Краски - Ковезин Павел. Страница 27

– Почему поэтому?

– Я боюсь за тебя. И теперь за Рут. Я опасен. Сиджи… ну, то есть… в общем, в любой момент я могу стать совершенно не тем человеком, что сейчас. И могу причинить вам вред.

– И что ты предлагаешь?

Я пожал плечами.

– Как минимум, не хочу, чтобы вы жили вместе со мной. Рут ты сможешь приютить у себя. А я как-нибудь справлюсь один.

– Ты не справишься один! – возразила Лейла. – Ты болен. Приступы, розыск, шизофрения – один ты только дашь вольную своему сумасшествию.

– Лей, – я нагнулся и погладил её, убрав прядь светлых волос за ухо, – я всё понимаю. Не заставляй меня делать так, чтобы ты меня ненавидела. Как только пойму, что всё в порядке, я вернусь. Обещаю.

Она посмотрела на меня, как котёнок, которого в последний момент передумали брать домой, и бросили на улице. Именно в тот момент, я понял, что действительно люблю её. Я построил стену из сарказма и эгоизма и не открывал свою душу. Но на этой кухне я осознал, что мне не всё равно, что с ней будет дальше. Она – не просто девочка по вызову. Нет.

– Тогда мне придётся забрать Рут, пойдём за ней, – сказала Лейла, смирившись с ситуацией.

– Я могу и один…

– Последний твой выход в одиночестве закончился приступом и встречей со злой версией себя. Я не отпущу тебя одного.

– Ладно, – сказал я, допил остатки Джека и встал из-за стола, – собирайся.

– Кстати, если Сиджи не существует, то в чьей квартире ты живёшь?

Вопрос застал меня врасплох. В копилку добавилось ещё несколько проблем.

– Если бы я знал, – улыбнувшись, ответил я, стараясь за улыбкой скрыть нарастающую с каждой секундой панику.

Лейла нашла мне солнцезащитные очки и кепку для маскировки и вызвала такси. Когда бежевая машина подъехала, я устроился на заднем сидении, прислонившись головой к стеклу. Лейла села вперёд.

За окном проплывали магазины, дома, мелькали люди, спешащие перейти дорогу. По стёклам медленно плыли капли уже еле заметного дождя. Наше такси остановилось в пробке. Из окна соседнего автомобиля выглянула маленькая девочка и показала мне язык. У неё были небольшие косички, торчащие в разные стороны, веснушки на щеках и искренняя, счастливая улыбка. Эта девочка была как лучик света в бездне, из которой я так отчаянно пытался выбраться. Машина девочки уехала вперёд.

Лейла посмотрела на меня, словно проверяя, всё ли со мной в порядке. Я же уставился в окно.

– Давай поиграем, кто больше насчитает жёлтых машин за окном?

Я резко повернулся в сторону Лейлы.

– Что ты сказала?! – громче, чем следовало, спросил я.

Лейла испуганно обернулась.

– Я молчала. Ты в порядке?

Кивок.

– Йо-о-о-о-о-хан.

Я посмотрел на Лей, но увидел лицо сестры. Те же ослепительно светлые волосы, тот же детский задор, улыбка. И точно так же она смотрела на меня тогда, в машине.

Я ёрзал на заднем сиденье. Это просто галлюцинации. Это пройдёт. Кажется, я больше никогда не буду кататься в автомобилях. Я старательно пытался отогнать это видение от себя. Все проблемы лишь в моей голове.

– Что ты какой скучный?

По моим вискам тёк холодный пот.

– Йо-о-о-хан!

Такси резко свернуло направо, и в окне я увидел грузовик, который нёсся на нас с огромной скоростью. Тот самый грузовик с краской, который когда-то унёс жизни моей матери и сестры. Я смотрел на него и понимал, что через пару секунд он протаранит наш автомобиль.

Три.

Огромная фура врезается в такси, переворачивая его.

Два.

Тела Лейлы и таксиста превращаются в кровавое месиво, смешанное с разноцветной краской, которая начинает вытекать из кузова.

Один.

Разрывающее изнутри чувство потери. Чьи-то руки, вытаскивающие меня из авто. Осознание того, что я снова потерял близкого человека.

– Йохан, твою мать, ты меня пугаешь, вставай, – донёсся голос Лейлы, которая настойчиво толкала меня в плечо.

Я открыл глаза и увидел её, стоящую у открытой двери такси.

