Окончательное Предложение (ЛП) - Ашер Лорен. Страница 102

— Я так горжусь тобой.

Я отвожу взгляд.

— Я еще даже ничего не сделал.

— Что ты имеешь в виду? Благодаря тебе у компании «Кейн» теперь одно приложение вместо четырех. Я почти уверена, что сейчас ты наполовину герой Америки.

Жар заливает мои щеки.

— Только потому, что ты помогла.

Она обхватывает мою щеку.

— Я почти ничего не сделала. Ты тот, кто потратил недели на изучение данных и встречи с командами, чтобы узнать больше информации.

— Это работа в команде.

— Вроде как и мы, — она усмехается.

Я не могу удержаться, чтобы не поцеловать ее в этот момент. Лана тает во мне, углубляя поцелуй, пока мы оба, затаив дыхание, не срываем друг с друга одежду. Я дразню ее, и она делает то же самое в ответ, сводя меня с ума от желания трахнуть ее.

Она лижет. Я щипаюсь. Она сосет. Я кусаюсь. Она дразнит меня своим языком. Я трахаю ее киску своим.

Мне не требуется много времени, чтобы оказаться у нее между ног. Она направляет мой член к своему центру, и мы оба стонем, когда я погружаюсь в нее. С какой силой она сжимает мою задницу, интересно, оставит ли она на моей коже постоянные следы, похожие на те, что она оставила на моем сердце.

Каждый раз, когда мы занимаемся сексом, мы всегда чувствуем отчаяние. Как будто мы оба пытаемся наверстать упущенное. Как будто я хочу похоронить себя в ней и никогда не уходить.

Я мучаю ее, кажется, целый час, доводя ее до грани оргазма, прежде чем отступить назад.

В какой-то момент она переворачивает нас и берет управление на себя, вращаясь, пока я не вижу только ее задницу и изогнутую спину, когда она подпрыгивает вверх и вниз на моем члене. Позиция похожа на рай, и Лана, кажется, соглашается, основываясь на исходящих от нее стонах.

По моей команде, сделав несколько щелчков и пощипываний ее клитора, она кончает, увлекая меня за собой через край. Я не перестаю водить ее вверх и вниз по моему члену, пока мое тело больше не дрожит от того, что я кончаю достаточно сильно, чтобы видеть звезды.

Лана соскальзывает с меня, делая нас обоих липкими от нашего освобождения. Она морщит нос от беспорядка.

— Душ или полотенце?

Она зевает.

— Полотенце. Я слишком устала, чтобы заниматься чем-то еще.

— Держи, — я возвращаюсь с мокрым полотенцем, чтобы вымыть нас обоих как можно лучше, прежде чем рухнуть в постель.

Лана прижимается ко мне и кладет голову между изгибом моей шеи.

— Я люблю тебя.

Моя грудь сжимается. Мне потребовалось некоторое время, чтобы почувствовать себя достойным этих ее слов, но я постепенно привыкаю к ним.

— Я тоже тебя люблю, — мои губы касаются ее макушки. Нет ничего, чего бы я не сделал, чтобы убедиться, что Лана проведет остаток своей жизни, чтобы ее лелеяли, как подарок, которым она является.

Она изменила мою жизнь и доказала мне, что любить себя так же важно, как любить других. Потому что для того, чтобы показать себя всем остальным, мне нужно сначала показаться себе.

Будущее будет нелегким. Я не настолько глуп, чтобы думать, что меня не будут проверять и соблазнять вернуться к пагубным привычкам. Но с Ланой, Ками и нашей семьей на моей стороне все кажется возможным. Даже неудачи.

И я думаю, что именно этому мой дедушка пытался научить меня все это время.

Эпилог

Алана

Год спустя

— Ты закроешь за меня сегодня вечером? — я стягиваю фартук через голову.

Габби, моя потрясающая сотрудница, приостанавливает уборку пола и поднимает глаза.

— Нет проблем, босс. Я поняла.

На меня работают три человека, каждый из которых по-своему невероятен. Помимо любви к выпечке, они с увлечением тестируют новые рецепты, чтобы узнать, кто может приготовить следующий лучший десерт из Дримленда. Оказывается, мой рецепт торта «Три молока» стал хитом, и Роуэн уже настаивает на том, чтобы я добавила еще сладостей.

Он — причина, по которой я заканчивала работать позже обычного на этой неделе. Если бы он не попросил у меня новый праздничный рецепт, я бы забирала Ками из школы. Вместо этого Кэл был тем, кто заботился о ней, пока я зацикливалась на том, какое праздничное угощение я планирую подарить Роуэну на этих выходных, когда мы встретимся семьей в Дримленде.

