Фристайл. Сборник повестей (СИ) - Сергеева Татьяна Юрьевна. Страница 46

Дети постарше вели себя более спокойно, хотя вечером долго не расходились по комнатам, шумно обсуждая увиденное. Если кто-то из них начинал слишком громко вопить от восторга или хохотать на грани истерики, тут же раздавался окрик Валентины Георгиевны.

— Олег! Выключи звук! Я кому сказала, Света, сделай звук потише!

Только поздним светлым вечером, когда дети угомонились, Валентина Георгиевна и Марина, наконец, смогли заняться поисками Театрального музея на карте Петербурга. Но города они совсем не знали. Плохо понимали, где находится их хостел, и потому эти поиски забуксовали.

— И чего ищем?

Над склонёнными над картой женскими головами зависла долговязая тень Константина.

— Театральный музей… — пояснила Валентина Георгиевна.

Он удивился.

— Театральный музей?

— Да. Мне туда нужно. — Кивнула Марина. — Очень. — И добавила, почти извиняясь. — По делу.

— Его искать нечего. Вот здесь — мы. А вот здесь — музей. Это в пятнадцати минутах ходу. Когда ты хочешь туда пойти? Я могу проводить.

— Завтра. Вы поедете с детьми в Кронштадт, а меня Валентина Георгиевна отпускает… По личным делам.

— Вот как… _ Константин на минуту задумался. — Тогда у меня есть предложение. В городе светло, «белые» ночи на подходе. Если вы не очень устали, то мы можем прогуляться до самого Театрального музея. Я дорогу покажу, чтобы ты завтра не блуждала. Заодно и ночной Петербург увидите, очень красивый город в это время.

— Ой, нет… — замахала руками Валентина Георгиевна. — Я — пас. Ноги отваливаются. Срочно ложусь спать.

— А я с удовольствием. Я ведь привыкла работать по ночам. Ноги тренированные. Я буду готова через три минуты.

— Я тоже. — Засмеялся Константин.

Они, не торопясь, шагали по Невскому проспекту. Ещё не зажглись фонари, светлый сумрак сгущался над городом. Царила несвойственная Петербургу весенняя благодать, и, пользуясь этим, народ высыпал на улицу. Навстречу шли весёлые компании молодёжи, степенно прогуливались пенсионеры, галдели на разных языках группы иностранцев.

— Может быть, расскажешь, зачем тебе нужно в Театральный музей? Ты так интересуешься театром?

Марина отмахнулась.

— Ну, что ты! Откуда я могу что-то знать о театре? Ты помнишь фамилию старушки, которая мне дарственную на квартиру оформила? Её звали Елена Ивановна Бахтина…

— Да, вспоминаю — Бахтина…

— Она была балериной Кировского театра. Перед самой войной солисткой стала. Только одну премьеру и станцевала. Театр эвакуировали в Молотов. Она во фронтовой бригаде участвовала. Во время одного выступления бомбёжка началась, Елена Ивановна была тяжело ранена. Чуть ноги не лишилась. Вся жизнь полетела в тартарары…

— Я понимаю.

— Ну, вот. У неё много осталось всяких фотографий, и театральных, и фронтовых. Она завещала мне, она очень просила меня передать их в этот музей. Я просто счастлива, что теперь могу это сделать для неё.

Миновав сквер с памятником Екатерине Великой, обогнув Александринский театр, они остановились перед тяжёлой дверью Театрального музея.

— Ну, что — запомнила дорогу?

— Издеваешься? Что тут запоминать? Совсем близко. Хотя мы с Валентиной Георгиевной искали бы его по карте до утра.

— Иди сюда.

Константин сжал её слегка озябшие пальцы и повлёк за собой за угол дома.

— Смотри! Нравится улица?

— Очень красивая. Я даже не представляла, что бывают такие улицы.

— В Петербурге всё бывает. Это улица Зодчего Росси. Был такой итальянский архитектор в девятнадцатом веке. Много строил в Петербурге. По его проекту и эта удивительная улица создавалась. Прямо за Театральным музеем, в этом длинном здании с колоннами находится знаменитое хореографическое училище, в котором одиннадцать лет занималась будущая солистка Кировского театра Елена Бахтина.

Сумерки опустились на Петербург, и сразу похолодало. На Невском проспекте зажглись фонари. Марина и Константин заметно ускорили шаг. Неожиданно он развернул её к себе и затянул повыше молнию на её куртке.

