Дорогой скорби: крушение Ордена (СИ) - Кирнос Степан Витальевич. Страница 47

– Что ж, – нордлинг поднял голову к тёмному небосводу и из его носа подались клубы практически незаметного пара. – Думаю, мы сегодня выполнили своё – и артефакт добили и тёмный контракт разорвали. Пора возвращаться.

– Давайте, – Аквила обратилась к сумке за пазухой за свитками, – Сейчас будем дома.

Часть третья. Раскол

Глава 14. Пиршество гибели

Спустя две недели. Глубокий вечер. Цитадель Ордена.

Тут не стоит приятного аромата благовоний или сладкого запаха ладана, как во всей великой крепости славного Ордена. Тут нет священных фонарей или ярких магических шаров, освещающих холодные стены катакомб.

Комната озаряется немногочисленными факелами, от которых исходит слабый-слабый жар. Кожу терзает проклятый холод, въедаясь в неё острыми зубьями пещерной стужи, но больше всего пугает не хлад, а противное ощущение прикосновение страха. Жуткие мурашки, ползут по телу при входе в эти помещения.

Большое просторное прямоугольное помещение, в котором в форме «П» расставлено неисчислимое множество столов. Мастера Ордена значительно, довольно существенно расширили и украсили то, что раньше было просто пещерой. Теперь это свободная зала, которая могла бы сойти на крипту имперского собора, если бы тут хоронили мёртвых. Над головами собравшихся братьев и сестёр громоздятся монументальные своды, средь которых повисли роскошные трёхъярусные люстры, так же добавляющие света в это царство вечной темноты. Скалистые стены сменились на гладкое серо-зеленоватое покрытие, в котором выточены разные перемежающиеся символы… несколько десятков сигилов, средь которых ясно различимо восходящее солнце, дракон, змей, зажатый в кулаке и рогатая маска. Есть и другие, не такие зловещие, более положительные.

Здесь много посетителей, очень много. Все они пришли из-за резной арки, в сторону которой смотрят два зубца «П»-образной расстановки столов. Тут очень много братьев и сестёр, и вся их одежда разная – сиятельные доспехи, кожаные панцири, добротные жилеты на вычурных одеждах, сдержанные костюмы и даже есть тёмно-синие балахоны, пропитанные магией. Но всех их роднит тёмно-лиловая накидка, знак, символ принадлежности к обществу.

Все они сидят и ждут. Кто-то говорит даже речь, но её не слышно, по крайней мере, для тех, кто погрузился в глубокое возбуждение. Некоторые предвкушают, когда смогут приложиться к яствам. Тут и прекрасное данмерское да бретонское вино, и жареное мясо, и эльсвейрские фрукты. Их пробуждающий болезненный голод, душистый аромат сменил смиренное благоухание священных масел.

Одна фигура возвышается над всеми. В самом конце чреды хороших столов стоит высокий человек, чьи очертания теряются под волнами ткани балахона. Но всё-таки можно заметить, что на нём нет брони, а плоть покрывается вторых стихарём, такого же цвета. Его прекрасное лицо со всех сторон поливается светом, только прекрасный румянец, что был ранее, ниспал с лика. Теперь это мертвенно-бледная маска, на которой застыло странное выражение холода. В его мутных глазах горит огонь… но это не священное пламя долга, а тёмный пожар безумия, охвативший душу.

Рядом с ним сидит девушка. Бледную кожу кутает ряса, только это не та старая тряпка тёмной ткани. Чёрный бархат и золотая расшивка стали олицетворением роскоши, а пояс в виде широкой ленты ткани, на котором красуется золотой символ Ордена. Правый указательный палец украсило простое золотое кольцо.

– Лира, сестра, а что ты не радостна? – спросил рыцарь, усмотрев, что на лице девушки отразилась сущность этого мира – быть долиною скорби; пока её братья и сестры веселятся, она не может приговорить бокал вина.

– Думаю, вы и сами понимаете, брат Люций, – отстранённо ответила девушка.

– Понимаю, моя милая сестра. Понимаю. Но не бойся, всё ещё будет. Мой великий план изменит твою жизнь… и его. Можешь не сомневаться.

– Я жду этого момента.

– В нём тебе будет выделена особая роль… и Аквиле тоже.

