Заряна. Укрощаю любовью (СИ) - Миллер Люсинда. Страница 21

"Думаешь, только тебе можно злиться, Амир?"      

— Что означает твоя фраза: "ты же не девочка?" — потребовала ответа, скрестив руки на груди, всем видом демонстрируя негодование.

Амир свел брови, запустив мыслительный процесс, взглянул на меня недоуменно, прошел ближе и встал на расстоянии вытянутой руки, запустив ладони в карманы спортивных брюк. Желтая футболка обтянула торс, выпуская в глубокий мыс черные кудряшки волос и золотую цепочку. Я невольно залюбовалась, отвлекшись на секунду.

— Ну, то и спросил, — нахально ответил. — Если не девица, то поведение странное.

— Хочешь сказать, если девушка раскупорена, то должна подставлять свое горлышко по первому зову: "хочу!"? — взвилась я.

Амир заиграл желваками, прищурил глаза, но промолчал. А я продолжила нападать:

— В тот раз, что я ночевала у тебя, ты мне сказал, что мы переспали, — я вскинула руки, раздвигая воздух широким жестом.

— Ну, да. Переспали, — уперто стоял на своем.

— Тогда какого хера ты задавал это вопрос, раз был со мной? Или не был? — я подалась ему навстречу. — Отвечай!

— Зарянка, послушай, — начал спешно искать ответ, выпростав одну ладонь из кармана, выставляя в примирительном жесте. — Я хотел признаться тебе еще утром за завтраком, но так и нашел подходящего момента.

— Признаться в чем, Амир?

Амир достал и вторую ладонь из трико, слегка наклонил голову вбок, тихо произнес:

— Секса как такого между нами не было. Мы просто спали рядом. Ты под одеялом, хоть и нагая.

— А раздевал меня кто? Не я сама?

— Не ты, — ответил извинительно.

— Прекрасно!

То ли радоваться, то ли убиваться: не могла определить свои чувства.

— Лапал меня, да? Удобно, не правда ли, когда девушка в беспамятстве. Делай с безвольным телом, что хочешь, оно и не вспомнит или, вспомнив, устыдится, и будет молчать как нашкодивший пёс.

Валиев слушал мою отповедь, не перебивая, все больше хмурясь. А меня несло, как Сапсан, от вздоха до выдоха.

— Я себя изъела как листожорка за то, что напилась и позволила затащить к тебе в квартиру, мучила себя думами все это время, боялась подцепить что-то от тебя или залететь, несмотря на твои заверения в обратном. А ты придумал иллюзию и мне внушил. Когда собирался рассказать, а? — я в отчаянии покачала головой. — Ну и сволочь же ты, Амир!

— Но-но, выбирай эпитеты, — подался собеседник ближе, сокращая расстояние между нами. — Я лишь потрогал тебя пальцами, но мы не трахались. Хорошо же ты обо мне думаешь! Но и проучить тебя стоило. Впредь не будешь пить и идти на свидание.

— Да какое свидание? Ты забыл, как утащил меня на плече, словно подбитую косулю?!

— Я не мог иначе! Пусть лучше в моей постели, под присмотром, чем где-то в машине, где тебя отымеют несколько кобелей, — последние слова злобно выплюнул, зарычав.

От разыгравшихся эмоций искрило в воздухе. Из одного казуса прыгнули в новый. Почему-то стало дико обидно и больно. Почему все, кто меня окружали норовили ударить побольнее? Мама, отчим, бабушка, а теперь и Валиев. Одинокая слеза успела скатится в уголок глаза и я смахнула ее пальцем. Вздохнула глубже и обойдя мужчину, пошла в спальню, одеваться. Демонстративно сняла домашнюю одежду, переодеваясь в джинсы и джемпер. Валиев последовал за мной словно тень, застыв в дверном проеме, не спуская глаз. А мне стало все равно. Пусть пялится. Голую уже видел, в белье тоже. Даже трогал меня там. Видеть не могла его сейчас. Хотелось собрать вещи и исчезнуть. Обманщик. Если вчера я еще тосковала и ревновала его, то сейчас тихо ненавидела за то, что поверила ему и за свою доступность.

— Дай пройти, Валиев, — потребовала у Амира, когда он перекрыл выход.

— Заряна, ты же не уйдешь вот так? — вглядывался в мое лицо. — Прости меня, не уходи, — протянул ладонь, захватывая мои пальцы и слегка сжимая. — Я не стану тебя трогать. Обещаю. Пока сама не захочешь.

