Чемпион (СИ) - Риддер Аристарх. Страница 51
Ну а мы, как и те для которых главные сражения впереди дисциплинированно проводили в Олимпийской деревне.
И я решил потратить время на женское одиночное катание. На короткую программу, если быть точным.
Как оказалось сейчас, в 1988 году, в программе фигуристов не два выступления, короткая и произвольная программа, а три.
Перед короткой программой нужно было откатать еще и обязательные фигуры.
И после них лидерство захватила наша Кира Иванова.
Я сразу вспомнил ту шутливую пикировку с Катариной Витт, когда я подначивал её говоря что Иванова может её обыграть. Мне было интересно посмотреть на это соревнование вживую.
Кроме меня на турнир одиночник собрался еще и Игорь Лукиянов. Он, видимо помнил тот мой разговор с Витт, и решил что надо за мной присмотреть. Зачем? Я же не в койку к Витт лезу, а как нормальный болельщик иду на трибуны.
Увиденное меня с одной стороны разочаровало, а с другой оставило приятное впечатление.
Разочарованием стало, скажем так, техническое наполнение короткой программы. Уровень который сейчас показывают фигуристы и фигуристки ну очень низкий с точки зрения человека двадцать первого века. Большинство девочек даже тройные не делали! Правда к лидерам, типа той же Витт это не относилось, у неё с техническим арсеналом всё было в порядке.
Что уж говорить о том шоу которое показывали знамениты птенцы Этери Тутберидзе, в двадцатых годах, когда был пик акробатики в фигурном катании.
А с другой стороны выступления девочек были более гармоничными, что-ли. На льду были именно что женщины, а не роботизированные подростки нацеленные на максимальную техническую сложность. Зрелое женское, так по-моему когда-то говорили о таком катании.
И в короткой программе чемпионка прошлых игр в Сараево взяла своё, выиграла короткую программу, да еще и с внушительным отрывом.
А вот наши советские девочки подкачали, что Кира Иванова что Аня Кондрашова. Притом со слов того же Игоря Кира была готова к этой олимпиаде очень хорошо и могла побороться как минимум за бронзу. Но, не справилась.
Жалко конечно, особенно учитывая что я её совсем не помню и значит что этой для девочки это был главный шанс в её жизни.
Который она упустила.
К себе в гостиницу мы пропали через час после того как короткая программа завершилась. И вот уж судьба, мы снова столкнулись с Катариной.
— Ну что, — без дежурного привет, как к старому знакомому обратилась она ко мне, — видел?
Улыбка у немки такая заразительная, что я улыбаюсь в ответ.
— Видел, видел. Послезавтра выпьешь победного шнапса?
— Ну спасибо что хоть не вашей водки, — Катарина прыснула смехом в ответ, — нет, шампанское и только оно.
Игорь рядом стоит нетерпеливо переваливаясь с ноги на ногу. Вот, правда, такое чувство что ему приспичило прямо сейчас по нужде.
— Игорь, может ты поднимешься к нам в комнату? Думаю что что спортсменка из дружеской на Германской Демократической Республике. да ктому же выступающая за славный клуб Карл-Маркс-Штадт тоже может присмотреть за молодым комсомольцем из Нижнего Тагила. Одно же дело делаем, приближаем победу коммунизма во всём мире!
Я произнес эту речь, которой место не в Калгари а на комсомольском собрании с максимально серьезным лицом.
Настолько серьезным что Игоря это проняло и он, улыбнувшись, махнул рукой.
— Как знаешь, не маленький. Только не забывай что завтра у нас утром тренировка и игра.
— Не переживай, не забуду.
Когда Лукиянов, обернувшись и очень выразительно на меня посмотрев, зашёл в стеклянные двери общежития, Катарина сказала.
— Твой друг очень о тебе переживает.
— Есть такое дело, Игорь на правах старшего товарища меня опекает. и иногда включает режим заботливой курицы-наседки.
В ответ девушка снова засмеялась и спросила:
— А второй твой друг где? Тот с которым я тебя видела в столовой?
— Не знаю, и да. Даже странно что я его не вижу. Ты же понимаешь что он мне не совсем друг. Вернее даже недруг.
— Только мне не рассказывай про молчи-молчи, — интересно что это значит? — у вас в Союзе с этим еще ничего, не то что у нас.
