Бедовый месяц (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна. Страница 66

Но мне несказанно повезло! Мадам Торн решительно скомандовала отправляться в парилки, и я бросилась за нею следом, стыдно сказать, теряя по дороге сандалии и перегнав Лидию.

Марджери не успела открыть дверь, а я, наплевав на чувство собственного достоинства, манеры и строгую иерархию проходов через двери, сдвинула тетку и вперед нее протиснулась в горячее влажное нутро замка.

На облицованной камнем стене поблескивали две стрелки в разные стороны. Мадам немедленно зашагала налево. Мы с Лидией невольно посмотрели направо, потом с большим сомнением друг на друга. Опыт блуждания по коридорам подсказывал, что в Сиале лучше читать надписи, прежде чем куда-то выдвигаться…

— Не отставать, девушки! — скомандовала она.

Но кто мы такие, чтобы противиться невероятному напору аристократки в летах, неожиданно почувствовавшей себя главной? Как провинциалки, впервые приобщенные к благородным термам и прежде, когда случалась простуда или навязчивый насморк, посещавшие разве что городскую купальню с соляной пещерой, мы сами отдали в ее недрогнувшие руки бразды правления.

В общем, этот поход за красотой был обречен изначально…

— Тетушка Марджери, — обратилась я, когда мы, шаркая великоватыми сандалиями, нагнали энергичную мадам. И как в такой духоте у нее не случилось отдышки?

— Какая я тетушка? — буркнула она.

Очень смелая, судя по тому, как споро следовала только известному ей маршруту.

— Мадам Торн, — я мелочно перешла на официоз, — мне неловко спрашивать, но вы уже бывали в термах?

— Конечно, — с достоинством ответила она.

— В смысле, в этих.

— Верьте мне! — вдруг с большим пафосом призвала она, видимо, не желая признаваться, что этот край Сиала для нее дик и не познан. — Я никогда и нигде не путаюсь.

На этом спорном заявлении Лидия затравленно посмотрела через плечо и тихо пробубнила:

— Мы же вернемся?

— Непременно… — отозвалась я. — Когда-нибудь.

Кажется, мы все вздохнули с облегчением, когда добрались до парилок.

— Какие здесь изящные названия! — восхитилась Марджери и принялась вслух читать таблички: — Туманный лес, Горный ручей, Энтильский трактир…

— Энтильский трактир? — встрепенулась Лидия, видимо, подсознательное ей намекало. Не то чтобы она когда-то страдала похмельем и лечила его в любимом дядюшкином заведении, но, как говорится, на чужбине аллергию на херес и намек на малую родину лечит.

А я почувствовала глухую тревогу.

— Вам не кажется все это очень странным? — спросила у соратниц по банной красоте.

— Да ты права! — тоном преподавателя этикета согласилась Марджери. — Очень странно называть парилку в честь энтильского трактира. Они там что, камни элем с виски поливают?

— Давайте туда заглянем на минуточку, — с надеждой попросила Лидия, почуяв скоро избавление от недуга. Согласна, алкогольные пары вылечат ее куда как скорее, чем ментоловые благовония. Но остальная часть женского коллектива ни в чем не виновата и не заслужила похмелья после лечения теткиного похмелья.

— Да я не о том, — поморщилась я, оглянувшись через плечо на абсолютно пустой проход. — Вы заметили, что здесь нет ни одной дамы?

— И прекрасно! Не придется ютиться, — фыркнула мадам Торн и указала на дверь с надписью «Туманы Сумрачного пика». — Нам сюда.

Я скромно промолчала, что в моем ритуале обожествления упоминалось о чем-то сухом, но отбиваться от женского коллектива не хотелось.

Табличка не соврала, и внутри парной оказалось поистине туманно. Горячий и влажный пар ненавязчиво пах эвкалиптом. Сквозь густую завесу проглядывались очертания фонтана. С шипящим звуком он выбрасывал к потолку опадающую струю воды, замирал на несколько секунд и снова шептался.

Мы нырнули в туман, наткнулись на деревянную полку, куда следовало садиться и вдыхать целебный эвкалиптовый аромат, и приступили к ритуалу. Раскрашивались быстро, в молчании. Не хотелось угореть прежде, чем свершится преображение. А потом обалдевшие от заковыристых путей, ведущих к молодости и красоте, мы опустились на скамью. Преображаться.

