Не надо, папа! (СИ) - Тукана Эпсилон. Страница 79

— Стоп, — перебил он. — Потолок обрушился?

— Д-да, — запинаясь, выговорила Сарада.

— Как это случилось?

— Не пойму толком.

Шисуи подозрительно прищурился.

— Это было странно. Я чувствовала комнату. Не знаю, как объяснить. Просто… будто касалась взглядом. Могла почувствовать потолок, хоть он и был в нескольких метрах от меня. Даже то, что внутри…

— Та-ак, — протянул Шисуи.

Настороженность в его тоне никуда не делась. Сарада продолжила рассказ. Шисуи уперся локтями в колени, сложил руки в замок и положил на них подбородок.

— Дальше он замахнулся мечом, чтобы ударить меня в живот, но… Я почувствовала его сердце.

— Почувствовала? Не увидела?

— Нет. Если с потолком мне еще могло показаться, то здесь точно нет. Я именно чувствовала.

Шисуи молчал.

— Шисуи-сан, — дрожащим голосом спросила Сарада. — Что со мной?

После долгой паузы он ответил:

— Это — сила твоего шарингана.

— Но разве шаринган…

— Ты ведь развила все три томоэ? Сарада, три томоэ — это не предел. Есть еще один уровень — Мангеке Шаринган.

— Мангеке… — зачарованно повторила Сарада.

По спине пробежал холодок. Что-то зловещее было в этом слове.

У папы он есть, да?

— Та боль, кровавые слезы, новая техника… Ты пробудила Мангеке Шаринган. И я не понимаю как, — жестко добавил Шисуи. — Скажи честно, Сарада. Чего я еще не знаю?

— Я… я все рассказала.

Тон Шисуи пугал.

— Ты кого-то убила?

— Н-нет.

— Говори правду. Я сохраню это в тайне. Тебе ничего не будет, просто скажи правду.

— Только тот Анбу. Но я не специально, само получилось, да и он первый… Больше ничего, то есть никого, честно.

— Я не верю. Так не бывает.

— Значит, это не Мангеке!

— Мангеке.

— Почему ты не веришь?

Шисуи активировал шаринган. Сарада испуганно отшатнулась от него. Томоэ слились в рисунок, напоминающий четырехконечный сюрикен. Сарада, дрожа, вжималась в спинку дивана.

— Потому что я тоже обладаю этой силой и знаю, какой ценой она достается. Мангеке Шаринган проявляется на грани безумия, когда душевная боль настолько сильна, что твоя личность разбивается на осколки. Разъедающее чувство вины…

— Да, — выдохнула Сарада. — Я понимаю…

Шисуи четко описывал то, что она чувствовала, проснувшись в своем прежнем теле. Только… Откуда он знал? Значит, тоже прошел через это?

Никогда бы не подумала. У него такой веселый и легкий нрав. Как может человек, переживший подобное, остаться таким… светлым?

По сравнению с прежним Шисуи, этот молодой мужчина был немного тверже и жестче, что не странно для человека его профессии и возраста. Но даже так, Учиха Шисуи отличался от многих других шиноби, и он не замкнулся и не стал таким черствым, как ее отец в будущем.

Сарада обнаружила, что ее чувства к Шисуи изменились. Настроение «ты не обманешь меня своим фальшивым дружелюбием» вытеснилось неподдельным уважением. Он был силен и умен. Потерял многих близких, пробудил силу Мангеке, но остался собой. Тьма в его сердце, о которой Сарада прежде даже не подозревала, не пугала, не отталкивала и не внушала недоверия. Напротив, она притягивала. Внешнее обаяние и приветливость, которые делали образ Шисуи несерьезным, теперь контрастировали с запечатанными глубоко в сердце болью и мраком. И этот контраст двух противоречий был свидетельством потрясающей силы духа и непоколебимой веры в свои идеалы.

И Сарада впервые за все эти дни почувствовала гордость и благодарность, что этот великий человек снизошел до того, чтобы возиться с ней, и тратил на нее свое время.

— Если ты ни в чем не виновата, тогда откуда чувство вины? — холодно произнес Шисуи. — Не от убийства Анбу, ты пробудила Мангеке до этого.

Сарада сжалась.

