Не надо, папа! (СИ) - Тукана Эпсилон. Страница 136
Последние слова Шисуи посеяли в сердце семена сомнений. Эти слова, если бы задуматься над ними, разобрать их до винтика и проследить замысловатую цепочку связей, могли перевернуть все ее представления о мире. Но Сарада не могла думать. Ее будто оглушили по голове чем-то тяжелым, и она все никак не могла прийти в себя и заставить свой мозг работать. Что бы ни значили эти слова, сейчас было не до них. Сейчас ей надо было выбраться из леса живой, отыскать отца и каким-то образом выжить в родной деревне, которая пыталась их уничтожить.
«Просто потому, что я Учиха», — шепнул голос Шисуи.
Чем дальше Сарада пробиралась по лесу, тем больше оживал ее мозг. Мысли приходили в движение, складывая из оборванных ужасов прошлого идеально четкую картинку. А на этой картинке сами собой появлялись ответы на вопросы, которые, как казалось раньше, не имели решения.
Корень… Данзо… Ее подозревали уже давно, с самого первого дня, когда она очутилась в Конохе прошлого. Еще с тех пор Корень Анбу точили на нее зуб. Они захватили ее и пытали в своих подземельях, хотели прикончить и в этом временном отрезке в доме покойных бабушки и дедушки. И именно с подачи Анбу она умерла во время трагедии Учиха. Не вернись она домой тогда — осталась бы в живых.
Я бы не возвратилась в квартал так рано, если бы не тот человек в маске обезьяны. Он словно гнал меня на убой. Надеялся, что я погибну от рук Итачи и проблема со «шпионкой» решится сама собой.
То, что от нее пытались избавиться, не удивляло Сараду.
Но…
Если так, то тот Анбу знал, что происходит в квартале Учиха. И одно дело я. А что другие? Если Анбу были в курсе, что Итачи сошел с ума, тогда почему не пришли никому на помощь, не подняли тревогу, а тратили драгоценное время на то, чтобы послать туда меня?
Все это не укладывалось в голове. Последние месяцы Сарада никак не могла решить парадокс обезьяньей маски:
«Если знал о резне, почему не пытался никого спасти?»
«Если не знал, то к чему было посылать меня в квартал?»
Предсмертные слова Шисуи стали тем самым недостающим элементом. Пазл сложился.
«Почему Анбу не помогли нашим?»
Ответ на этот вопрос был до жути банален и в то же время чудовищен:
«Потому что наши были Учиха. А Учиха — это приговор».
Сарада с ужасом понимала, что организация Данзо все это время не просто пыталась уничтожить ее. Дело было не просто в свихнувшемся Итачи, мысли о котором Сарада отложила на потом, чтобы не ворошить старую боль, но и в Корне Анбу. Деревня пыталась уничтожить Учиха, как организм раковую опухоль.
Сарада уже далеко не была уверена в том, что во всем виноват ее дядя. Пусть Корень и ничего не сделал с Учиха, но бездействие в таком случае было одинаково преступно. Знать и смотреть, как убивают женщин, подростков, маленьких детей… В воображении Сарады такая ситуация просто не была возможной. Она не могла поверить в то, что взрослые мужчины, охраняющие покой в деревне, зная, что за ужас происходит в квартале, не попытались остановить ее безумного дядю.
Это сбивало с толку последние месяцы, но смерть Шисуи пробила в сознании Сарады ход на новый уровень.
По щекам текли слезы. Светлые пятна неба над головой казались багровыми.
Снова шаринган. Сколько можно? Нельзя тратить чакру…
Но глаза ее не слушались. Все тренировки с Итачи, Шисуи и Рокудайме шли прахом. Когда в голове рождались страшные ответы на давние вопросы, додзюцу выходило из-под контроля так же своевольно, как тогда, когда погибла Сакура.
Догадка, что сама деревня угрожает жизни ее и отца просто потому, что они Учиха, потрясла Сараду сильнее, чем гибель Шисуи.
Та часть души, где раньше обитал Шисуи, была безжалостно отрезана от восприятия, и Сарада все еще до конца не осознавала, чей труп она недавно скинула с обрыва. Ей казалось, это был просто кусок плоти, вроде сброшенной змеиной шкуры, а дома ее будет ждать старый добрый Шисуи, замотавший глаза протектором с компрессом и шарящий руками в воздухе в надежде нащупать что-то живое и мягкое и раздражать своей назойливостью.