После недолгого разговора, рыцарь поднялся.

– Братья и сёстры, – приторно взывает рыцарь к собравшимся; в бледных его руках зажат золотистый кубок, в котором плескается вино. – Я рад вас приветствовать на очередном заседании нашей Ложи.

– И мы рады видеть тебя, Люций, заря свободы! – хором ответили все те, кто тут находится.

Если бы кто-то из тех, кого не посвятили в таинства новоиспечённого общества, увидел, что творится на заседании, его бы хватил ужас. Регент Ордена явно не это имел ввиду, когда говорил, что им нужно единство.

– Посмотрите! – рука Люция указывает направо и под его ладонью оказывается среднего роста существо, чья морда вытянута и покрыта мехом, а на собравшихся взирают два кошачьих глаза. – Это Ра’аджир’а – соглядатай Регента, который обязан был следить за нами. Но он проникся идеями нашими, а поэтому присоединился к Ложе. Приветствуйте нового брата.

Катжит чуть приподнялся и отдал небольшой поклон залу, приветствуя собравшихся. Кошачий глаз взирает на тех, кто есть и лёгкая улыбка, сквозь которую промелькнули острые зубы, обозначили радость за количество братьев и сестёр. Но преимущественно здесь именно молодой крови, ибо больше половины неофитов присягнули на верность идее Люция. В ответ его облили волной аплодисментов – каждый тут рад видеть нового адепта, нового собрата с которым можно вкусить все плоды свободы.

– Братья и сёстры! – снова обратился Люций, продолжая нести в массы торжественные речи. – Регент… тот, кого мы считали командиром и знаменосцем… нашим отцом по Ордену не доверяет нам. – Рыцарь на секунду примолк, выдерживая томительную паузу, чтобы затем более пылко продолжить. – Но это ещё не всё! Вы не можете представить, но он готов распустить нашу Ложу!

Сидящие за столами захлестнулись волной негодования и возмущения, став выкрикивать брань и призывать к непонятному действию. Все моментально успокоились, когда рыцарь поднял руку, призывая к молчанию.

– И что же мы будем делать, Люций? – раздался вопрос из толпы присутствующих голосом женским. – Что нас ждёт?

– Дорогие братья и сёстры, милые соратники и верные сподвижники. Все мы живём одной идеей изменить наш Орден… и Регент этой мыслью жил, но он изменил ей. Мы долго шли к этому – от мелких вольных разговоров и диспутов на все темы, вплоть до широкого клича идеи единства. Мы возьмём то, что нам причитается! Нас, наш великий Орден, ждёт славное будущее! Так давайте выпьем за него!

– Сегодня, мы пьём за наше вольное единство! – прозвучали громкие слова в ответ.

Губы лихого рыцаря коснулись золотистого края и притронулись к алой жидкости и жадно втянули пьянящее вино. Все собравшиеся члены Ордена сделали тоже самое – мастера и чародеи, рыцари и профессора да неофиты припали губами к бокалам и осушили их.

– Вкушайте плоды свободы, – Люций распростёр руки над мясом и фруктами, самодовольно приговаривая, – я вам позволяю. Орден и его Кодекс запрещали вам вкушать пищу мясную да сладкую в не праздники, но я, как сведущий в свободе, даю вам это право.

И все приникли к мясу и фруктам, погрузив зубы в прожаренную плоть, жадно отрывая и вкушая куски пищи. Кодекс призывает к сдержанности в еде и напитках, запрещая принимать вне праздников Ордена жареное мясо и алкоголь. Правила Ордена наставляют на своеобразный путь вечного поста, но сейчас большим количеством братьев и сестёр он попран.

Мутные глаза, расцветка которых теряется под неестественной тёмной пеленой, взирают на происходящее. В них кроется смакование ещё одной победы, блеск радости от того, что он смог привести своих соратников к ещё одному завоеванию.

Внезапно их взгляд переметнулся к паре. Какой-то высокий тёмный парень и статная рыжеволосая девушка поднялись и, держась за руки, поспешили скрыться в одной из множества комнат, которые находятся по правую сторону от главы торжества.

– Мы уединимся! – крикнули они, пропадая за дверью, выкрашенной в тот же цвет, что и стены, отчего проход сливается с общим скальным массивом.