Исполняющий обязанности (СИ) - Путилов Роман Феликсович. Страница 24

— Так вот, уважаемые… спасибо! — я принял большую кружку непонятного, но очень полезного, со слов хозяйки, травяного сбора «От всего»: — Мы получили информацию, что сотрудник «скорой помощи» пользуясь, так сказать, служебным положением, выбирает пожилых людей побогаче, после чего возвращается в квартиру, и прикрываясь высоким званием врача, предлагает чудо таблетку, якобы разработанную в институте космической медицины за несколько тысяч рублей, обещая омоложение на несколько лет, избавление от болезней и так далее. Ну а потом приходит к человеку, когда он один в квартире, дает таблетку… Дальше вы сами видели по телевизору. Обычно в квартире остается труп человека без видимых признаков насилия и исчезают накопления, гробовые и так далее. Вот мы, чтобы не рисковать вашим соседом, заменили его на нашего сотрудника, которого этот славный юноша попытался отправить на тот свет.

— Вот сучонок! — хозяин квартиры изо всей силы ударил мосластым кулаком по столешнице, так что выплеснулось содержимое чашек: — Мы за них, блядей, воевали, а он хуже фашиста…

— Согласен с вами абсолютно — я поднял чашку и ждал, когда с ее дна в блюдце стечет выплеснувшийся наружу отвар: — Для этого упыря жизнь человеческая — мусор, переступили дальше пошел. И еще одно… скорее всего на вас попробуют выйти ипопросят изменить показания или вообще отказаться от них. У врачей корпоративная солидарность и они могут, не разобравшись, что этот поддонок из себя представляет и начать его вытаскивать из застенков репрессивного режима. Пожалуйста, не покупайтесь на уговоры. Вы сами все видели собственными глазами. Это не славный мальчик и не самоотверженный специалист, отдающий все силы на благо людей. Если он сейчас отвертится, то представьте, чему он научиться через несколько лет. В общем спасибо вам за напиток, очень вкусно, и спасибо за помощь. Если вам будет кто-то угрожать, пожалуйста, позвоните мне вот по этому телефону — я положил на стол кусочек картона, заменяющий мне визитку и откланялся.

А в РОВД мне ожидала засада, слава Богу, в переносном смысле. Оказалось, что никто не знает, как возбуждать уголовное дело при отсутствии заявления потерпевшего, на основе легализации оперативной информации. Начальник следственного отдела посылала всех очень далеко, непрерывно вися на телефоне, пытаясь согласовать с прокурором и куратором из городского управления внутренних дел каждую строчку постановлений. Наконец все утрясли, майор Метелкин отправился к недовольному следователю перекладывать на язык официального документа свои страдания, а я смог пообщаться с задержанным. С первых фраз стало понятно, что конструктивного разговора с этим существом не получиться.

— Я не знаю, что вы там себе наснимали, но это все ментовская провокация. Судя по всему тот дядька в квартире подставной, так что идите в попу, со своими мультиками. И вообще, ты кто такой? Оперуполномоченный? Ну и иди в жопу, уполномоченный, я только со следователем разговаривать буду.

Вечером, чуть взгрустнувший, но еще сохраняющий видимость жертвы режима, молодой человек уехал в изолятор временного содержания в сопровождении постановления о его задержании на трое суток как подозреваемого по статье сто двадцать два уголовно-процессуального кодекса РСФСР. Но это была победой лишь временной. Начальнику уголовного розыска и начальнику РОВД начались телефонные звонки от различных начальников управления здравоохранения, с легкими намеками о разрыве дружественных отношений. После опознания, когда Матрена Васильевна уверенно ткнула в, стоящего между двух подставных, с презрительным выражением лица, Пронина, тот лишь попросил убрать от него подальше сумасшедшую бабку. Обыск по мету прописки Пронина Михаила Владимировича ничего положительного не дал. Сосед по комнате в общежитии при появлении меня в компании понятых — коменданта и вахтера общежития строительного управления, равнодушно ткнул в сторону застеленной казенным темно-серым одеялом кровати с провисшей металлической сеткой и коричневого чемодана из кожзаменителя — жилец в общежитии появлялся редко. Перевернув кровать и вывалив содержимое чемодана в развороченную постель, я не обнаружил там ничего ценного, кроме паспорта гражданина СССР. По лицу соседа по комнате — мужику лет сорока, в протертой и серой от грязи, майки алкоголичке, с отечными, в фиолетовых прожилках, щеками, и свежим «выхлопом» перегара, я понял, что гражданин Пронин ничего ценного в этой комнате никогда хранить бы не стал.