— Зачем нам здесь больная медсестра?

Марина смутилась и покраснела.

— Скажи, Костя, — попыталась она скрыть своё смущение. — А как ты в храм попал? Прихожан бесплатно консультируешь. Ты что — такой бескорыстный?

Он засмеялся.

— У меня очень приличная ставка в юридической консультации. Если участвую в судебном процессе, получаю гонорар. Так что не бедствую. Ну, а в храме… Консультирую я раз в неделю, и не всех желающих подряд, а только тех, кто на это получил благословение отца Михаила. Это обычно люди малоимущие, которые не могут оплачивать дорогие юридические консультации. Таких совсем немного. В храме дело в вере, а не в бескорыстии.

Марина даже развернулась к нему.

— Ты веришь в Бога?

Он засмеялся.

— У меня не было выбора, я вырос в православной семье. В раннем детстве жил в одной комнате с бабушкой и просыпался под её утренние молитвы. Мой прадед звонарём в нашем храме служил, дед был дьяконом, на фронте погиб. Мама с детства в церковном хоре пела, сейчас регент у отца Михаила, а отец — директор православной гимназии в нашем городе…

— А я в храм прихожу, только если с отцом Михаилом надо посоветоваться. У меня кроме него и матушки Натальи советчиков нет.

— А ты подумай, кто тебе этих советчиков послал? И когда? Отец Михаил в твоей жизни появился, когда ты была в полном отчаянии. Сама нам с Валентиной Георгиевной вчера рассказывала. Вот и подумай, к кому ты в храм за советом приходишь — к священнику или тому, кто через него тебе помогает…

В хостеле горел только дежурный свет в прихожей. Спать не хотелось. Они прикрыли двери в комнаты и уселись на кухне пить чай.

— Костя, — задумчиво произнесла Марина. — Ты поможешь мне оформить опекунство на Галку?

Он не удивился, только спросил.

— Ты хорошо подумала?

Марина засмеялась.

— Вы что — сговорились? Сказала директору детдома — в ответ: «Ты хорошо подумала?», матушке Наталье — опять: «Ты хорошо подумала?», пришла за благословением к отцу Михаилу — тот же вопрос. И ты туда же. Я похожа на ненормальную?

Константин засмеялся.

— Нет, конечно. Просто все вас с Галкой любят и боятся за вас обеих.

— Не надо ничего бояться. Я приняла решение, оно, может быть, самое обдуманное в моей жизни. Пока я не попала к Елене Ивановне, я не знала, что такое близкий человек, что такое своя крыша над головой. Я хочу, чтобы у Галки был свой дом и родной человек рядом. Я теперь старшей медсестрой буду работать, это дневная работа, по вечерам и выходным всегда дома. Я всё для неё сделаю. Она умненькая девочка, умнее меня. И знает уже сейчас намного больше меня. Недавно про Сциллу и Харибду так интересно рассказывала, я заслушалась. Я переведу её учиться в православную гимназию, а летом в православный лагерь будет ездить. Понимаешь, когда я пришла к Елене Ивановне, я говорила «чё» и свистела при каждом удобном случае…

— Свистела?

— Ну, да. Вот так. — И она тихонько присвистнула. — Любая моя эмоция сопровождалась свистом. Теперь я понимаю, в какой ужас приходила моя старушка. Вот. И я не хочу, чтобы Галка говорила это «чё» и «блин». Я не о словах говорю. Понимаешь?

— Понимаю.

— Я, конечно, кроме этого мало, что могу ей дать, я так мало знаю…

Марина вздохнула и, не улыбнувшись, добавила.

— Наталья Владимировна сказала, что так какой-то древний философ сказал: «Я знаю, что я ничего не знаю»…

— Это Сократ сказал. Но его фраза имеет продолжение: «Я знаю, что я ничего не знаю, но некоторые не знают даже этого». Может быть, это тебя утешит?

— Ты смеёшься, а я серьёзно. — Марина помолчала. — Ты мне поможешь? Я узнавала — мне будет очень трудно оформить опекунство: я Галке — не родственница и у меня нет мужа. Но ты — единственный человек, который может мне помочь.

— Конечно, я вам помогу. Обязательно. — Костя подчеркнул это «вам».