– Пить я тебе больше не дам, – строго сказала она, – вылезай.

Я вылез из машины, едва держась на ногах. На этом мои поездки закончились навсегда. Больше никаких автомобилей. Никогда.

***

Когда мы с семьёй только переехали в Берлин, всё казалось огромным и страшно интересным. Дома будто бы хранили в себе не один десяток секретов, улицы и парки были полны интересных и творческих людей, воздух был намного чище, да и трава зеленее. Мне тогда было семь лет. Мы с Бриджит, держась за руки, вошли в наш новый дом. Она начала носиться по комнатам как заведённая. Доставала из коробок с вещами игрушки и кукол, бегала и показывала им комнаты и кухню. Я рванул наверх, обследуя комнаты, в которых нам предстояло жить. И сразу забил себе наиболее понравившуюся.

– Дети, не разбегайтесь, – кричала мама снизу, – и не разбрасывайте вещи. Йохан! Помоги поднять коробки наверх.

Я обхватил руками одну из уже открытых Бриджит коробок и потащил её наверх, не видя за ней собственных ног. Я аккуратно поднимался по ступенькам, но споткнулся и полетел спиной назад. Коробка с игрушками выпала из рук и полетела следом. Как ни странно, я умудрился ничего себе не сломать тогда, а отделался лишь сильными ссадинами и синяками.

– Надо быть осторожней, Йохан, – сказала мама, сидя на лестнице и забинтовывая мне ногу. По всему полу были разбросаны игрушки.

Мне было ужасно больно, но я старался не показывать этого. Мужчина не должен плакать, а в свои семь лет я чувствовал себя настоящим мужчиной, который должен защищать маму и сестру. В тот момент из кухни прибежала Бриджит с куклой в руках и смотрела на то, как мама обрабатывает мне рану. Я почувствовал себя неловко. Словно показывал слабость при младшей сестре.

– Я сам, – сказал я маме и забрал у неё бинт.

– Йохан, ты что, упал? – спросила Бриджит.

– Нет, – ответил я, не подняв на неё взгляд, – просто поцарапался.

– И тебе совсем не больно?

– Конечно, нет, – я кое-как закончил перевязывать ногу и посмотрел на сестру. На ней было розовое платье. В руках она сжимала свою любимую куклу.

– Всё хорошо, Бридж, – улыбнулся я, спустился и начал собирать игрушки.

***

Я повернул ключ в замочной скважине, открыл дверь и жестом пригласил Лейлу внутрь. Она уверенной походкой зашла в квартиру и в спешке осмотрелась.

– Рут здесь нет, – констатировала она, испуганно посмотрев на меня.

– Прекрасно, – язвительно ответил я и плюхнулся на диван.

Рядом лежала коробка, по которой бегала крыса. Я взял её в руки, и она вскарабкалась мне на плечо.

– Тебя что, это, совсем не волнует?

– Меня? Волнует, – я откинулся на спинку и посмотрел на Лейлу, – но что мне прикажешь делать? Бегать по всему Берлину в поисках потеряшки?

Взглядом Лейла, казалось, хотела прожечь во мне дыру.

– Да успокойся ты, она придёт, ничего не случится.

– Знаешь что, Йохан? – Лей не на шутку рассердилась. – Ты грёбаный эгоист.

– Что?

– Тебя заботят только твои проблемы. Строишь из себя неадекватного психа, который ни на что не способен, только отсиживаться дома и чтобы все бегали вокруг тебя. Психушка, Сиджи, авария, бла-бла-бла – это всё в прошлом. Это никак не исправить. А о Рут надо заботиться сейчас. Сейчас, понимаешь?!

Что это? Семейная ссора? Даже Кубик, казалось, спрятался за мной от её крика. Чувствовал я себя как провинившийся муж, который вчера ночью пришёл домой пьяным и с чужими женскими трусиками в кармане. Куда делась любовь и искренность Лейлы? Что за существо стояло сейчас посреди комнаты и обвиняло меня в эгоизме?

Но если я хотел обезопасить её от себя, то лучшего момента было не найти.

– Ну и проваливай тогда! – крикнул я, показав рукой на дверь.

Она опешила.

– Что?

– Я. Сказал. Проваливай, – я поднялся с дивана, положив Кубика обратно в коробку. – Что ты возишься со мной как с ребёнком? Зачем помогаешь мне? Иди отсюда! А я свои проблемы решу как-нибудь сам!