Мой (ЛП) - Эванс Кэти. Страница 27
— Вы хотите еще? — я слышу крик из динамиков. — Вы готовы к БОЛЬШЕМУ?
Публика взвыла, девушки "Р-А-З-Р-Ы-В-Н-О-Й!!" кричат, а Ремингтон продолжает смотреть на меня, восстанавливая дыхание. Его взгляд ярко-голубой, и он раздевает меня прямо на месте, могу поставить на что угодно, что он трахает меня в своем воображении. Моя сверхчувствительная грудь тяжелеет, и, когда он принимается за своего следующего соперника, я намокаю между ног и дрожу от того, насколько гибкие его мышцы, от того, как в его голове выстраивается новая стратегия.
Я умираю от желания получить его всего для себя сегодня ночью, его язык у меня во рту, делающий со мной все те вещи, которые он обычно делает, его внутри меня, толкающегося мощными и быстрыми рывками, или медленными, но глубокими... Я просто хочу обнимать своего большого льва и дарить ему всю свою любовь, которой никто в мире больше не способен его одаривать так, как я.
Толпа кричит: "Вперед, Разрывной!!!!"
Они хотят пощекотать нервы, что всегда происходит, когда на ринге он, и Ремингтон с радостью им это предоставляет. Он смотрит на меня, и я не знаю, что он ожидал увидеть в этом взгляде, но, что бы это ни было, он это получает. Он смотрит на своего следующего соперника, молодого боксера, которого я раньше никогда не видела, но прежде, чем я это понимаю, Реми со скоростью света наносит три быстрых удара по бокам и в центр, и заканчивает хуком в челюсть, - тот падает камнем.
— ДА! - шипит Пит, поднимая руки вверх. — ДАДАДА!!! ДАААААА!
Весь зал скандирует "Разрывной!", пока я неподвижно сижу в своем кресле.
Боль одним ударом пронзает все мое тело, переходя в судороги. Я хватаюсь за живот и неловко дергаюсь.
"Разрывнооооооой, народ! Еще раз, я говорю вам, Разрывной!!!!!!"
Его рука победно вздернута вверх, и я замечаю небольшую кровавую рану в центре его нижней пухлой губы. Он одаривает меня своими ямочками, его глаза мерцают, а я умираю от желания слизать эту капельку крови и смазать его губу мазью. Новая судорога ощущается где-то глубже, и мне приходится немного сгорбиться, поэтому, когда приводят следующего соперника, я даже не смотрю. Я чувствую себя намного хуже, чем слегка нездоровой.
Мои легкие сжимаются, когда я поднимаю глаза и вижу, как в бое он задействует каждую возможную мышцу, его удары отрывистые и гибкие. Я вижу его, но в мыслях продолжаю отдаляться. Меня волнует боль. Интересно, что со мной.
— Пит, мне нужно в туалет прямо сейчас, — произношу я голосом, которого никогда раньше не слышала. Он звучит напугано, по-настоящему напугано, и дрожит. Но Пит встает, сосредоточенный на том, что происходит на ринге, и рассеянно плетется за мной к грязным, временно приспособленным туалетам.
Там, снаружи, я стою в очереди пару минут, и когда подходит мой черед, захожу в маленькую пластмассовую кабинку. Я снимаю брюки, которые ощущаются липкими и вижу, что они пропитаны красным, как если бы у меня пошли месячные.
— О, мой бог, — произношу я.
Делаю тысячу успокоительных вздохов, но они на самом деле меня не успокаивают, а вместо тошноты, тонущее чувство отчаяния заполняет меня всю. Несколько минут я пытаюсь успокоиться, чтобы выйти и хотя бы попытаться собраться до окончания боя. Пит улыбается мне.
— Подруга, я никогда не видел, чтобы кто-то столько блевал. Сколько фунтов ты уже потеряла?
— Просто давай сядем, — говорю я.
Иду медленно, слегка сгорбившись, потому как, если выпрямляюсь, болит сильнее, и мое тело, кажется, инстинктивно хочет свернуться в клубок. Я опускаюсь на свое место максимально осторожно, в то время, как Ремингтон по-прежнему там, а его имя выкрикивают со всех сторон. "Реми" — зовут они.
Он ожидает следующего соперника, когда его голова поворачивается в нашу с Питом сторону так, словно он ждал, когда мы вернемся на свои места. Он подмигивает, когда видит меня. После этого его гладкие брови сходятся к переносице, когда он присматривается ко мне повнимательнее.