Когда я вернулся в райотдел, в кабинете, за моим столом(!), сидел широколицый веселый парень и что-то «втирал» раскинувшим уши Студенту и Кадету.

— Вот старший приехал. — Увидев мою неласковую физиономию, пискнул Студент: — Пойду чайник поставлю.

Широколицый протянул мне руку:

— Привет, я из городского, Слава Климов, вашу линию курирую, приехал оказывать практическую помощь.

— Привет, оказывай.

— Что у вас по задержанному….— «городской» уткнулся в ежедневник: — Э-э, по Пронину…

— Ничего хорошего.

— Но на раскрытие что-нибудь будет?

— Не знаю. Он молчит и только всех посылает далеко.

— Так может я его завтра в изоляторе «подниму»? нас он далеко замучается посылать.

— Поднимай. — Опер из «города» не выглядел матерым «кольщиком», и то, что Пронин Миша, проведя ночь в камере, на нарах, завтра с утра начнет каяться, а потом начальство мне укажет, что я не смог «расколоть» злодея, а городской его на раз-два сделает, я абсолютно не боялся. Парень примчался в райотдел, так как надеялся посидев с нами пару часов, вписаться в книгу раскрытия, но вышел облом, жулик оказался упертым.

— Ну ладно, тогда я вашему начальству представлюсь и в управление поеду. — «городской» опер Климов выглядел немного растерянным — вместо того чтобы делиться с ним информацией и с надеждой заглядывать глаза, я проявил полнейшее равнодушие к появлению куратора.

— Звони, если что-то новое появиться. — Я вяло помахал на прощание рукой, второй поднимая трубку, зашедшего в истерическом звонке, аппарата: — Слушаю, Громов.

— А вы, товарищ Громов, почему проигнорировали приглашение на беседу с сотрудником Комитета государственной безопасности? — голос с той стороны провода звучал уверенно и легким оттенком угрозы.

— Вы молодой человек прекратите хулиганить, иначе я все-таки установлю, откуда вы звоните и мало вам не покажется! — я грохнул трубкой и откинулся на стул.

Встречаться с гебистом не хотелось категорически. Им тут жить осталось всего девять месяцев, в Прибалтике уже вовсю громят управления да уничтожают картотеки агентуры, так как половина деятелей всяких «Саюдасов» и прочих народных фронтов состояла на связи с сотрудниками госбезопасности. И разговор с неведомым сотрудником Комитета будет сводиться к одному — мы про тебя кое-что знаем, так что ты, милый друг или начинай с нами «дружить» или тебя ждут неприятности. И вопрос только в одном — успеют начаться мои неприятности до девятнадцатого августа следующего года или не успеют.

Вкабинет ввалился, с полной кофеваркой воды, хихикающий Студент:

— Шеф, там в дежурку гэбиста притащили, дежурный попросил с ним пообщаться, потому что дежурный опер на кражах, а вторая смена где-то тоже в полях.

— Кого притащили?

— Гэбиста. Дежурный сказал, что у него удостоверение какое-то левое, ну я и сказал, что мы разберемся.

-Студент, я бля…, тебя когда нибудь убью и ревтрибунал меня оправдает.

История оказалась вполне банальна. Уже около года, напротив райотдела, на конечной остановке общественного транспорта «Вокзал Главный» начали нести свою нелегкую вахту группа мужчин, проверяющих билеты у выходящих из автобусов-троллейбусов пассажиров. Судя по всему сидели эти мрачные парни на хорошем проценте, так как впивались в попавшихся им в руки безбилетников, как энцефалитные клещи. Стабильно раз в неделю эти принуждения к оплате штрафа и проезда превращались в ожесточенные драки, но почему то эту мутную публику не разгоняли, и ребята толклись на остановке без выходных, в любую погоду.