Хазарский каганат (СИ) - Ло Оливер. Страница 51

— Я знал, что мой мальчик сможет добиться успеха, но даже в самых смелых мечтах я и не мог подумать, что Ивор завершит Арконы и станет личным учеником главы академии. Спасибо тебе за добрые вести. Сама-то ты как? Бледной выглядишь, может останешься на ночь? Родные твои в город перебрались, в Вычу, что южнее, но думаю, и так знаешь.

— На ночь не останусь, но от хлеба в дорогу не откажусь. Далек будет мой путь. К родным не заскочу, уж очень времени у меня не хватает.

Беляна засуетилась, собирая испеченный утром хлеб и еще кое-какие припасы.

— Все у вас, молодых практиков, дороги дальние, да дела важные, а домой, родных проведать…э-эх.

Волимир усмехнулся истончившемуся голосу жены. Он и сам скучал по сыну, но прекрасно понимал, что означает путь практика.

Лучина догорела, а волхв аккуратно сменил палочку, опустив предыдущую в чашу с водой. Беляна собрала увесистую котомку и аккуратно поставила перед Кейрой.

— Передавай привет ему, если повстречаешь.

— Передам. — стекленеющим голосом ответила Кейра и направилась к выходу.

Ее тело задрожало, а глаза стали влажными. Ком у горла сдавил дыхание. Спешно попрощавшись, она покинула Полаву, в надежде, что ее горе осталось незамеченным.

Волимир не спешил закрывать дверь, обувая плетеные калоши. Он смотрел на растворяющуюся в ночи фигуру Кейры и тяжело вздыхал.

— Направился куда, на ночь глядя? — встревоженно воскликнула Беляна.

— Хочу вознести песню богам. За благополучие нашего сына.

Волхв захлопнул дверь и направился к резным идолам. Сердце его болело. Он чувствовал, что Кейра не сказала им что-то очень важное, но что?

Окинув взглядом суровое бородатое лицо идола Сварога, волхв встал на колени и протяжно запел басистым голосом грустную песню. Луна все продолжала сверкать, а созвездие Темного Соха медленно сошло со Стожарья, будто услышав песню старого жреца. Ночь близилась к завершению.

— Я знаю, что не родной ему, но люблю его всяко не меньше. Пусть он будет жив и здоров. Пусть сердце бьется также резво, как и в тот день, когда я нашел его в лесном пожаре. Он твой сын, и будет им до конца. Не дай ему сгинуть, Сварожич. Прошу, не дай.

Здоровенный склон безымянной горы, которая карябала своей верхушкой местную небесную твердь был усеян густым мхом. Всюду виднелись толстые ели, которые, будто случайно упавшие копья, воткнулись в землю, под разными углами. Ободранные внизу, с чернеющими и гниющими стволами, но сверху все еще зеленеющие редкой хвоей. Голая поляна, местами изрытая ямами, утыкана пережженными костями и бывшими идолами, разбитыми ныне в щепу. Невыносимый смрад, витающий в воздухе, делал эти места совершенно непригодными для какой-либо жизни.

Мертвую тишину нарушали отзвуки журчащей воды, где-то в незримых далях, но, кроме этого, слышалось нечто страшное. Звук этот, похожий на свист, раздавался волнами, раз в одну-две лучины, сотрясая землю и заставляя и без того полумертвые растения, сжиматься в первобытном ужасе. Заканчиваясь, свист уходил куда-то вдаль, растворяясь в журчании воды, но эхо его долго отражалось от поверхности гор, охватывая все больше территорий.

— Проснись!

Звонкий хлопок отразился от склона, звуча громче, чем он был на самом деле.

— Хватит спать, ты! Увалень! Я потеряла всякую надежду, а теперь мы оказались невесть, где, живые, а ты смеешь нагло дрыхнуть, прямо перед лицом этой Валькирии? А этот свист тебя не смущает? Как ты можешь?

Очередной удар прозвучал в воздухе, а ему вторило эхо.

— Ой, да отстань, в кои-то веке могу поспать нормально. Никуда не нужно. Умер я, понимаешь? Все! Голову мне отрубили. Никаких больше путешествий.

Парень в измаранном кафтане лежал прямо на безжизненной земле. Под головой у него находился наспех собранный мох и бездонная сумка. Рядом сидела девочка, в бело-изумрудных одеждах. Ее розовые волосы отражали тусклое небесное сияние, а оно, в свою очередь, заставляло поблескивать серебряную заколку в виде крыла. В этом сумраке сложно разглядеть что-то без слабых отблесков неба.

