Дорога к озеру Коцит (СИ) - Каратаев Кирилл. Страница 49

— Не бойся, крылатая, он нам не помешает, — и более не теряя времени на местного мёртвого жителя, я поспешил продолжить столь грубо прерванный осмотр.

И снова меня поджидала новая легенда, держать которую в руках я мечтал, когда ещё был совсем юн. На гордом расстоянии от всей остальной стали, к разбитой временем стене вальяжно прислонился огромный двуострый топор. Рукоять его снизу и сверху венчали два исполинских рубина. По тёмным, чарующим лезвиям расползалась загадочная вязь. А в центре каждого из них завораживающе алели пульсирующие круги. Таких топоров было создано ещё меньше, чем Поющих мечей и справиться с ними было ещё сложнее. Я не знаю, как называли их в Ордене Войны, но все любители острой стали, называли такой топор — Вулкан.

Перед сражением на эти круги кидали по раскалённому углю. И сталь впитывала в себя через них всю мощь первородного пламени. И, когда приходила пора битвы, топор высвобождал эту яростную мощь. Нет, он не плевался огнём, но от него начинала идти клокочущая волна нестерпимого жара. Часто враг умирал ещё раньше, чем до него долетал лишённый милосердия клинок. И часто бывало, что воин, вооружённый этим топором, сам не мог уберечься от его не видящей союзников силы. Но всегда находился тот, кто вновь поднимал выпавший из мёртвых рук Вулкан и уже через мгновение покрывал себя ослепительной славой, разрушая отряды врага.

И снова я, увы, ничего не мог извлечь из этого чуда древних мастеров. Это оружие создавалось для Мастеров Войны, и только Мастера Войны, прошедшие изнурительные и сверхсекретные тренировки, могли достойно владеть им. Ещё один вздох сожаления вырвался из моей груди, но ведь всё ещё только начиналось. Слегка повеселев от этой мысли, я двинулся дальше.

Дальше мой путь изрядно скрасили несколько великолепных мечей, истории которых я, увы, не знал, целая вереница длинных, как дорога пьяного, копий, как с классическими, так и с совершенно фантастическими наконечниками, плеяда кинжалов тончайшей работы, но скорее парадных, нежели боевых, судя по количеству золота и драгоценных камней у них на рукоятках. Мастера Войны вообще недолюбливали кинжалы, считая их скорее оружием убийц, а не воинов.

А вот уже что-то более знакомое. Столь же смертоносное, уникальное и абсолютно бесполезное для меня. Это были боевые щиты, назывались они также помпезно, как и всё остальное в Ордене Войны, всегда слегка тяготевшим к внешним эффектам, их называли Щиты грома. Щиты в этом их варианте использовались не только и не столько как орудие защиты, но и как смертоносное оружие. Края их были максимально остро заточены и могли раздвигаться, увеличивая радиус действия лезвий. Претендуя на универсальность, они могли также выступать в качестве метательного оружия, с легкостью разрубая напополам покрытого бронёй противника. Отдельные мастера могли бросить щит так, чтобы через мгновение он уже снова скалился у них в руке. Ну и конечно у них было ещё одно свойство, за которое им и дали такое имя. При ударе друг о друга щиты рождали чудовищный акустический взрыв, рвущий барабанные перепонки как тонкую нить. Существовали даже специальные наушники, которые воин одевал в пару к этим щитам. Но и они порою не спасали. В связи с упоминавшейся выше универсальностью это оружие получило гораздо большее распространение, чем другие эксклюзивные работы оружейников Ордена. Создавались даже специальные отряды — отряды грома, существовавшие, правда, не долго, ибо буквально через месяц, каждый воин такого отряда останавливался в шаге от абсолютной глухоты. Если останавливался.