Булькал фонтан. От духоты медленно закипала кровь. Травяная маска упорно съезжала с лица. Я пыталась пошевелить бровями, то все тщетно. Большая капля затопила глаз, превратив меня в одноглазое лихо. Выйдет такая красота из тумана — всю жизнь за мгновение вспомнишь.

Тетки тоже были страсть как хороши! Лидия с толстым слоем разведенного вулканического пепла напоминала гоблина. Если бы он начал сереть. Мадам Торн красовалась цветом лица поизящнее: нежно-розового конфетного пралине. Оно покрывало лоб, нос и подбородок. В Марджери будто швырнули праздничный торт. И попали.

— Не пора ли нам умыться? — промычала я, не размыкая губ.

— Мм-м, — согласилась со мной Лидия.

— Еще рано, — неразборчиво пробубнила Марджери, сидящая посередке. — Красота требует жертв!

Не знаю, откуда ей была известна цитата из руководства по дрессировке мужей, но мы с Лидией, близко знакомые с содержанием иллюстрированных глав, пришли в единодушное восхищение.

— Дамы, — неожиданно прозвучал из тумана мужской голос, — неловко беспокоить вас в такой ответственный момент, но мочи терпеть нет. Мне срочно надо на воздух.

Из плотной завесы выступил коренастый мужичок, обмотанный простыней. Не глядя на нас, он суетливо прошаркал сандалиями по каменному полу и скрылся за дверью.

В обалделом молчании с минуту мы разглядывали густой туман и слушали шипением фонтана. Всем троим было очевидно, что тетка Торн завела нас на мужскую половину банного комплекса.

— Девушки, — медленно произнесла она, — поднимаемся, берем полотенца и уходим. Тихо, но быстро.

Спорить никто не стал. Мы синхронно поднялись с лавки, подхватили полотенчики и выскочили за дверь в пустой коридор. Никто не узнал бы о нашем позоре, но из «Энтильского трактира» вывалилась толпа мужиков.

Ничего необычного. Посетители всегда выпадали из дверей этого чудного заведения в самой неожиданных позах и формах. Кто головой перед, кто бочком, а кто-то на закорках лучшего друга. Но встреча произошла на мужской половине банного комплекса, куда дамам вход не то чтобы был запрещен, но наверняка крайне нежелателен.

Все дружно мы замерли, обалделые от нежданной встречи, и уставились друг на друга. Мы были такие прекрасные, что в зеркало страшно посмотреться, а мужские головы покрывали банные шапки, похожие одновременно на лыжные шлемы без помпонов и гигантские чепчики с длинные ушами. В общем, тоже сплошное позорище.

Узрев невыносимую красоту, мужчины вдруг сбились в кучку. Я принялась судорожно стирать с глаза пасту. Тот, кто оказался поближе, бородатый и патлатый, судорожным движением начал натягивать на мощное плечо простыню, словно кто-то действительно желал присмотреться к его добротному торсу.

— Пропустите благородных дам! — с королевским достоинством, словно была при параде, а не в розовой пасте и пеленке, потребовала Марджери. — И прекратите таращиться!

— Говорящая галлюцинация, — выдохнул один из мужчин.

— А я предупреждал, что долго сидим в парилке… — проворчал другой. — Глядите, совсем угорели.

— Марджери, уходим. — Я подхватила ее под локоть. — Не время качать права, мы на их территории.

Лидия дернула по коридору первая. Скакала почти галопом, едва ее нагнали.

— Зачем ты произнесла мое имя? — ворчала Марджери. — Потом нас узнают!

— Да мы сами себя не узнаем, — буркнула я.

Направление оказалось верным. Лидия-то, в отличие от нас, не страдала топографическим кретинизмом. Мы вернулись на женскую половину. Нас встретили разговорами, обмазанными масками лицами и общей умывальней с лейками, торчащими из каменной стены. За несколько минут мы привели себя не в божественный, а божеский вид и решили, что пора завязывать с красотой.

Когда мы вернулись к бассейну, обнаружили пустую вешалку. Какие-то ушлые дамы из благородного общества утащили наши халаты.

— А я знала, что не надо их оставлять… — обиженно пробубнила Лидия себе под нос, понуро труся за резкой, как сигнальный гудок, мадам, марширующей в сторону комнаты для переодеваний.