Цветы и тени (СИ) - Трапная Марта. Страница 7

Он поклонился и вышел, а я, закутавшись в одеяло, подошел к окну и выглянул в сад. Сад в этом году был не таким, как я запомнил его тем летом, когда только переехал в Эстерельм. Тогда он был похож на встрепанную после сна красивую женщину — вот здесь развалился на полдорожки куст белых роз, вот здесь над ровной изгородью барбариса взметнулись белые душистые стрелы каких-то колокольчиков, все было каким-то медовым, томно-роскошным, красивым до такой степени, что если бы эти цветы были людьми, то их красота была бы вызывающе неприличной. Но они были цветами и не знали стыда.

Я думал, надо же, как живописно может выглядеть запущенный сад, а потом, когда привычка взяла верх и я снова начал рано вставать по утрам, я увидел садовников и рабочих, которые вырывали сорняки, равняли кроны, обрезали отцветшие цветы и подвязывали слишком разросшиеся кусты. И я понял, что это небрежное изящество было тщательно продуманным.

В этом году сад был другим. Красивым, но другим. Все цветы были словно солдаты на параде. Те, которые хорошо смотрелись по одиночке — росли далеко друг от друга. Мелкие были собраны в группы. Но и те, и другие, если смотреть сверху, росли строгими рядами. Никаких посягательств веток на дорожки, никаких заглядывающих в окно шток-роз, строгие узоры.

Я не знал, какой сад мне нравился больше, тот или этот. Но глядя на тщательно распланированные дорожки, на сад, где ни одна травинка не смела вылезти за пределы отведенного ей места, я понял, что последую совету целителя Арьоны. Я поеду в Рест. И вернусь я оттуда не один. Я не хочу быть таким, как мой сад. И, кстати, надо не забыть сказать управляющему замком, что в следующем году я хочу видеть из окна не плац для учений, а живую природу. Пусть ищет другого садовника, или кто там должен заниматься этим?

Глава 5. Ровена: Ванеску в изгнании

Мы почти не разговариваем друг с другом. Мы — это я и остальная семья. К моменту приезда в Шолда-Маре Кейталин так или иначе убедил всех, что я — причина наших неудач. Из любимой сестры я превратилась в изгоя. Я даже не расстроилась, я знала, на что шла. Хотя не могу сказать, что мне было легко.

В Шолда-Маре нам выделил два дома, на разных окраинах города: на нашу семью и на семью дяди Орэля. Раз в месяц семейный счет в банке размораживался и, если поехать в Вишелуй — место, которое намного больше напоминало город, чем Шолда-Маре, можно было снять денег — немного, как раз на месяц жизни. Принц Лусиан не собирался содержать заговорщиков из своей казны.

Вначале семья пыталась вести себя, будто произошла какая-то чудовищная ошибка, и мы остались тем, кем были, — семьей королевской фамилии. Пытались завести знакомства с местной знатью (знать в Шолда-Маре — это уже смешно, да). Звать к себе гостей, устраивать приемы. Но все попытки очень скоро закончились, потому что мы не смогли даже нанять прислугу и помощников, не говоря уже о том, что приказ о нашей высылке висел на дверях городской управы. Кто хотел бы водиться с заговорщиками?

Майя была первой, кто наплевал на свое происхождение. Она отправилась в пекарню за рецептами супа и другой еды. Да, еду теперь нам тоже приходилось готовить самим. Кейталин, Врожек и Виорина, правда, ходили вначале в таверну, но скоро поняли, что это выходит куда как дороже и куда менее приятно для животов. Тем более, что если тебе все равно особо нечем заниматься днем.

Готовили и убирали мы по очереди, причем в очередь включили и мужчин. Со мной никто не говорил, кроме самого необходимого, так что я решила, что мои обязанности по отношению к семье закончились. В свободное время — а его все равно было много — я думала, чем буду заниматься. Я ходила на рынок, смотрела на лавочки и чем в них торгуют. Я гуляла по окрестностям Шолда-Маре, хотя зимой эта задача была не из легких. И мысль, которая во мне долго зрела, окончательно оформилась однажды утром.

