Бедовый месяц (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна. Страница 56
Через сорок ступенек стало ясно, почему я три раза попадалась стражам. Эта догадка возникла где-то между первым и вторым дыханием. Просто соратницы бегали лучше меня — у них сильнее ноги!
— Остановимся здесь. — Возле красного флажка, видимо, отмечавшего высоту, Филипп сошел на снег.
— Спасибо! — от радости едва не растеряв проклятущие палки, искренне поблагодарила я и чуть не добавила, что больше не хочу на лыжах.
Можно просто уложить меня на спину в позе «строго с севера на юг», сложить руки крестом и подтолкнуть в сторону подножья. Я без претензии и съеду просто так. Мне уже нормально.
Филипп помог прицепить лыжи мне, защелкнув жесткий крепеж, и занялся своими. Стоять на лыжах оказалось странно и неудобно: шаг не сделаешь, скользить тоже получалось, прямо сказать, не очень.
— Итак, Тереза… — Муж начал объяснять, как ехать, на какую ногу опираться при повороте, и каким плугом поставить лыжи, чтобы затормозить на спуске и не вмазаться в ограждение, превратившись в плоскую карикатуру на самого удачливого лыжника на учебном склоне.
Муж говорил и показывал, ловко проделывая все эти штуки, припадал на левую и на правую ногу. А за ним, на заднем фоне, какой-то везунчик не справился ни с одной из двух ног и со всего маху шмякнулся на снег. В неравной схватке с земным притяжением потеряв обе лыжи, он покатился по склону в позе человека, которому уже было без разницы, как он кувыркается: строго с севера на юг или с запада на восток. Очевидно, у него все части света перепутались.
— Филипп! — прервала я мужа на полуслове и сделала к нему быстрый шаг.
В смысле, скакнула, как лягушка. Шагать с пристегнутыми к ногам лыжами оказалось нереально даже при очень большом желании оказаться поближе к мужу.
— Послушай! У меня дурное предчувствие! Мы не подружимся с лыжами! — жарко объявила я мужу.
— Тереза, поверь, я отличный наставник.
— Ты-то да! Никаких сомнений! Я отвратительная ученица. И координация у меня тоже отвратительная.
— Не дрейфь, Тереза. Ты же смелая.
— Я?!
— Ты даже лестницу преодолела. Считай, половина дела сделана. Пара раз — и ты влюбишься в склоны.
— Кхм… — глубокомысленно не согласилась я.
Мне достаточно было влюбиться в тебя, дорогой супруг. И эта любовь свалилась на голову, как сосулька с крыши, оглушив и чуток ослепив. Не дайте святые заступники, испытать такое к склону! Со страстью припаду к снегу всем телом, сольюсь, так сказать, в крепких объятиях — и не видеть мужу супружеского долга как минимум неделю. Со сломанной ногой заниматься чем-то, кроме игры в пасьянс, затруднительно…
Вообще, если подумать, неплохой вариант. У нас накопится столько долгов, что после медового месяца не вылезем из спальни. Будем друг другу отдавать и отдавать.
— Поехали! — скомандовал Филипп. — Смотри, как делаю я, и не торопись.
Одним плавным движением он оттолкнулся палками и заскользил вниз. Для мастера склон был мелковат, но, на мой взгляд, даже на такой низкой (вовсе нет!) горке муж показал высший класс. Не просто покатался вправо и влево, но в финале сделал красивый разворот и встал ко мне лицом, сорвав аплодисменты престарелых леди.
Эти закутанные в меха и прикрытые пледами старушки сидели в плетеных креслах возле шатра со знаком лекарской на стене и внимательно наблюдали за тем, что происходит на спуске. Похоже, неуклюжие лыжники для них были кем-то вроде цирковых артистов, случайно от цирка отбившихся, но за кусок хлеба ежедневно устраивающих уморительные представления.
Муж махнул мне рукой, дескать, спускайся, дорогая супруга, жду тебя на финише.
— Угу. — Я решительно застегнула под подбородком длинные уши шлема и схватилась за лыжные палки. — Спускаюсь!
Согнула колени, как он меня научил, оттолкнулась посильнее и просто дернулась, толком не сдвинувшись с места. Уткнуться носом в снег мне не позволили, как ни странно, сапоги. Выскочить из них оказалось нереально. В полном недоумении я стояла на снегу, обутая в лыжи… И то ли лыжи сами не ехали, то ли я что-то делала неправильно.
