Акт бунта (ЛП) - Харт Калли. Страница 36

Мне даже удается совершить короткую пробежку в то утро, когда мы возвращаемся в Вульф-Холл. Большую часть времени моя спина и бедра чувствуют себя нормально. Я всего пару раз испытываю молниеносную боль, но этого недостаточно, чтобы заставить меня остановиться. Приняв душ и одевшись, я жду на водительском сиденье «Чарджера» появления Рэна и Дэша. Через пятнадцать минут я нажимаю на клаксон, мрачно посмеиваясь про себя, когда пронзительно громкий звук нарушает тишину раннего утра. Парни, наконец, выбегают из дома и садятся в машину, громко жалуясь на шум.

Во время короткой поездки в гору к академии все возвращается на круги своя. Мы подначиваем и раздражаем друг друга, нажимая на как можно больше кнопок друг друга, прежде чем попадаем на очень длинную и узкую подъездную дорожку школы. Как только подъезжаем к величественному готическому шедевру здания, все меняется.

Элоди и Кэрри ждут нас на верхней ступеньке лестницы. Обе. Они выглядят такими счастливыми видеть моих друзей, что дрожь по всему телу проходит от подошв моих ног до макушки головы. Никогда в жизни я не видел ничего более жалкого. Рэн улыбается, когда вылезает с заднего сиденья, и Элоди прыгает к нему в объятия. Сидя рядом со мной на переднем пассажирском сиденье, Дэшу хватает здравого смысла не делать и не говорить ничего, что могло бы вызвать у меня рвоту… пока он не выходит из машины и не обнимает Кэрри. Он целует ее в макушку, и с меня официально хватит. Я взлетаю по лестнице, ругаясь очень громко, очень сердито, стремясь создать пространство между собой и мерзкими гарпиями, которые украли сердца моих друзей.

— Доброе утро, Пакс! Я тоже рада тебя видеть! — кричит Элоди мне вслед.

Естественно, я притворяюсь глухим. И хотя простил девушку за то, что однажды она надрала мне задницу в лесу, но никогда не прощу ее за то, что она сделала с нашим домом. Из-за Кэрри в нашем повседневном статус-кво появились первые трещины, но только после появления Элоди все было разрушено до основания.

Я отказываюсь от английского.

Отличный способ начать наше возвращение в школу, но лучше принять на себя всю тяжесть надирания задницы за пропущенный урок, чем просидеть целый час, наблюдая, как Рэлоди и Кэш падают в обморок друг от друга; у меня просто не хватает на это духу.

Вместо этого я направляюсь в лабораторию.

Место пустынное, в полной темноте. Никаких учеников. Никакой Ананьи. Хотя я бы не возражал, если бы она была здесь. Ананья Лагари, преподаватель фотографии в Вульф-Холле, относительно крутая, учитывая все обстоятельства. Она потрясающий фотограф. Честно говоря, я удивлен, что Харкорт наняла ее, увидев несколько ее снимков. Они противоречивы. Ее комментарии о пороке, капитализме и расизме не осмотрительны, а совет директоров Вульф-Холла неизвестен своими либеральными политическими взглядами.

Я принялся за работу, проявляя какую-то пленку. Ту, в которой нет обнаженной Чейз. Как только мои изображения появляются на фотобумаге, я вешаю их сушиться и готовлюсь к ожиданию, наконец, проверяя свое расписание. Следующий урок — Экономика. Мои соседи по дому не в этом классе и Кэрри тоже. Элоди — да. Но мы не разговариваем, если Рэна нет рядом, и даже тогда я делаю все возможное, чтобы избежать общения с ней. Я, вероятно, даже не буду знать, что она в классе.

Как только глянцевая фотобумага высыхает и застывает, я собираю все свое снаряжение и отправляюсь на запланированный урок. Как я и надеялся, когда Элоди приходит, она садится в другом конце комнаты, ближе к двери, и даже искоса на меня не смотрит.

Класс заполняется. Студенты занимают свои места. Появляется профессор Рэдли, как обычно взволнованный и с пятном зубной пасты на галстуке. А потом происходит нечто совершенно странное. Дверь класса открывается… и входит Чейз.

