Окончательное Предложение (ЛП) - Ашер Лорен. Страница 20

Мой контроль над ситуацией ослабевает, вместе с защитной оболочкой, которую я держу вокруг своего сердца.

— Кэл…

Это именно то, чего я боялась, если он вернется. Каждое лето мы легко возвращались к тому, на чем остановились, как будто расставания вовсе и не было.

Но мы потеряли больше, чем время, за последние шесть лет после его ухода.

Мы потеряли будущее, которое могло бы быть у нас вместе.

Он первым разрывает зрительный контакт.

— Неважно. С моей стороны было глупо злиться. Пока он делает тебя счастливой, остальное не имеет значения.

Это Кэл, в которого я влюбилась. Бескорыстный человек, который не остановится ни перед чем, чтобы сделать меня счастливой, даже если для этого придется пожертвовать собственным счастьем. Это так напоминает мне о том, каким он был до таблеток, алкоголя и лжи.

До предательства.

— Я не встречаюсь с Уайттом, — мое признание вырывается из меня.

Его брови взлетают вверх.

— Что?

— Он женился на Далиле почти год назад. В сентябре они отмечают первую годовщину свадьбы.

— Уайтт женился на Далиле?

Я скрещиваю руки на груди.

— Да. Думаю, ты был слишком занят, пытаясь задушить его, чтобы заметить блестящее обручальное кольцо на его пальце.

— Черт. Ты права, — его щеки вспыхнули. — Но, если ты не с Уайттом… — его голос прерывается.

— Если я не с Уайттом, то что?

Он прочистил горло.

— Ничего.

— Ты уверен в этом?

Он наклоняет подбородок ко мне.

— Уверен. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Он топает по ступенькам вниз и идет по тропинке в сторону гостевого дома.

Какого черта все это было?

Я закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней. Тяжесть нашего разговора заставляет меня неустойчиво стоять на дрожащих ногах. Если это первый день жизни Кэла здесь, то я не могу представить, что будет дальше.

Я занята складыванием белья наверху, в своей спальне, когда что-то тяжелое падает надо мной, прямо там, где находится чердак. Ками знает, что лучше туда не подниматься, так что остается только один человек, который мог вызвать такой громкий шум. Тот самый человек, который провел последние три часа наверху, занимаясь неизвестно чем.

Я не видела Кэла с тех пор, как он поднялся туда с одной картонной коробкой. Он сказал мне всего пять слов, скорее всего потому, что все еще был расстроен после того, что произошло вчера с Уааттом.

Второй грохот, на этот раз гораздо более громкий, заставляет меня бежать к лестнице в конце коридора. Мои легкие горят от напряжения, когда я взбегаю по ступенькам по двое за раз.

Я врываюсь на чердак. Невозможно разглядеть ничего, кроме штабелей коробок, почти достигающих опорных балок.

— Кэл? — зову я.

Стон, раздавшийся откуда-то слева от меня, заставляет меня направиться в ту сторону. Чердак представляет собой лабиринт из коробок, сундуков и контейнеров, поэтому мне понадобилось больше времени, чем хотелось бы, чтобы найти Кэла, разлегшегося на полу, как морская звезда.

Он не шевелится при звуке моих шагов, хотя его пальцы дергаются по бокам. Его глаза остаются закрытыми, пока я стою на коленях рядом с ним и осматриваю его тело на предмет повреждений.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Я упал.

— И ты не подумал встать?

— Комната продолжает кружиться, — пролепетал он.

От беспокойства я вскакиваю на ноги. У него инсульт? Или, может быть, что-то с его мозгом?

— Что… — мой вопрос обрывается при виде наполовину наполненной бутылки водки высшего сорта, пролитой рядом с ним.

Конечно.

Я не должна удивляться. Я видела, как эта история повторялась с Кэлом снова и снова, но чувство, прокладывающее себе путь в моем желудке, заставляет меня сжимать руки в кулаки. Многолетний гнев поднимается на поверхность при виде того, как он лежит на полу, не в силах подняться из-за большого количества алкоголя.

Однажды наркоман, всегда наркоман.