Вдруг он хватается за канаты ринга и спрыгивает вниз, публика оживает, когда они осознают, что это элемент его привычного дурачества, как и всегда, когда он заходит на ринг. "Ре-минг-тон! Ре-минг-тон! Ре-минг-тон! " - скандирует толпа, когда они понимают, что он направляется ко мне, и что вся эта гора мускулов и силы, наполненная тестостероном, приближается ко мне, они меняют кричалку на "Поцелуй! Поцелуй! Поцелуй!"
Он подхватывает меня на руки.
Публика сходит с ума, как и мое сердце.
Но он смотрит на меня сверху вниз, как всегда бдительный и начеку.
— Что случилось?
— У меня кровотечение, — испуганно говорю я.
♥ ♥ ♥
Следующие полчаса проходят, как в тумане.
— Подготовь машину! — инструктирует Пита Ремингтон, пока выносит меня из арены.
Слово "Разрывной!" до сих пор звенит фоном, когда мы выходим наружу, на свежий воздух Вегаса, направляясь на парковку склада, где сегодня ночью обосновался “Андерграунд”. Он забирается со мной на заднее сидение "Эскалейда", а Пит садится за руль, нажимая на кнопки GPS в поисках ближайшей больницы. Я, словно со стороны, слышу свой отчаянный голос:
— Я не потеряю его. Я не потеряю твоего ребенка.
Ремингтон не слышит меня, он разговаривает с Питом приглушенным голосом, прижимая меня к своей груди, указывая, что надо повернуть направо к отделению скорой помощи, а я продолжаю говорить более настойчивым тоном.
— Я не потеряю его. Ты хочешь этого ребенка, я хочу этого ребенка, я правильно питаюсь и тренируюсь, ты правильно питаешься и тренируешься.
Он заносит меня в больницу и шагает к стойке регистрации, требуя внимания, и когда для меня привозят инвалидное кресло, говорит медсестре, предлагающей его:
— Просто скажите, куда ее отнести!
Я слышу биение его сердца у меня под ухом, и никогда не слышала, чтобы оно билось так быстро. Пум, пум, пум.
Он заносит меня в палату, опускает на кровать, и держит за руку слишком крепко, в то время как медсестры и доктор осматривают меня, а Пит ждет снаружи. Слава богу, потому что мои ноги окровавлены, и мне ужасно неловко, что Реми видит меня в таком состоянии. Но он смотрит только на наши сплетенные руки, и даже если ему тоже некомфортно от этого, он терпит до тех пор, пока доктор не отходит и снимает перчатки, после чего говорит:
— У вашей жены угроза выкидыша на ранней стадии беременности.
В то время пока мой мозг пытается обработать услышанное, я поворачиваюсь на бок, сворачиваюсь в позе эмбриона, обхватывая свой живот руками, и качаю головой, ничего не говоря. Просто качаю головой, потому что... нет.
Просто... нет.
Я здоровая молодая женщина. Здоровые молодые женщины не теряют детей.
Врач отводит Ремингтона в сторону и говорит с ним вполголоса. Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на его лицо. Это лицо моей мечты, и клянусь, никогда не смогу забыть ожесточенное выражение, которое возникло на нем, когда он говорит врачу приглушенным тоном:
— Это невозможно!
Врач продолжает говорить, но Ремингтон качает головой, плотно сжав челюсти. Он внезапно выглядит моложе и более уязвимым, чем я когда-либо его видела. Господи, он выглядит таким же обескураженным, как, мне представляется, он выглядел в тот день, когда ему сказали, что он изгнан из профессионального бокса и больше никогда не сможет вернуться в лигу снова.
Он трет лицо ладонью, после чего роняет ее вдоль тела, а поезд паники набирает невыносимую скорость у меня в голове, я протягиваю руку от кровати и слышу свой дрожащий от страха голос:
— Что он говорит? Что он говорит?
Ремингтон обрывает врача на полуслове и направляется в мою сторону, тотчас накрывая мои руки своими большими мозолистыми ладонями. Я даже не могу выразить словами, что чувствую от такого нашего с ним контакта, но напитываюсь какими-то успокаивающими химическими элементами, которые дрейфуют сквозь меня, когда я отчаянно наслаждаюсь ощущением моей маленькой ладошки в его больших руках. Больше нет спазмов. Ничего.