***

Ее волосы собраны в пучок на макушке, на ней темно-бордовый свитер с длинными рукавами и черные рваные джинсы. Теперь я безошибочно узнаю ее черты: яркие, внимательные, теплые глаза. Прекрасный, идеально прямой нос с едва заметным загибом на конце. Высокие скулы и острый, как у эльфа, подбородок. Ее щеки раскраснелись, как будто она побывала на морозе, хотя на улице жарче, чем в мешке сатаны. У нее подведены глаза черным карандашом, а на шее золотая цепочка, свисающая поверх свитера.

Я дважды моргаю, а затем еще раз, но реальность не исправляется; девушка остается там, где стоит, в дверях моего класса по экономике, ее образ по какой-то причине застывает, становясь все более и более реальным, даже когда я пытаюсь отогнать его.

Какого черта она здесь делает?

— А-а-а, Пресли. Хорошо. Займите свое место, и давайте начнем.

Чейз действительно садится. Один ряд впереди меня, на стул справа. Никто не жалуется, что она крадет место их друга. Никто вообще не реагирует на то, что девушка там сидит.

Я тупо смотрю на профессора Рэдли, охваченный странным ощущением предательства. Он совсем не притворяется удивленным, и ему следовало бы удивляться, потому что Пресли не в этом классе.

Мне понравилось, когда она появилась в Бунт-Хаусе, и я трахнул ее. Мне нравится иметь возможность смотреть на ее грубые, уязвимые, граничащие с порнографией фотографии, висящие в моем шкафу. Но теперь она здесь, в моем классе?

Профессор Рэдли, наконец, замечает большое белое пятно зубной пасты на своем галстуке и фыркает, безуспешно вытирая его бумажной салфеткой.

— Э-э-э, на чем мы остановились, ребята? — бормочет он. — Лакричная конфета первому человеку, который сможет освежить мою память.

— Совокупный спрос. И… налогово-бюджетная политика, — говорит Чейз, рассеянно листая свой учебник.

Она не заикается. Не вздрагивает.

Я думаю о том, чтобы вскочить со стула и заорать «ЧУЖАК!» во всю глотку. Но сопротивляюсь, и обвинение отдается в моей голове, как выстрел из дробовика. Эта девушка — незваный гость. Ей здесь не место. Она вторгается в мое личное пространство. Крадет мой гребаный покой. И она так не похожа на себя. В ней определенно есть что-то особенное. Я увидел это на днях, когда девушка приходила, но сейчас перемена в ней проявляется в миллион раз ярче. Обычно Пресли такая неловкая. Тихая. Незаметная. Когда девушка только вошла в комнату, она держалась прямо. В ней чувствовалась холодная уверенность, которой раньше не было. Это все еще там, гудит вокруг нее, как какое-то странное энергетическое поле, когда Пресли задумчиво смотрит на свой учебник.

Она даже не посмотрела в мою сторону.

На другом конце комнаты Элоди Стиллуотер тоже хмуро смотрит на рыжеволосую. Очевидно, она тоже заметила перемену в своей подруге и так же сбита с толку, как и я.

Я проделываю две дырки в затылке Чейз взглядом, желая, чтобы она повернулась и посмотрела на меня, чтобы я мог произнести в ее адрес серию непристойностей. Но Пресли смотрит вперед, достает из сумки блокнот и набор ручек, как будто не чувствует яростного жара, который обжигает ее череп.

Мой разум убегает от меня. Неужели она действительно не заметила меня? Может быть, она случайно перевелась в мой класс экономики?

Нет, это крайне маловероятно.

Нет, она издевается надо мной.

Это то, что я получаю за спасение жизни девушки, не говоря уже о тех двух потрясающих оргазмах? Чертовски невероятно. Профессор Рэдли начинает сегодняшний урок, бубня что-то о совокупном спросе, и все это время Чейз старательно делает заметки. Она внимательно прислушивается к каждому слову, которое слетает с губ этого ублюдка. В середине урока та даже поднимает руку и отвечает на один из вопросов Рэдли. Чейз улыбается крошечной, тайной улыбкой самой себе, склоняя голову, когда он говорит ей, что ее ответ был не только правильным, но и проницательным.

Я буквально ошеломлен ее присутствием здесь.

Какой здравомыслящий человек преследует человека, который его реанимировал, и записывается на все его занятия? Я имею в виду… это просто странно, верно? Однако мне приходит в голову, что она, возможно, не в своем уме. В конце концов, какой человек в здравом уме перережет себе вены и попытается покончить с собой таким решительным образом? По крайней мере, она, должно быть, очень подавлена, раз сделала то, что сделала. Мне следовало подумать об этом до того, как я выебал ее.