Я сдвигаю маску на место, сохраняя голос отстраненным, когда спрашиваю.

— Тебе больно?

— Только здесь, — он постукивает себя по груди, прямо над сердцем.

Боже. Так грустно видеть, как взрослый мужчина страдает как он. Во время нашего детства и ранней взрослой жизни он всегда был полон жизни. Видеть, как он превратился в эту сломанную версию самого себя, только пробуждает во мне защитника.

Кэл так много может предложить миру, но его ненависть к себе и деструктивные модели поведения каждый раз встают на его пути. Какая-то часть меня надеялась, что он нашел счастье за те шесть лет, что мы провели в разлуке.

Не с кем-то другим, а с самим собой.

Он не лучше, чем в тот день, когда ушел.

Я поднимаю бутылку с водкой, чтобы она больше не выливалась, прежде чем осмотреть пространство. Несколько старых хоккейных трофеев Кэла разбросаны по полу, вместе с его старой майкой НХЛ и несколькими открытыми коробками.

Неудивительно, что он пил. Перебирание таких воспоминаний — тех, которые представляют собой самые высокие достижения и самые сильные падения — расстроило бы любого. Просто способ Кэла справиться с этим — самый худший.

— Что случилось? — на этот раз мой голос гораздо мягче.

Он моргает, глядя в потолок.

— Я упал.

— Ты говорил. Но как?

— Потерял равновесие, когда пытался поднять бутылку, — он спотыкается на фразе. Несмотря на лужу на полу, Кэл, должно быть, выпил приличное количество, если он падает и спотыкается о слова.

Я помогаю ему опереться на один из дорожных чемоданов, крехтя от того, сколько он весит.

— Что случилось до этого?

Перестань задавать ему вопросы и уходи.

Но когда я думаю о том, чтобы уйти, в моей голове всплывает образ Кэла, стучащего себя по груди и говорящего, что ему больно.

Я не остаюсь ради пьяного мужчины, который стоит передо мной. Я остаюсь ради человека, которого когда-то любила больше всего на свете.

Он забирает бутылку водки и опрокидывает ее на открытую коробку рядом с собой.

— Стоп! — я выхватываю бутылку из его рук и кладу ее в недоступное место, прежде чем оценить ущерб. — О, нет, — я прижимаю руку ко рту. — Что ты сделал?

Водка пропитывает сотни фотографий семьи Кейн. На одной из них сверху изображена мать Кэла, которая смотрит в камеру. Ее светлые волосы похожи на золото, немного светлее, чем у Кэла. Его отец обнимает ее за плечи. Он выглядит точно таким же, каким я его помню, суровым, с намеком на что-то, скрывающееся за его темными глазами-бусинками. Трое братьев Кейн улыбаются в камеру, причем Кэл едва ли выше Деклана. Роуэн — самый маленький, хотя здесь ему, наверное, едва исполнилось десять лет.

— Какая разница? Все равно все испорчено.

Я пытаюсь спасти некоторые фотографии, вытирая водку нижней частью рубашки.

— Это воспоминания.

— Воспоминания о чем? О семье, которой больше не существует? — огрызается он.

Я продолжаю заниматься своим делом, намереваясь сохранить как можно больше фотографий.

— Я понимаю, что ты расстроен.

— Что ты понимаешь? — он хмурится.

— Ты не единственный, чья мать умерла. Возможно, наши ситуации не совпадают, но я понимаю, каково это — потерять любимого человека из-за того, что ты не можешь контролировать.

Его остекленевшие глаза следят за моими движениями.

— Ей было бы стыдно за меня.

Я отступаю назад.

— Что? Почему ты так говоришь?

— Посмотри на меня, — он хватает трофей и запускает его в противоположном направлении. Он врезается в башню из коробок и ударяется об пол.

— Прекрати!

— Зачем? Они же ничего не значат, — он повторяет то же самое с другим трофеем, но на этот раз он врезается в стену и раскалывается пополам.

— Хватит! — я отпихиваю два других кубка, пока он не уничтожил и их. — Разозлись. Шуми, но не буянь. Ты лучше этого.