Дорога к озеру Коцит (СИ) - Каратаев Кирилл. Страница 35

Оставив позади вероятно уже предвкушающего визуальные наслаждения князя, мы быстрым и по возможности решительным шагом направились к искомому зданию. Слава пламени, добрались мы до него без происшествий.

Подойдя к хранилищу великих шедевров, я на некоторое время впал в состояние искреннего недоумения. Сооружение оказалось преступно небольшим. Выше меня всёго лишь в два раза и имело при этом не самый оптимистичный радиус. Я долго не мог понять, как там могут вмещаться все те тысячи полотен, о которых совсем недавно чуть ли не пел князь.

Разгадка обнаружилась быстро и, как часто бывает, оказалась наипростейшей из всех возможных. Протиснувшись в узкую щель в каменных, потрёпанных воротах мы увидели широкую лестницу, уходящую вниз в неловком свете лучей, рвущихся из множества трещин в потолке и стенах архитектурной конструкции.

— Надо возвращаться, крылатая, — я был откровенно разочарован. — Без света делать там нечего, а как раз света ни у нас, ни, скорее всего там, нет.

— Не стоит, мастер, — с этими словами Элати немного сконфуженно достала из своего широкого кармана маленький кусочек того самого чудесного светильника, пробивающего тьму в наш памятный переход по Незримому Пути.

Я ничего не сказал на этот крайне двусмысленный жест, хотя душа моя рвалась праведным гневом. Я просто, возможно, несколько резко, вырвал из рук леди нежданный подарок и пошёл к разваливающейся под натиском времени лестнице, намереваясь начать осмотр местной экспозиции.

Под ногами что-то негромко похрустывало, и размышлять о том, что же это было, не представляло никакого удовольствия. Украденный Элати осколок света не в силах был разбить очередные на нашем пути ворота тьмы, но его хватало на то, чтобы немного приоткрыть их. Этой щёлочки было достаточно для лёгкого обзора, но каких-либо объектов для хотя бы беглого осмотра пока не находилось. Лестница с уверенной леностью спускалась вниз, чуть заворачивая налево. Когда-то вероятно восхищение от галереи начиналось с самой лестницы. Даже сегодня, глядя на побитые, потрескавшиеся ступени, можно было разглядеть и силуэты великолепных рисунков, ревниво украшавших ее в те далёкие века, и эхо танцующих красок, превращающих банальный спуск в веселящую разум фантазию.

Поворот лестницы стал более резкий, и вдруг, практически внезапно, она закончилась. Перед нами открылся гигантский зал, стены которого были покрыты теми самыми полотнами, за которыми мы вероятно и пришли. В альковах стен расположились мягкие очертания скульптур, а в середине зала гордо стоял огромный комплекс разнообразных зеркал, в которых в разных ракурсах отражалось всё местное великолепие.

Разумеется, мне было крайне стеснительно охватить взглядом всё эти чудеса древних, держа в руке лишь насмешку над светом. Весь зал был полон свечей, больших и малых, бледно-снежных и уверенно-чёрных. Они висели на стенах в изящных канделябрах, опускались с высокого потолка в роскошных люстрах и просто стояли на каменном полу. И все они горели, горели ярко и торжествующе, и практически не оставалось места во всём уходящем вдаль зале, куда бы ни снисходило их оранжевое сияние.

Впрочем, во мне эти свечи пробуждали, увы, не радость, а искреннюю тревогу, очень много тревоги. Ведь, чтобы свечи горели, их надо регулярно зажигать, а значит скульптуры и полотна вряд ли находились здесь в глухом одиночестве.

— Сдаётся мне, крылатая, всё это будет несколько сложней, чем изначально предполагалось, — я не замедлил поделиться своими опасениями с Элати.

— Будем надеяться, что только несколько, мастер, — тревога в её золотых глазах была не меньше, чем в моих, — похоже, в Аду слишком много ценителей прекрасного.

— С другой стороны, всё, что нам нужно, может располагаться в пределах нескольких метров, — лучась фальшивым оптимизмом, я направился к ближайшей стене, в глубине души надеясь найти на ней всё так нам необходимое.

