Цена твоей любви (СИ) - Дашкова Ольга. Страница 19

Я вычислил, чего добивается моя жена, когда третья подряд секретарша начала почти открыто себя предлагать. Все мои сексуальные отношения с женщинами были на основе денег, я платил, они раздвигали ноги или вставали на колени.

Исключением стала жена, тут уже я купился на связи ее отца, чувствуя себя при этом шлюхой. А еще Регина, солнечная открытая девочка, перед которой растерялся тридцатилетний тогда мужик.

Я никогда не имел связи с секретаршами, случайными знакомыми, постоянными любовницами и содержанкам. Лишь нечастое посещение проверенных годами заведений, где можно все купить за деньги, это меня вполне устраивало.

Все, что касается чувств, эмоций, желаний, все под строгим запретом. Было до некоторых пор, до появления вновь в моей жизни царицы Регины.

– Ну так что, Маргарита? Приступай.

Нет, я не собираюсь позволять делать ей этого любопытно, до какой степени Маргарита продажна.

– Хорошо, но давайте не будем звонить вашей жене.

Интересный поворот.

– Почему? – провожу по ее лицу пальцами, слишком пухлые губы, слишком резкий аромат парфюма, кукла, как и моя жена.

– Вы нравитесь мне.

Так себе аргумент.

– Ты уволена.

Выхожу из кабинета, оставив секретаря переваривать информацию. Хочу видеть совсем другую девушку, настоящую, искреннюю ко мне в своей ненависти. Пусть даже так, но это чистые эмоции.

Выйдя из офисного здания, сам сажусь за руль внедорожника, сняв галстук и расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, включив кондиционер, выезжаю на проспект.

Знаю, где Регина живет, все в той же старой сталинке, где пустует моя квартира этажом выше. Не смог ее продать и сам там был лишь несколько раз, отдав ключи домработнице, чтобы вытирала пыль два раза в неделю.

Регины скорее всего нет дома, но меня тянет туда, несмотря ни на что. Если дверь откроет бдительная бабулька, даже не понимаю, что буду говорить. Пятнадцать минут по относительно свободным дорогам, знакомый поворот во двор.

Сбавляю скорость, отвлекся всего на секунду, на входящее сообщение, как чувствую удар, резко торможу.

– Да чтоб меня!

Смотрю вперед, но не вижу ничего, на что бы я мог наехать, матерюсь сквозь зубы, выхожу, не закрыв дверь, обходя внедорожник.

– Да твою же мать.

Прямо перед бампером на асфальте сидит пацан в белой футболке и синих шортах, рядом валяется велосипед, он трогает пальцами ободранные коленки, вздрагивает худенькими плечами.

Подхожу ближе, сажусь на корточки, рассматриваю сам его раны, потом царапину на бампере и вроде с виду целый велосипед.

– Тебя как зовут?

– Костик.

– Больно?

– Нет, не больно.

– А почему плачешь?

– Я не плачу. Мужчины не плачут.

Пацан поднимает голову, смотрит большими темно-синими глазами, снова шмыгает носом, поправляя упавшую на лоб челку, а я окунаюсь в прошлое, как в ледяную воду.

– Правильно не плачут. Тебя этому папа научит? – улыбаюсь, рассматривая дальше пацана. Моя машина так и стоит на въезде во двор, перекрыв дорогу, в груди странное ощущение, некая забота и боль, словно это я расцарапал колени.

– Нет, мама.

– Как зовут маму?

– Регина, – мальчик чисто произносит каждую букву имени.

– Как? – переспрашиваю, потому что не верю в такие совпадения.

– Регина. Правда красивое имя?

– Очень.

А вот теперь он смотрит открыто, в глазах стоят слезы делая их ярче, на носу веснушки, а меня накрывает дежавю. Я вспоминал этот момент семь лет назад с Региной сотни раз, а вот сейчас мальчишка и его маму зовут Регина.

Совпадение? Или…

19

Это словно солнечный удар.

Если мои предположения верны, то мальчик – сын Регины, моей Регины. Не может быть, чтобы в одном доме жило их две. Или Костик совсем не с этого двора?

Все еще сижу на корточках, оглушенный услышанным, смотрю на мальчишку. Сколько ему лет? Я ничего не понимаю в детях и возрасте. Пять? Шесть? Надо подсчитать, но голова не соображает.

– Тебе правда не больно? Может, поедем в больницу.