По смыслу её слов я понял что Катарина имела ввиду КГБ и восточногерманский аналог этой конторы. И решил тут-же снять возникшее в воздухе напряжение.
— Слушай, давай не будем о грустном. Может лучше прогуляемся, тем более что такая ночь! — на небе и правда было не облачка и несмотря на то что мы были в центре мегаполиса были видны звезды.
— Давай, — легко согласилась Катарина.
Прогулка под канадским небом стала очень приятной. Катарина и я говорили о мало значащей ерунде, при этом старательно избегая отсрых углов. Ни я, ни она даже и не подумали о том чтобы говорить о том занят ли или она. И эта прогулка закономерно закончилась возле двери её номера.
— Зайдёшь?, — спросила она лукаво улыбаясь.
— Зачем? Попить полуночного чая с твоей соседкой по комнате?
— Дурак! — вспыхнула она. — У Клаудии тоже планы на сегодняшнюю ночь
Сказала и буквально запечатала мне губы поцелуем. Какая инициативная немка! Впрочем, я не против. Вернее очень даже за! Очень сильно за…
— Доброй ночи, товарищ Кулагин, — поприветствовал я мою тень на этой олимпиаде, — не спится?
С ГБистом я столкнулся когда за мной закрылась дверь номера Катарины. Тот стоял в коридоре и курил возле урны.
— Удивляюсь я тебе пацан, — сказал Кулагин затушив сигарету, — только что чуть было не вылетел из состава сборной, а всё туда же, занимаешься херней.
— Ну почему сразу херней? Мы с товарищем Витт обсуждали некоторые непонятные мне места из Капитала. Маркс и Энгельс же немцами были.
Кулагин возвел очи горе, а я решил продолжить. тем более что мне вспомнилось одно название.
— Думаю что ваши товарищи из Штази смогут предоставить вам полный отчет о нашем, с товарищем Витт, разговоре в её номере.
Это стало для Кулагина последней каплей и когда мы с ним оказались в лифте он рванул ко мне и прижал к стене, плотно схватив за отворот куртки.
— Вот что я тебе скажу, сосунок. Сейчас ты на коне, это верно. Но стоит тебе в Союзе хоть как-то оступиться, вот в самой мелочи, я тебя, гада, закопаю. Да так глубоко, что ты не выберешься. Слово офицера!
— Офицера, говоришь? — вот тут меня накрыло, и уже я прижал Кулагина к стене, да еще и поднял за грудки, так что его ноги болтались в воздухе, — ты только и делаешь что мои разговоры на магнитофончик свой записываешь, да высматриваешь с кем я сплю. Молодцы, нашли на пару с Мироненко врага народа! Тоже мне офицер, на чужом горбу решил в рай въехать! Карьеру на мне решил сделать? Что, кроме молодых хоккеистов враги страны перевелись?
Сказав это я его отпустил, тем более что лифт приехал на наш этаж.
— Этот разговор не закончен, Семенов, — сказал Кулагин, — я тебя предупредил.
— Давай, проваливай. Беги, докладывай. И попутного ветра в задницу! — ответил я.
В общем, испортил мне товарищ Кулагин так приятно складывающиеся вечер и ночь. Но хрен с ним, на самом деле. Раз уж из-за моего разговора с канадцем у них не получилось меня утопить, то сейчас и подавно.
Утренняя тренировка перед игрой со шведами закончилаь, на ней я был в порядке. вчерашние ночные похождения никак не сказались, и меня подозвал Асташев.
— Дурак ты Сашка, дурак и не лечишься, — сходу огорошил он меня, — вот зачем ты на свою задницу вчера ночью приключений нашёл?
— А что-то случилось? — деланно удивился я.
— Перед тренировкой меня и Тихонова вызвал к себе Грамов. Вот сколько раз тебе говорить быть скромнее? Ты нахрена попёрся к этой немке?
— И что сказал Марат Владимирович? — проигнорировал я последний вопрос и сосредоточился на главном.
— Грамов приказал тебя не трогать. Но имей ввиду, чтобы это было в последний раз. Если я еще раз услышу хоть намёк на что-то подобное, то ты отправишься в “Спутник” до конца сезона. И мне плевать как это отразится на команде. А уж в том что ты, после перехода в ЦСКА будешь безвылазно жить на базе, можешь не сомневаться. Тихонова ты достал своими фортелями еще больше моего. Ты понял меня?