Я рылась в сундуке со своими вещами. Где-то на дне у меня должны были лежать теплые охотничьи варежки, которые надевались поверх перчаток. В столице они были скорее сувениром, а здесь, с дикими холодами, мне бы вполне пригодились. И вот, перебирая свертки, лежащие на дне сундука, я нашла коробку, о которой совсем забыла. Мои коллекционные семена и луковицы. Помню, что когда собиралась, я долго взвешивала их в руках. Зачем брать с собой на север семена первоцветов? Там вообще когда-нибудь тает снег? Наверное, лучше всего, оставить их кому-нибудь здесь, тогда думала я. И поняла, что оставлять мне их совершенно некому, разве что какому-нибудь охраннику, который хорошо если отдаст их своей жене, а не выбросит в первую же отхожую яму. Моя коллекция стоила дорого, и мне жаль было ее терять.

Я открыла коробку и выдохнула. Ни серого бархата плесени, ни беловатых иголочек влаги. Все луковицы и пакетики с семенами были упакованы как следует.

Я решила заниматься тем, что умела лучше всего. Выращивать цветы. Для начала — в горшках, а там видно будет.

Когда я покупала у гончара горшки, Кейталин смеялся надо мной. Когда я жгла костер на задворках дома — несколько дней подряд, выходя даже ночью, чтобы поддерживать огонь, Врожек устроил мне скандал, что я сожгу месячный запас дров. Я подступила к нему вплотную, взяла за ворот жилета и притянула к себе, чтобы он смотрел прямо мне в глаза.

— Ты, щенок, — сказала я, — когда у тебя закончатся дрова, можешь пойти в лес и нарубить новых, понятно? На западном въезде в лес стоят желтые флаги. Знаешь, что они значат? Бесплатная вырубка леса на дрова. Для всех жителей города. Деньги на топор я, так и быть, тебе дам.

Он попытался открыть рот, но я крепче сжала ткань ворота и перекрутила ее так, что она сдавила Врожеку горло.

— Я не мешаю тебе играть в карты с утра до вечера, а деньги на них ты берешь с семейного счета. Так что не мешай и ты мне делать, что я хочу. Понял?

Я смотрела на него и ждала кивка. Но Врожек не кивал. Ладно, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

— Я не шучу, ты понял? Еще одно слово в мой адрес и ты больше никогда не сможешь ничего сказать, никому. Я вырву твой язык.

Я смотрела в его глаза и не моргала. Если я чему-то и научилась от Кейталина, так это решимости доводить начатое до конца. И верить в то, что ты прав. Даже если это не так.

Врожек не выдержал. Сначала отвел глаза, а потом кивнул. Я отпустила его ворот и оттолкнула его от себя так, что он отлетел и врезался спиной в стену.

— Сумасшедшая, — заорал он на меня. — Ты хоть понимаешь, что ты наделала?

Я понимала. Я понимала того, чего не понимал ни он, ни большинство моих родственников, кроме разве что, тетушки Майи. Мы здесь надолго. Может, навсегда. И если ничего не делать, то рано или поздно начнешь сходить с ума. Поэтому у меня был план.

Я собиралась стать частью жизни этого маленького городка. Дать ему то, чего у него не было. Нет, я не собиралась ничего менять. Я собиралась добавить немного красок. Женщины любят краски, а мужчины любят баловать своих женщин. А здесь, как я видела, было не так уж много способов сделать что-нибудь бессмысленное, но приятное для того, кого любишь. Я не рассчитывала на прибыль, но собиралась приложить все силы, чтобы она была. Мне бы хотелось иметь свои деньги, за которые я не буду отчитываться ни перед Кейталином — главой нашей семьи, ни перед дядей Орэлем — главой Ванеску в изгнании.

Когда костер прогорел несколько дней, земля под ним оттаяла, и я смогла накопать несколько ведер. Правда, для этого мне пришлось купить ведра и лопату, опять же, вызвав поток издевательских шуточек со стороны Кейталина. Я в ответ только молчала. И это Кейталина бесило еще больше. Я думаю, для него было большим шоком понять, что у него больше нет власти надо мной. Что я отдельный от него человек со своими желаниями, мыслями и чувствами, которые могут не совпадать с его. И не просто могут, а не совпадают. И теперь его бесило, что я продолжаю жить, а не страдаю о погубленной жизни, как делал он. О, Кейталин отлично понимал мои планы, он был не дурак. И то, что он не может им помешать, я думаю, бесило его ничуть не меньше, чем Лусиан на троне. А может быть, даже больше. Ведь Лусиан был далеко, а я мелькала перед его глазами каждый день.