Отражения - Соколова Анюта. Страница 5
– Ив, – коротко бросила Начальница департамента, – уходите! Бери Анора и бегите в Отражение!
Что потрясло меня больше – взволнованный вид той, кого все мы считали сухой и бесчувственной занудой, обращение «Ив» или смысл её слов, – я даже не поняла. Но Дверь я распахнула пинком, не оглядываясь на юношу. Отправится за мной – хорошо. Решит не рисковать в неправдоподобной и неясной ситуации – ещё лучше. Так или иначе, я только в своей комнатёнке бросила взгляд назад.
Скэй последовал за мной. Худощавое лицо стало серьёзным и решительным, губы сложились в жёсткую линию.
– Где это мы? – начал озираться по сторонам парень.
– Я тут живу.
Осторожно сняв с полки фотографию Мэла, я привычно уменьшила изображение, чтобы бережно спрятать в карман рубашки. Скэй ни о чём не спросил, что меня необычайно порадовало. Отвечать на вопросы я терпеть не могу, особенно, касающиеся моей личной жизни. Тем более последние шесть лет её у меня и нет, а про ту, что была раньше, рассказывать слишком больно. И никому мне пока не удалось объяснить, что за человек на фотографии, которую я берегу как икону.
Однажды, ещё в реанимации, я попыталась донести свои чувства до сердобольной медсестры, ласковой и чуткой. После моей очередной неудачной попытки наглотаться какой-то ядовитой дряни эта милая женщина сидела рядом со мной всю ночь и часть дня, доверительно болтая и вызывая на откровенность. Ей я и попробовала поведать, кем для меня был Мэ́лий Áвари, двадцативосьмилетний преподаватель ландшафтной архитектуры в Государственном строительном университете Властока. Она так и не поняла. Не муж, не жених… «Любовник?» – догадливо предположила сиделка. Слово резануло по сердцу.
Он был не любовником – первой моей настоящей любовью. Светом, озарившим всё вокруг, смыслом моего существования, самой жизнью! В его отсутствие звуки замирали, краски бледнели и я, словно наркоманка, ждала своей дозы – нежного взгляда зелёных глаз, пожатия сильной руки, прикосновения мягких губ. В его имени заключалась музыка целого мира, в его объятиях я ощущала себя прекраснейшей из женщин… Наверно, я не могу передать своего отношения потому, что люди не придумали слов для выражения такой любви. Длившейся ровно месяц. После чего я всё равно что умерла вместе с Мэлом. Я не закончила университет, не получила диплом. С маниакальной упорностью раз за разом стремилась уйти вслед за любимым, не считая самой первой неосознанной попытки. Резала вены, травилась, топилась… Меня спасали, откачивали, возвращали к жизни, не спрашивая – хочу ли я жить без него?! Психотерапевты добивали словами о юности, первой романтике, милосердии памяти и рубцевании ран… Вряд ли они любили.
Устав от их истязаний, я сбежала из больницы и пришла на кладбище. Семья Мэла придерживалась древних традиций – никаких заморозок и вакуумных гробов. Сына похоронили по старинке, закопав в землю. Стоял февраль, лютый холод, я была в тонкой длинной рубахе и носках. Обняв временный памятник, держала перед собой фотографию Мэла и что-то говорила, ему или себе, без разницы. Пошёл снег, он кружился, садился на моё тело и не таял, настолько я заледенела, засыпа́л меня тёплым покрывалом, шептал голосом Мэла обещания, дарил надежду…
Первой открытой мной Дверью стала дверь морга, где я очнулась на столе, затянутом клеёнкой, от невыносимого жара, плавящего кости. Рассказывали, я кричала так, что смотрителю потом снились кошмары. Я этого не помню.