Взгляд метнулся на первый же холст на моём пути. Это оказался портрет, с которого с насмешливой надменностью на созерцателя смотрела уже не молодая, но по-прежнему красивая дьяволица. Она была очень похожа на Ашзар. Те же бурные волны волос, чернее самой ночи, те же манящие в жестокий капкан губы, изогнутые в кривой усмешке, те же немного бешеные алые глаза, взгляд которых чаще карал, чем дарил. Вероятно, и титул, и положение в обществе этой дьяволицы не уступали достижениям княгини.

И всё же между ними лежала огромная пропасть. С непонятной уверенностью я осознавал, что тускло смотрящая на меня с картины мертва. Мертва давно и надёжно. И это были не логические выводы, на которые у меня не было ни времени, ни желания. Это было как будто просто выданное мне знание. Несмотря на прошедшие века, всё ещё яркие краски словно задрожали под моим взором. Картину отчётливо укрыл серый покров пепла и праха. Через мгновение я уже вновь наблюдал всё ту же роскошную красавицу. Но теперь, после того как увидел её второй, смертельный облик, я больше не мог восхищаться ни красотой дьяволицы, ни мастерством художника. Пожалуй, я начал понимать, что имел в виду Мёртвый князь в своём призыве брать только живые картины. К сожалению, эта картина оказалась мёртва.

— Неужели здесь могло остаться что-то живое, мастер? — леди печально смотрела на соседнее полотно. Это был, казалось бы, обычный пейзаж, — раскидистые деревья, высокая трава с огоньками цветов, серебристый рукав узкой реки вдалеке. Но сквозь весёлую зелень и мечтательную лазурь уже была видна скорбно темнеющая пустыня, не хранящая в своих запретных пределах даже подобия жизни.

— В любом случае нам придётся это выяснить, со всей возможной тщательностью, — я ещё раз хмуро оглядел бескрайние стены. — Вряд ли, Мёртвые князья благосклонно воспримут неудачу.

В ответ Элати лишь коротко вздохнула, переведя взгляд на следующий шедевр древности. Мне, увы, ничего не оставалось, кроме как последовать её примеру.

Я не пропускал ни одного экспоната. Здесь были представлены все жанры и направления, о которых я когда-либо слышал и, скорее всего, ещё больше тех, которых я никогда и не знал. Широкие долины сменялись суровыми горами. Беспечные лица играющих детей соседствовали с задумчивыми ликами седых старцев. Изображения шальных дуэлей перемежались с батальными сценами, считать участников которых было делом долгим и не простым. Древние города открывали передо мной свои узкие улочки и широкие площади, башни замков первых Орденов уносились вверх, смущая вольные ветры. Ярчайшими красками опьяняли безумные маскарады, где за прекрасными и чудовищными масками все были равны и свободны. Уносили в нелёгкие раздумья тёмные ночи с еле уловимыми очертаниями в своей затягивающей глубине.

Каскад всех красок и самых причудливых образов мелькал в моих глазах. Все эти картины были такие разные, и в тоже время их накрепко роднила уже упомянутая особенность. Они все были мертвы. Через несколько мгновений краски сменялись серостью и пустотой. Восхищение безапелляционно сменяла тяжёлая грусть, а иногда и открытое отвращение к увиденному. Куражащаяся смерть добралась даже до того, что вроде бы не должно быть ей подвластно. Всё ближе и ближе подкрадывалась к моему сердцу прелюдия апатичного отчаяния.

— Мастер! — крик Элати завальсировал негромким эхом в вышине зала. — Посмотри, мастер!

Глава 4. Некрополис. Дорогами мертвых. Часть 3

Я не смог пренебречь восторгом, который кипел в голосе жрицы. Через несколько секунд я оказался рядом с ней, смотрящей на небольшую картину в самом верхнем ряду стены. Картина явно не претендовала на академизм. В ней не было ни какого-либо видимого сюжета, ни чётких образов, ни тонкой игры светотени. Я бы даже сказал, что она была немного примитивна по сравнению с уже увиденными мной творениями мастеров прошлого. Неяркие краски врезались друг в друга, рассыпаясь брызгами по холсту, еле заметные размытые силуэты застыли в круговороте неясных движений. Но эта неброская картины буквально искрилась жизнью. В ней не было ни намёка на те смертельные судороги, с которыми полотна встречали нас до этого. Наоборот, казалось, убери сейчас из зала все свечи, она всё равно будет светить неистовой борьбой своих широких, небрежных мазков.