Мужчина поглаживал ладонь мозолистыми пальцами, прося жестом снисхождения. Я перевела взгляд на лицо Валиева, желая найти в нем искренность. И он действительно раскаивался.

— Мне некуда идти, — успокоила. — Пока некуда, — поправила.

Амир раздул ноздри от недовольства, но отступил, освобождая проход.

Глава 20. Шамиль

Амир.

Я испугался. Заряна так поспешно покинула мою квартиру, будто я пытался и правда взять ее силой. После того, как за ней закрылась дверь, сел на стул и уставился в окно, не видя ландшафта. Все мысли сосредоточились на одном: как найти способ пробить недоверие ко мне и пробудить либидо недотроги. Знал, что будет нелегко, но не ожидал, что так трудно. Да, виноват, что сорвался. Ночная попойка и разговоры, девочки, что приехали обслужить парней, все это наложило след. А завершающим пунктом сексуального олимпа была сама Заряна в неглиже, выписывающая притягательные па. Да кто это выдержал бы? Да никто! Оправдывал свой поступок, в который раз прокручивая произошедшую картину. Решил, что вообще не буду смотреть в ее сторону и вести разговор только на нейтральные темы. Не хотелось ее спугнуть и вынудить к окончательному побегу с моей территории. Раз уйдя, такая гордячка не вернется. Но моему смирению не суждено было сбыться. На пороге квартиры объявился Шамиль.

— Что ты сейчас сказал, повтори? — я не поверил услышанному.

— Я поживу у тебя, Амир, — как ни в чем не бывало заявил младший, разуваясь и проходя в комнату, как к себе домой и таща небольшую дорожную сумку.

Проводил его спину, не включаясь в причину визита. Я что-то пропустил?

— Подробнее можно?

Но Шамиль, игнорируя мой вопрос, как проделывал зачастую, задал свой:

— А у тебя вкусно пахнет, — бесцеремонно прошел к разделочному столу и заглянул под стеклянный колпак. — Ничего себе, какие тут лакомства! — резко обернулся. — У тебя личный повар? — не скрывая удивления в голосе и не давая вставить мне слово. — Вот что значит богатство и избалованность горожанина. Я тоже так хочу!

Н-да… и как объяснить мальцу, что повар-то у меня личный и тайный. И о нем не должна знать семья. Во всяком случае пока. Не хотелось, чтобы позже говорили, что я настолько плох в постели, что девушки начали сбегать от такого завидного жениха, что даже деньги не помогли задержать Зарянку рядом.

— Шамиль! — рыкнул я, не сдержавшись.

И так муторно на душе, еще и сюрприз в виде братика. А тот, взяв двумя пальцами хрустящую витушку хвороста, демонстративно отправил ее в рот. Медленно прожевав, прикрыл глаза от удовольствия, все больше раздражая.

— Документы подаю в институт, что не ясно?

— Да вроде ясно. Почему я о том, что ты будешь жить со мной, узнаю сейчас?

Брат снова запустил цепкие пальцы в миску с выпечкой, все сильнее третируя мое терпение тем, что спонтанно объявился и тем, что собирался со мной жить.

— И, Шамиль, помыл бы руки сначала! — почти кричал я на брата, так нагло вторгшегося в мое жилище.

Но брат, махнул рукой на правила, прислонившись бедром к столу, продолжал поедать хворост, при этом облизывая пальцы от сахарной пудры.

— Зараза к заразе не пристанет. Чего ты бушуешь? Не пойму…

Конечно! Откуда ему знать какие у меня трудности сейчас. Я присел на софу и вперил недовольный взгляд на брата. Тупит парень. Молод еще. Может девственник даже. Надо поговорить.

— А сколько жить планируешь?

— Неделю, может больше, — повел плечами, оглядывая квартиру пристальнее. — У тебя комфортно. И вкусно. Может задержусь, — подмигнул мелкий наглец.

А мне поплохело.

— Подаю сразу в несколько ВУЗов заявление. У мамы и отца спор: один за то, чтобы шел на юридический, другая за экономиста. А я музыку люблю. Но в меня не верят: гиблое в плане карьеры творчество, — и так тяжело вздохнул, насупившись. — А ты что посоветуешь, Амир?

Я тяжело взглянул на брата. Хотел посоветовать свалить с моей квартиры. Но как объяснить причину нежелания его нахождения не знал.