Мозгом она понимала: не будет. Но сознание, воспаленное от боли и вконец утратившее всякую чувствительность, порождало идеи, граничившие с безумием.
Вдалеке среди деревьев мелькнул очаг чакры. Сарада остановилась, вжалась в ствол дерева и осмотрелась внимательнее. Еще один очаг. И еще. Они окружали ее со всех сторон, постепенно приближаясь.
Вот и все. Меня наверняка заметили. И что мне делать?
Она и с одним-то едва справилась, и то с Мангеке. А с тремя…
Нет, уже с четырьмя. И насекомые, черт. Главное не пропустить насекомых. Пятый очаг… Шестой…
«Если Итачи не вернется, вас убьют так же. Заберут глаза…»
Пустая глазница, слипшиеся от крови ресницы. Каково это, быть парализованным, не способным убежать или обороняться, когда чья-то рука заживо вырывает тебе глаза?
Сарада нервно сглотнула. У нее были все шансы ощутить это на себе. Дикий страх выпускал в кровь адреналин, подгонял сердце, и без того выпрыгивающее из груди. Сухость во рту и дрожь в руках. Эти ощущения становились слишком привычными.
Шисуи-сан.
Со всей ясностью Сарада осознала: никто не ждет ее дома. Тот веселый парень больше никогда не вернется. Его нет. Просто нет. И вполне вероятно, она скоро отправится вслед за ним, потому что одолеть пятерых членов Корня Анбу никак не сможет. И ладно она, быть может волна смилостивится и вновь вернет ее к жизни?
Но ведь после меня они убьют папу.
А если не станет Саске. Не станет и ее. Ведь так же?
Сараде представился растерянный перепуганный родитель, к которому в комнату вламываются члены Корня и так же заживо выдирают ему глаза. И ведь это она знает, Шисуи предупредил ее. А Саске не знает. Он живет с мыслью, что основная угроза его жизни и благополучию — это Итачи.
Так-то оно так, да это не все, папа. Но мне сказали не говорить…
«Итачи никогда не причинит вред Саске. Как бы это ни выглядело со стороны. Ни Саске, ни тебе», — не унимался слабый голос Шисуи.
У Сарады заболела голова. Эти слова не имели смысла. Да, ее убил не Итачи, но что, если он просто не успел? Человек в маске опередил его.
«Я не говорил, что он сошел с ума. Я сказал, что люди так считают…»
Итачи лишился рассудка. Это было ясно как белый день. Слова Шисуи ничего не прояснили для Сарады и не дали ей никакой лживой надежды. Вместо того чтобы подумать о том, что Итачи мог действовать в здравом уме, Сарада напротив усомнилась в адекватности Шисуи. Ему было больно и страшно. Он умирал, оставляя ее и Саске одних перед угрозой Корня. Мало ли, что ему виделось? Мало ли…
Мы остались одни, папа.
Очаги чакры подкрадывались все ближе, замыкая кольцо. Сарада все так же вжималась в ствол дерева, и биение собственного сердца казалось ей оглушительным, настолько громким, что могло даже выдать ее присутствие.
Что выдавать-то. Я наверняка уже в ловушке.
Сарада запрокинула голову. Красное небо наверху было уже темнее, чем раньше.
«Мечта клана… Сейчас, на краю смерти, мне кажется, что они были правы… Учиха…»
Собрания в подвале Храма Нака вдруг обрели глубочайший смысл. С позволения дедушки Сарада ходила на тайные встречи, но видела лишь споры Итачи с соклановцами и думала о том, что Учиха ошибаются и мятеж их погубит. Это потому, что она была в будущем и знала… Ей казалось, что она знала, тогда как остальные Учиха были глупыми и слепыми.
Сарада была в курсе почему они хотят совершить переворот. Ее угнетало то, что она слышала на собраниях, но дядя и Шисуи были уверены в своей правоте, и Сарада старалась не принимать близко к сердцу проблемы соклановцев. Ее-то они не касались. Она жила в мирной деревне, управляемой Нанадайме, в семье героев Четвертой Мировой Войны Шиноби. Сараду никогда не притесняли. Никто из ровесников или старшего поколения не испытывал к ней ненависти. Напротив, ее любили. Любили с самого детства.
Все то, что она слышала на собраниях, было каким-то далеким и нереальным, но смерть Шисуи добавила блеклым воспоминаниям четкости и веса.