Огляделась вокруг, пытаясь понять, как трогаются с места другие люди. Надо сказать, удивительно вовремя! На меня с сосредоточенным видом катилась вываленная в снегу девица в защитном костюме. С поворотами у нее явно имелась проблема и объехать меня она не то чтобы не хотела — физически не могла.
— С дороги! — с высокомерием рявкнул высокий наставник, сопровождавший это неповоротливое создание.
— Арнольд?! — изумившись, признала я в наглом тренере жениха Киры и подалась всем телом вперед, ведь в меня, как в конечную цель, катилась вовсе не Кира, а какая-то незнакомая девица. Подозрительно незнакомая!
Тут-то лыжи, как по волшебству, поехали. Понятия не имею, как с них не сковырнулась, а наоборот сгруппировалась.
— Еду… — пробормотала себе под нос.
И вдруг осознала, что не просто ехала, а стремительно набирала скорость. Лыжи скользили, и одним святым заступникам (да еще Филиппу) было ведомо, как их притормозить.
— Филипп, я еду! — заорала супругу.
— Вижу! — наплевав на условности, крикнул он. — Ты молодец!
Конечно, я молодец и все такое, но…
— Как тормозить?! — завопила в ответ.
Неожиданно правое колено подломилось, и лыжи внезапно поменяли траекторию движения. Теперь меня тянуло не только вниз, но еще и в сторону. Несло куда-то, под горку, где не стоял Филипп, а склон выглядел угрожающе крутым. Просто никакой безопасной пологости!
— Плуг, Тереза! — понеслось следом.
Какой еще плуг? Он издевается? Да мне тут и серп не поможет! Сейчас взлечу к хмурому небу! От меня шарахались лыжники, падали и, кажется, желали крепкого-крепкого здоровья, но почему-то ругательствами. Ясно расслышать их не удавалось: от паники кровь стучала в ушах. Горка ухнула вниз.
— Помоги мне боже! — пронеслось в голове.
Вдруг вспомнилось, как Филипп соединял загнутые концы лыж, указывал в них острием палки и говорил: «Это плуг». Так вот он какой спасительный плуг, способный останавливать скольжение.
— Спасибо боже! — мысленно возблагодарила я высшие силы за своевременную подсказку. Кто бы подумал, что, встав на путь настоящего спортсмена, можно уверовать.
Мгновенно развела пятки, и лыжи радостно наехали друг на друга. Никакого тормозящего плуга, у меня получился символичный крест! Тот самый крест, поставленный на яркой и короткой карьере лыжника.
— Тереза, осторожнее! — разнесся по склону последний встревоженный выкрик.
— Филипп, просто останови меня!
Очевидно, он услышал испуганный вопль. Я нырнула вниз и вдруг под действием мягкой силы начала плавно останавливаться. В конечном итоге лыжи, притирая носок к носку, встали.
Помог не заковыристый плуг, а умелый супруг. Меня это вполне устроило. Зачем выходить замуж за мага в шестом поколении (если не считать, что он богат и красив), если нельзя рассчитывать на какое-нибудь волшебно-магическое спасение?
Обтерев влажное от снега лицо перчаткой, я оперлась о палки и глубоко вздохнула. Лицо горело. Оборачиваться было страшновато. Почти уверена, что за моей спиной, со стонами катались по снегу поверженные люди.
Да выпустите меня на лыжах на армию демонов — всех разметаю по сторонам, не придется прибегать к магии. Зачем, в сущности? Разрушительная сила Тереза Торн в девичестве Вудсток справится самостоятельно.
Филипп появился незамедлительно. Понятия не имею, где он кинул лыжи, но добрался на своих двоих.
— Не ушиблась? — тихо спросил он.
— Я не ушиблась, а просто ушибленная, если решилась на это все! — Я взмахнула палкой, намекая на склон. — Филипп, скажи, ты умеешь вышивать крестиком?
— Что? — натурально опешил он, видимо, решив, что ушибленность особенно ярко проявляется после пережитых волнений, но ответил: — Нет.
— А не хочешь научиться? — с надеждой посмотрела я ему в лицо.
Уголки его губ дернулись. В стальных глазах вспыхнул смех.