Она крепко сжала его рукав в подрагивающие кулачки. Дыхание участилось, а стук сердца был отчетливо слышен в наступившей на короткое мгновение тишине. Даже здешние ледяные ветра на миг умолкли.

— За все семьсот двадцать три года, до встречи с тобой, я боялась смерти лишь однажды, когда увидела тело наставника Хеда. Ты заставил меня почувствовать этот страх снова. Когда меня коснулся Венец Пожирающих Бурь, я не отступила, потому что не боялась умирать, но в этот раз мне было по-настоящему страшно.

Рандгрид тяжело выдохнула. Несмотря на свой возраст, она все еще являлась очень молодой Валькирией. И ни боевой опыт, ни высшие формы культивации не могут искоренить обычное девичье смущение и страх потерять близкого человека.

Внезапно юноша поднял руку и, не открывая глаз, сгреб девушку в охапку. От неожиданности она упала рядом, прямо перед ним, а он ее крепко обнял.

— Все хорошо. Просто я немного устал, вот и…

Внезапно парень широко открыл глаза, осознавая, что только что произошло. На него снизу-вверх смотрела Звездочка. И лицо ее явно не отражало доброжелательность.

В воздух взметнулся звук очередного тяжелого удара и сдавленный стон юноши.

Валькирия встала, отряхивая одежду и высокомерно отворачивая лицо, будто ничего и не было. Ивор лежал, потирая живот.

— И как это понимать? Расхаживаешь тут, будто никакого проклятья и нет, ты же не могла выйти из моего мира. Да и перчатки на мне. Не понимаю. — юноша прекратил кряхтеть и уселся, закидывая сумку на колени.

Звездочка с недовольным бурчанием оглядела гору. Она потрясала своим величием и крутостью скал, кажется, невозможно найти путь, чтобы преодолеть ее, ведь это было лишь частью громадной гряды, что терялась где-то в вечной темной дали.

— Я не знаю. Это место отличается от других. Здесь потоки энергии совершенно не двигаются. Когда я проснулась, то была отделена от тебя и не могла вернуться в твой внутренний мир. Будто кто-то развернул на всю эту территорию огромный знак Нужды, тьфу ты, Наутиз.

Ивор улыбнулся от того, что Звездочка перепутала его знак со своим.

— Это что же, и время здесь не властно?

— Не совсем. Время идет, как и прежде, но энергия не двигается. Будто все вокруг мертво. Я думала, что мы попали в Хельхейм, но и местность и аура, да даже атмосфера здесь совершенно иные.

— Все правильно, потому что это не Хельхейм. Это Навь.

— Почему ты так уверен?

— Ну мы умерли. А все умершие попадают в Навь. Верно? Верно. Вопрос закрыт.

— Не закрыт. В том то и дело, что мы живые. По Ту Сторону попадают только души, мы же попали с плотью и кровью. К тому же Венец остановился и больше не распространяется по моим каналам, то есть пока мы тут, проклятие не убивает меня.

Ивор разжал кулак, который до этих пор крепко сжимал какой-то предмет. Он даже не замечал, просто знал, что не должен выпускать его из руки. В нем лежал Обол. Тот самый, что был у Рисбо. Звездочка внимательно осмотрела толстую, круглую монету, а ее глаза внезапно расширились.

— Ну конечно! Как я сразу не поняла! Артефакт-указатель не обязательно должен показать направление, он может предоставить и путь. Именно Обол перенес нас сюда.

Она выхватила монету и внимательно осмотрела ее.

— Да, мое предположение верное. Чтобы активировать Обол, нужна была энергия, сравнимая с тем выбросом, что образуется после смерти. По сути, когда кто-либо умирает, вся его духовная сила вырывается наружу и растворяется в мироздании древа, чтобы потом собраться вновь По Ту Сторону. Но этот артефакт впитал весь твой посмертный выброс и перенес сюда, вместе с физическим телом. Поскольку наши души связаны, то и я переместилась с тобой, видимо твоей энергии хватило, чтобы воссоздать для меня физическое тело. Сработал закон Иггдрасиля: одно тело — одна душа.

Ивор задумчиво кивал, пытаясь понять, что ему разжевывает Звездочка, но многие вопросы оставались для него загадкой.