Чорный полковник (СИ) - Птица Алексей. Страница 43

— Какая ещё белочка?

— Та, которая так великолепно цокает!

— Эмм-м, — я невольно оглянулся на уходящего Негаша. — Он всегда так делает, когда прощается со мной.

— Даа-а? — протянула женщина. — Правда?

— Правда-правда, — быстро закивал я головой. — Мы всегда так делаем, это традиция клана исса, в котором я состоял. Нам она передавалась от предков. И…

Женщина-врач поморщилась, недоверчиво разглядывая меня. А я состряпал самую нейтральную рожу, стараясь не смотреть ей в глаза и (упаси Змееголовый!) на её грудь. Хотя посмотреть там было на что, но…

— Ну, ладно, — резюмировала она. — Идите в палату.

— Доктор, я уже почти выздоровел.

Наткнувшись на её откровенно ехидный взгляд, тут же перефразировал своё утверждение:

— Я чувствую себя гораздо лучше. Всё равно госпиталь больше ничего не сможет мне дать. Я просто занимаю чужое место.

— Это мне решать, чьё место вы занимаете, — задрала свой маленький веснушчатый носик девушка.

Я хмыкнул: вот же вредина! А вообще даже не ожидал такого к себе отношения. В последнее время Любовь Неясыть каждый день заходила ко мне в палату якобы на осмотр, а заодно и переброситься парой слов. Конечно, она старалась делать вид, что ей просто приятно со мной разговаривать на родном языке. А я изо всех сил изображал, что ценю в ней, прежде всего, врача и человека. Ведь женщина — это человек? По крайней мере, Муамар Каддафи в своей «Зелёной книге» именно так и написал: мужчина — это человек, и женщина тоже человек. Так что…

Так что мне это очень нравилось! Однако приходилось маскироваться и, учитывая её извращённую женскую логику, косить под больного, тем самым пробуждая в ней глубинные материнские инстинкты. Наверное, это может и лишнее, но на первоначальном этапе знакомства в такой атмосфере — самое то. Я терпеливо слушал все её нравоучения и утвердительно кивал головой, следуя указаниям доктора, чем пробуждал у неё удовлетворение. И даже, не побоюсь этого слова, самодовольство!

— Хорошо, тогда я пошёл, — решил я пойти на попятную. — Хотя мне так с вами приятно разговаривать, вы прямо как солнышко светите.

Девушка тут же напряглась, и в её взгляде мелькнули раздражённые огоньки.

— Умная, как солнышко, — невпопад закончил я.

Докторша недоверчиво хмыкнула:

— На котором вы, Бинго, явно перегрелись. Я — человек, а не звезда! И сравнивать меня с солнцем некорректно. А если уж сравнили, то держитесь подальше, а то могу и обжечь. На сегодня беседы и прогулки закончены. Завтра я зайду к вам и расскажу процедуру выписки и вашего комиссования.

Я бы с удовольствием продолжил диалог. Сказал бы, что я жарче любого солнца, ну и так далее… Однако опыт прожитых лет заставил меня попридержать язык, хотя молодое тело призывало к диаметрально противоположному.

— Комиссование?

— Да, вы будете уволены с военной службы. Я узнала об этом и решила подготовить вас к известию.

— Действительно, страшная весть, — я помрачнел, в душе ликуя, как ребёнок.

Сбылась места идиота! Меня вот уже во второй раз уволят из эфиопской армии, зато со званием полковник и с наработанными связями. Ну, а также с пониманием, о чём думает высший офицерский состав в Эфиопии. Кроме того новый кубинский друг Хосе Патрон изрядно мне поможет. Ведь я вытащил его буквально с того света и не оставил при этом калекой. А это дорогого стоит.

Не знаю, что там отразилось на моём лице, но врач растерянно пробормотала:

— Не переживайте, я вам помогу…

— Мне не нужна ваша помощь, я обойдусь и без неё, — отрезал я и, развернувшись, ушёл строить дальнейшие планы.

Я не видел, как огорчилась девушка после моих слов. Возвращаясь в свой маленький кабинет, Люба едва не плакала, считая, что расстроила меня своим известием. Наивная! Мне же пока было не до душевных переживаний: на кону стояло слишком многое, чтобы забивать себе голову приятной чепухой.

Войдя в палату, я сразу же наткнулся на широкую улыбку Хосе.

— Чего ты лыбишься? Не видишь: я в печали!

— Это в какой же ты печали? В рыжей, что ли?

— Нет, в обычной. Неясыть сказала, меня уволят из армии.

