нечто большее, чем понимание фильма «В прошлом году в Мариенбаде» [15].

Кимми надолго замолчала, и он начал беспокоиться.

– Грубо говорить о другой девушке, – пролепетал он, надеясь, что это подтолкнет ее сказать что-нибудь. – А в контексте претенциозного французского фильма, наверное, и вовсе несносно. Извини.

– Не извиняйся. Я все понимаю. Кроме того, именно я задала вопрос, – ответила она так нерешительно, что он усомнился в ее искренности.

Конечно, Дастин не знал: Кимми молчала лишь потому, что мысленно молилась об одном – только бы он не спросил о том, был ли у нее кто-то, кто заставлял ее сердце петь. Она не была дурой. Она понимала, что нравится Дастину – и он ей тоже нравился. Она пока еще недостаточно его любила, или, может, ей просто было приятно, что он любит ее.

А ее сердце пело лишь раз в жизни – в ту же ночь, когда она встретила Дастина, но пело вовсе не из-за него. Граф Вронский заставил играть ее сердечные струны.

Неловкий обмен репликами заставил Дастина извиниться и отправиться в уборную. По пути он остановился поговорить с несколькими парнями, которых знал по школе. Ребята за столиком заметили, с кем пришел Дастин, и потребовали подробностей. Такие ботаники не лакомятся шоколадом с шикарными девушками из списка «Горячие штучки», если только это не их родственница или они не обещали дать ей списать домашку. Дастин сообразил, что может скормить им любую историю, но это был не его метод. Он сказал им правду: мол, он и понятия не имеет, как так получилось. Его грубая откровенность была встречена всеобщим смехом.