— Я поняла. Перестань, Шисуи-сан. Я объясню.

Шисуи словно пришел в себя. Страшный рисунок Мангеке Шарингана погас, радужка снова стала черной.

— Я тебя слушаю.

— Я никогда тебе не говорила, но в будущем, в том будущем, из которого я родом, клана Учиха не существует.

Сарада уверенно посмотрела ему в глаза.

— Я и мой папа — мы последние.

Шисуи прикрыл ладонью рот, задумчиво потер подбородок и опустил руку, но ничего не сказал.

— Я рассказала об этом Итачи. Мы считали, все погибнут из-за того… Ну, того, что обсуждалось на собраниях.

— Уловил. Продолжай.

— Понимаешь, я надеялась, если Итачи будет знать — то нам удастся все изменить, и бабушка, дедушка все… все останутся живы. А вышло наоборот.

Сарада сама не заметила, как из глаз полились слезы.

— Мои рассказы про будущее… Вдруг это я внушила ему мысль, что клан должен быть уничтожен? Может, в прошлом моего мира все было не так, а я только сделала из дяди чудовище? И я… Я думала, папа тоже погиб.

Шисуи печально смотрел на ковер.

— Слезы… Узнаю прежнюю Сараду, — он слабо улыбнулся. — Так вот оно что. Ты чувствуешь вину за падение клана?

Она всхлипнула и вытерла кулаком слезы. Шисуи вздохнул.

— Прости, я намеренно надавил на тебя. Ты замкнулась, я хотел тебя хоть немного расшевелить. На самом деле я давно уже догадывался, что ты пробудила Мангеке, каким бы невероятным это ни казалось. Шаринган пробуждается в беде — это его особенность. После пробуждения Мангеке ты погружаешься во тьму во всех смыслах: и душевно, и физически. Наш организм не способен долго пропускать через себя такую мощную силу, глаза изнашиваются, и ты слепнешь. Поэтому, предупреждаю тебя сразу, лучше забудь об этой силе. Не вздумай ее использовать ни при каких обстоятельствах.

— Физически слепота… А душевно?

— Я уже говорил, что сила Мангеке просыпается на грани безумия, от чувства вины, потери близкого человека. И удержаться на этой грани практически невозможно. Человек, лишившийся самого дорогого и обвиняющий в этом себя, — способен на все, а с силой Мангеке он превращается в монстра. Я сумел удержаться. А сейчас я хочу удержать от падения тебя. Ты уже изменилась, притом очень сильно. Сила Мангеке одурманивает, сама диктует, как тебе жить. Это не так уж просто — сдержаться и не поддаться ее влиянию. Даже обычный шаринган может захватить власть над человеком слабым, помутить его рассудок. Это и произошло с членами нашего клана… ныне покойными.

От воспоминания о квартале, украшенном красно-белыми веерами, снова начинало мутить.

— Шисуи-сан, — горько всхлипнула Сарада, глотая слезы. — Наш клан проклят?

— Что за чушь, — твердо произнес Шисуи.

— Шаринган — это проклятие. Разве не так?

— Нет, не так! Я не считаю себя проклятым.

Сарада смотрела на него, и уверенное лицо Шисуи расплывалось от слез, скопившихся в ее глазах.

— Шаринган дает силу и власть, но не каждый человек может справиться с этим даром. Такова жизнь, знаешь. В ней много боли, несправедливости, потерь и соблазнов. Проклятьем Учиха был не шаринган, а отсутствие силы духа и невежество, а также жадность и жажда власти. Сила, подобная шарингану, не должна доставаться таким людям. Но то, что случилось с ними — не твоя вина и не твоя проблема. Ты должна позаботиться о себе. Сарада, загляни в свое сердце и скажи, ты достаточно сильна, чтобы подчинить собственное додзюцу?

Глава 35. Единение

35

Сарада лежала на диване в гостиной и блуждала взглядом по строчкам журнала, не вникая в их смысл. Медики прописали ей постельный режим и разрешили редкие легкие прогулки на свежем воздухе, а Сараду такое бездействие не устраивало. Навыки гендзюцу и контроля чакры после новой волны возможно и сохранились, но тайдзюцу вернулось на прежний уровень. Тело снова не будет поспевать за шаринганом.