— Да? Действительно плохая новость, зато сказанная прекрасной девушкой. Ты видел, какая у неё белая кожа? На Кубе и здесь таких нет.

— Здесь нет, в России есть. А если тебе нравятся рыжие, то тебе следует ехать в Ирландию или в Америку, там они тоже есть. Особенно в Ирландии.

— Никуда я не поеду, я просто тебе завидую. Она так и бегает за тобой.

— Не бегает, а заботится, как врач.

— Гм, ты ничего не понял ещё?

— Чего я не понял? Всё я понял. Так что ты меня на «понял» не бери, понял?

Хосе завис, пытаясь разобраться в игре слов. Какое-то время он молчал, а потом рассмеялся.

— Так чего же ты ждёшь?

— Когда она сама поймёт, что думает и почему так думает.

— И помогать ей в этом ты, похоже, не собираешься?

— Почему же? Я возьму над ней негласное шефство. А то она как комок нервов, — задумчиво произнёс я, — есть у неё какие-то внутренние переживания. Так зачем торопить женщину? Всему своё время.

— Ну, как знаешь, я бы момента своего не упустил.

— Я не ты! — внезапно окрысился я.

— Всё, всё, успокойся, мой кровный друг, — выставил перед собой руки Хосе, — я пошутил!

— Не надо о ней шутить.

— Всё, я больше не буду, честно.

Я хмыкнул и перевёл разговор на другую тему:

— Когда тебя выпишут, ты куда поедешь?

— В Анголу, — не задумываясь, ответил Хосе, — там мой друг командует, генерал Арнальдо Очоа. Он — настоящий командир, начинал ещё с Фиделем.

— Завидую тебе.

— А знаешь что? Поехали со мной! — загорелся вдруг Хосе.

— Сейчас не смогу, но думаю, немного позже обязательно получится.

— Замётано, я напишу тебе все адреса, где меня можно будет разыскать, хоть на Кубе, хоть в Анголе. И ты ко мне приедешь.

— Хорошо, — просто ответил я, и мы крепко пожали друг другу руки. А после довольно долго обсуждали разные дела. Хосе всё время переводил разговор на женщин, а я на армию. Так и говорили.

Любовь Неясыть весь день думала о состоявшемся разговоре с Дедом Бинго. Про себя она уже давно называла его исключительно Дед. Дед да Дед, без всяких там «Бинго» или «товарищ полковник». Люба никак не могла разобраться: что же так привлекало её в этом непонятном негре? Хотя какой он негр? Он больше на араба похож, а вот до белого не дотягивает. Но на это ей наплевать!

«Не задалось дома личную жизнь устроить, можно устроить её здесь! — подумала Люба и вдруг испугалась собственных мыслей: — Какая личная жизнь?! Где? Здесь?! Так и до создания семьи дело дойдёт! Оно мне надо?».

Странно, но на этот раз подобная мысль не показалась ей ужасной. Может быть потому, что уж она-то совершенно точно не собиралась выходить замуж за негра. Так, пообщаться разве что.

Впрочем, самой себе можно и признаться: ей нравилось приходить к нему в палату и болтать обо всём и ни о чём. Дед оказался умным и начитанным собеседником и многое знал. Словом, своей рассудительностью он полностью оправдывал собственное имя. Иногда они даже прохаживались вместе по коридорам госпиталя, тихо беседуя. Она его консультировала, он внимательно слушал и задавал вопросы. Часто они переходили с больничной темы на любую другую. Да, ей однозначно хорошо с ним.

Вот и сейчас Люба думала о нём. Думала весь вечер и всю ночь, а с самого утра, отсидев «пятиминутку», сразу отправилась на обход и первым делом зашла в палату, где лежал Бинго.

— Здравствуйте! Как себя чувствуете?

— Нормально, — отреагировал Бинго.

— Это хорошо. Не забыли: у вас комиссия послезавтра?

— Нет, не забыл.

— Хорошо, я зайду за вами вечером, чтобы вы заполнили бумаги в моём кабинете.

— Ладно.

— Всё, тогда до вечера, — и врач, развернувшись, ушла, оставив меня в лёгком недоумении.

Ну, документы так документы. Подождём до вечера. Весь день я готовился к выписке, временами уходя звонить, и всё надеялся, что меня посетит кто-нибудь из высокого начальства. Зря надеялся, никто ко мне так и не пришёл. Вечер наступил, и вскоре в палату вбежала Люба Неясыть. Или лучше сказать «влетела»? Не знаю. Но, судя по порозовевшему личику, сияющим глазам и вздымающейся от быстрой ходьбы груди, она очень спешила, аж немного запыхалась.