У меня в руке звонит телефон.

— Дерьмо. Пока, Габби!

— Где ты? — Кэл спрашивает, когда я отвечаю.

— В пути, — я щелкаю выключателем неоновой вывески, прежде чем выйти через парадную дверь. Надо мной загорается вывеска кондитерской «Сладости и угощения».

Это было то же самое название, которое мы с мамой придумали вместе однажды, стоя на этом же месте. Я уверена, что моя мама гордилась бы мной, узнав, что я наконец осуществила мечту об открытии собственной пекарни.

— Ты все еще в магазине, не так ли? — вопрос Кэла отвлекает меня от моих мыслей.

— Я уже ухожу, клянусь! — я жонглирую телефоном между плечом и щекой, роясь в сумочке в поисках ключей от машины.

Кто-то стонет на заднем плане.

— Что это было? — я спрашиваю.

— Телевидение. До скорой встречи. Люблю тебя. Пока, — он вешает трубку.

Хах. Это было странно.

К тому времени, когда я подъезжаю к нашему дому у озера, звезды уже взошли. Я ожидаю найти Ками и Кэла в гостиной, работающих над новой лодкой, которую он купил, но вокруг темно, как в кромешной тьме. Я тянусь к выключателю возле раздвижной двери, но останавливаюсь, когда что-то снаружи привлекает мое внимание.

Причал украшен стеклянными фонарями со свечами, освещающими путь по всей его длине.

— О, Боже мой, — моя рука дрожит, когда я открываю раздвижную дверь и выхожу на террасу. Я спускаюсь по ступенькам и пересекаю огромную лужайку, прямо к тени, стоящей в конце причала. Трава хрустит под моими ногами, нарушая тишину.

Кэл оглядывается через плечо. Луна сияет над головой, освещая все его лицо.

— Эй, — кричит он достаточно громко, чтобы его услышали на расстоянии.

— Что все это значит? — я говорю громким голосом. Я думаю, что у меня есть хорошая идея, что происходит, но только потому, что Кэл выбрал ужасное место, чтобы спрятать обручальное кольцо. Я неделями ждала, когда он задаст это вопрос. Он даже дважды дразнил меня, делая из мухи слона, завязывая шнурки на ботинке.

Клянусь, он в курсе, что я знаю.

Он поворачивается ко мне лицом. Что-то длинное и широкое прижато к его груди, но я не могу понять, что это отсюда. Причал скрипит под моими кроссовками, когда я сокращаю расстояние между нами. Мое сердце бьется так сильно, что я боюсь, что оно может сломать ребро в попытке вырваться из моей груди.

— Что это? — я останавливаюсь перед ним и указываю на кусок дерева в его руках.

Он переворачивает дощечку.

Мои глаза расширяются. Ни за что.

— Это что… — я протягиваю дрожащую руку и провожу по букве «Л», выгравированной на дереве рядом с буквой «К».

— Ты же не думала, что я действительно позволю строительной бригаде выбросить ее, не так ли?

Мой язык ощущается тяжелым.

— Почему ты ничего не сказал?

— У меня были большие планы на нее, и я не хотел рисковать, что ты сожжешь ее или что-то в этом роде.

Я смотрю на него слезящимися глазами.

— Какие планы?

— Вечные планы, — Кэл держит доску в одной ладони, пока лезет в задний карман и вытаскивает… свой швейцарский армейский нож?!

— Кэл, — я прижимаю ладонь к своему открытому рту.

Он становится на колени и подпирает доску на бедре. Острое лезвие блестит, когда он нажимает на кончик под столбиком «Л», прямо под моими другими рубцами.

— Я предлагаю тебе провести со мной остаток своей жизни, — он проводит кончиком ножа вниз, рисуя сплошную линию. — Я прошу тебя позволить мне любить и защищать тебя, Ками и всех остальных наших детей всем сердцем, — он делает второй разрез. — Я прошу тебя рискнуть, зная, что все не всегда будет так просто, и что мне будет трудно, хотя я твердо намерен быть человеком, которого ты всегда будешь заслуживать, — добавляется третья косая черта. — Я осмелюсь, чтобы ты доверила мне быть твоим компаньоном, твоим возлюбленным и твоим лучшим другом. Позволь мне быть твоим самым большым болельщиком и плечом, на котором ты плачешь, когда становится тяжело, веря, что я буду тем, кто вытрет твои слезы и исправит все, что причинило тебе боль, — его пальцы сжимаются вокруг ножа, когда он делает четвертый надрез. — Я предлагаю тебе выйти за меня замуж.