В дом Лэ́йва Рéуса, сильнейшего из магов Мерелии Два, я ворвалась в той же рубашке и носках, промокших насквозь, и в полном беспамятстве. Арианн, спокойный, молчаливый, внешне суровый, молодой ещё мужчина выхаживал меня с седмицу, задав мне только один вопрос – как моё имя? В его особняке, просторном и тихом, даже слуги говорили вполголоса и лишь иногда звучала музыка – Лэйв играл на флейте. Нежные проникающие звуки донеслись до меня через полуявь, в которой я пребывала, и тогда я первый раз после смерти Мэла заплакала…
В Мерелию Один арианн Реус привёл меня через месяц – сразу в департамент, и лично представил госпоже Ивош. Маргер немедленно подпихнула мне контракт, Лэйв отобрал, перечитал и порвал. Следующий документ он проверил и разорвал пополам. Седьмой или восьмой вариант его устроил, и я перешла на службу в Первый департамент Охраны миропорядка, заняв эту скромную комнату на седьмом, служебном, этаже здания. В общежитии университета мои вещи выбросили сразу после известия о моей смерти, от прошлой жизни у меня осталась только фотография Мэла. Коммуникатор мне выдали, аванс на первоочередные нужды – тоже.
С тех пор прошло шесть лет.
И ни одного дня, когда бы я не думала о тебе, Мэл.
Скэй недоумённо обозревал моё жилище. Отметил и штатные занавески на окнах, и отсутствие покрывала на кровати с казённым бельём, и одноразовые полотенца на вешалке… Весь его ошарашенный вид говорил о немалом потрясении. Размер моей зарплаты и премиальных – любимая тема для злословия всех главных сплетниц нашего учреждения. Финансовый отдел в полном составе провожает меня взглядом голодного дерха на миску с чужой едой. Мне на них глубоко плевать. Все свои средства я предпочитаю хранить в банке Мерелии Два, находящемся под личным контролем арана. Шефер – второй человек после Лэйва, которому я доверяю. Сейчас деньги мне не нужны, а вот потом, если всё получится… Пока же можно перетерпеть предположения о моей неслыханной жадности, тайных пороках, требующих огромных расходов, любви к баснословно дорогим драгоценностям – слухов ходит немало.
Думаю, правда моих коллег невероятно удивила и ещё больше позабавила бы. Обычно чем проще и примитивнее истина, тем меньше в неё верят. Заяви я прямо, что без Мэла мне деньги ни к чему – и меня заподозрили бы во лжи. Теперь, после того как стажёр своими глазами убедился, что в быту я обхожусь самым необходимым, боюсь, новая порция самых мрачных домыслов мне обеспечена.
– Пошли, – бросила я, заранее злясь на напарника.
И резко распахнула перед ним дверь своей комнаты. За ней вместо скудно освещённого коридора департамента яркое солнце заливало цветущий сад с плотным травяным покровом между деревьями. Утопающий в зелени дом отсюда был почти не виден, только крыша из фосера ослепительно сверкала вдалеке.
Скэй послушно двинулся вперёд, сделал положенные два шага, остановился. Я последовала за ним… вовремя! Прямо на нас со стороны закрывшейся Двери неслись, сотрясая землю, два шипастых и чешуйчатых светло-бурых монстра величиной с грузовой автомобиль каждый. Из оскаленных пастей свешивались сине-лиловые языки, толстенные хвосты с костяными наростами яростно молотили воздух.
Первый раз за всё время нашего сотрудничества Скэй нарушил инструкцию, быстрым рывком закрыв меня от чудовищ. Рука парня выхватила кинжал.
– Гар, Дит, фу! – заорала я, испугавшись, что бесстрашие и благородство напарника лишат Реуса его любимцев. Конечно, шкура у дерхов толстая, но и клинки у проводников тоже непростые.
От неожиданности дерхи резко затормозили и присели на хвосты. На вытянутых мордах появилось недоумённо обиженное выражение, а Гар аж по-щенячьи тонко затявкал от расстройства. Я обогнула растерянного Скэя и подошла к дерхам вплотную.
– Хороший мальчик, – почесала я спинку Гара между шипами на хребте.
Дат ревниво ткнулся мне в плечо и облизал холодным шершавым языком. Пришлось приласкать и его.
– Знакомьтесь, – велела я громко, – это Скэй, мой друг!
Дерхи приблизились, осторожно обнюхали юношу. Гар, как самый молодой и любопытный, даже лизнул руку, скорчил морду, шумно фыркнул и оглянулся на меня.
– Друг, – повторила я громко и для парня пояснила: – У них нет понятия «коллега» или «сослуживец», так что извини.
– А у тебя вообще друзья есть? – хмуро поинтересовался Скэй, убирая кинжал обратно в ножны.
– Есть, – раздался вдруг суровый звучный голос, и я радостно поспешила навстречу стройной фигуре сильнейшего мага Мерелии Два.