Трогаю исцарапанные колени, слегка касаясь пальцами, боясь сделать хуже, дую на них, морщусь, сам представляя, как ему неприятно. Надо бы поднять его с асфальта, отвести в сторонку, оказать помощь, а я не могу сдвинуться с места.

– Нет, мне уже не больно. Но ваша машина поцарапана.

– Это ерунда.

– Точно? Вас не заругают?

– Нет, – смеюсь в ответ на его слова, смотрю, как Костик щурится от солнца и смешно морщит нос.

Интересно, будь у меня сын, каким бы он был?

– Ты живешь в этом доме?

– Да.

– Почему ты гуляешь один?

– Я уже взрослый.

– А где твои родители?

Все-таки помогаю ему подняться, откатив велосипед к песочнице, той самой, у которой я несколько лет назад также разглядывал исцарапанные колени Регины.

– Мамы нет дома.

– А папа? – спросил и перестал дышать.

Мальчик отряхивает футболку, шорты, не спешит отвечать, смотрит вокруг, словно кого-то ищет, а у меня замирает сердце. Этот так необычно, оказывается, оно у меня есть и я все чувствую.

– Папа, он… вот он идет.

Костик показывает на идущего к нам со стороны подъезда молодого парня, на вид ему нет и тридцати. Черная майка с огромным черепом на груди, черные шорты, сланцы. Походка очень уверенная, кулаки сжаты, по рукам узоры татуировок, короткая стрижка темных волос.

– Костя, что случилось?

Это реально отец мальчика?

Поднимаюсь с корточек, внимательнее разглядывая подходящего к нам мужчину. Чувствуя, как во мне начинает закипать неконтролируемая ревность.

– Все хорошо, просто наехал на машину.

– Точно все в порядке? – Парень наклоняется, разглядывает коленки, потом мой стоящий поперек выезда внедорожник. – Дядя, ты кто вообще такой? Ты хоть понимаешь, что чуть ребенка не сбил своей махиной? Ты неприятностей захотел? Так я тебе их устрою.

Парень сплевывает на пыльный асфальт, рядом с моими начищенными туфлями, медленно слежу за этим, понимая, что еще немного, и мои нервы лопнут. Веду головой, чувствуя, как хрустят позвонки, со мной так не разговаривали с интерната, с четырнадцати лет.

– У меня нет никаких проблем, а вот у тебя могут быть, потому что ты отпускаешь гулять ребенка одного.

Точно не хочу устраивать мордобой при пацане, к тому же бить на его глазах отца. Надо денег, я дам как моральную компенсацию, лишь бы не истерил.

– Не твое дело, кто кого и куда отпускает.

– Вот, возьми, за царапины и ссадины.

Достаю из кармана все что есть, сую в кулак парня, тот не понимает, что происходит, но не отказывается. А мне становится так горько, словно меня предали, обманули, дали луч надежды, а потом его же забрали.

Не смотрю больше на Костика, который все еще стоит рядом и внимательно наблюдает за взрослыми. Ухожу, сажусь в машину, всего колотит, нервы крутит в тугие узлы. Паркуюсь во дворе, с третьего раза только достаю ключи от квартиры из бардачка, потому что руки трясутся.

Не понимаю, отчего так накрыло, но хочу выпить, много выпить. С силой хлопаю дверью, иду к подъезду, на меня все еще смотрят две пары глаз, быстро поднимаюсь на нужный этаж, проходя мимо квартиры Регининой бабки.

А моя квартира встречает тишиной и духотой, хочу курить, обхожу комнаты, открывая окна, на подоконнике начатая пачка сигарет и зажигалка. Щелчок, затяжка, никотин обжигает горло.

– Сука ебаная, да что это, блядь, со мной такое?

Кричу, ударяя кулаком в стену. Надо взять себя в руки и успокоиться. Надо бы узнать, что вообще за пацан и про его отца, а еще Регину, может быть, она вовсе не мать ему.

Ни она, ни Сергей ни разу не обмолвились о ребенке, но то, что он не его, это понятно. Неужели на самом деле Регина была с тем парнем, родила от него и Костик называет его отцом? Когда она успела? Получается, что сразу после нашей связи.

Сел на подоконник, смотря в потолок, помню, как поцеловал Регину впервые на этой кухне, когда эта глупая девчонка принесла яблочный пирог. Хотел ее до одури, как увидел на пороге, нарочно открыл голым дверь, провоцируя и смущая.