Через пару минут с трудом оторвавшись от лицезрения великолепных парных мечей, лишь самую каплю уступавших моим, я оглянулся в поисках ангела. Долгих секунд поиски эти не заняли. Элати с явным восторгом предавалась отрешённому созерцанию гениально исполненного стилета. Даже я, далёкий от короткоклинкового оружия дьявол, смог оценить и идеальный, несмотря на явную оригинальность, клинок, и тонкую рельефную рукоять, в которой рука чувствовала себя как никогда желанно, и странный, загадочный узор, покрывавший тонкой вязью весь стилет. Ещё несколько секунд леди гладила его манящие её формы, а потом без видимых причин аккуратно положила обратно на пол.

— Разве не великолепный клинок, крылатая? — я заинтересованно смотрел на неё.

— Лучший из всех, что я видела за свою жизнь, мастер, — Элати коротко усмехнулась, — а я видела очень много.

— Так пусть он станет твоим, златоокая — я подмигнул ей и указал на всё ещё явно ненавидящего нас мёртвого, — наш добрый хозяин будет только рад сделать для тебя этот подарок.

Жрица невольно рассмеялась. — Если бы всё было так просто, мастер, но ты ведь лучше других знаешь, что все, как правило, наоборот слишком сложно. Если бы мы были сейчас в Раю, ты бы понял меня ещё лучше. Это великолепное оружие, дьявол, о таком, как правило, можно лишь мечтать, но, — золотые глаза ангела пронзила грусть, — но для меня оно чужое. Оно принадлежит Аду и никогда ангелу не владеть его силой. Оно не принесёт мне ни победы, ни минут торжества. Так что я останусь при своём, мастер, — теперь уже она подмигнула мне, — тем более, что Храм Светлой Стали делает клинки не хуже оружейников Ада.

Я пожал плечами, как бы неохотно, но принимая её резон, и с заново разгорающейся страстью продолжил поиск того самого клинка. Но, несмотря на весь блеск и разнообразие итогов моих поисков, идеально подходящего мне оружия я так и не нашёл. Честно говоря, я был разочарован. С другой стороны чересчур оптимистично было рассчитать найти здесь что-то лучшее моих мечей. С покорившейся жестоким обстоятельствам душой я завершал свой осмотр. Внезапно в поле моего зрения попал длинный каменный футляр, как раз идеально подходящий для нужных мне клинков. С радостным предвкушением я подошёл к нему. Как только моя рука опустилась на резную поверхность, сзади раздался бешеный крик. Кричал мертвец. Кричал искренне и проклинающе. Я даже не обернулся. Разве могло что-то быть более подстрекающим к немедленному открытию разом набравшего цену футляра, чем этот ненавидящий меня крик.

Я резко отбросил тяжёлую крышку назад. Сначала мне показалось, будто всё пространство футляра заполняла немигающая темнота. Крик мёртвого спустился до жалобного хрипа, а темнота немного расступилась. Из-за неё, словно из-за занавеса показались две бледные тонкие рукояти, будто сотканные из ленивого дыма. Мои руки, оглушив держащую их волю, потянулись к ним. И всё же не раз битая воля пришла в сознание слишком быстро. Вместо того, чтобы схватить молящие об этом рукоятки неведомых мечей, я машинально-идеальным движением выхватил свои клинки. Но это последнее, что я успел сделать.

На мгновение всё застыло. Застыл я, застыл злобный хрип мёртвого, застыл свет и воздух. Лишь две бледные рукояти спокойно и неторопливо отдавали на парализующее созерцание лезвия, которые они держали. Словно две мертвенно-белые тончайшие, негнущиеся ленты выпорхнули из улыбающейся тьмы. Они взлетели над полом, как две птицы, измученные клеткой. Немного неуверенно, но с пьяным счастьем сбывшейся мечты. Они закружились, затанцевали, как двое влюблённых в тёмный вечер. Казалось, сейчас весь мир должен наслаждаться их счастьем, их вновь полученной свободой, их красотой и искренностью.

Но не прошло и минуты, как радость их унялась. Я почти физически ощутил на себе их неживой, леденящий взгляд. Теперь мечи были направлены прямо мне в лицо. Через долю мгновения я скорее почувствовал, чем увидел их пронзающий меня полёт. Руки сработали быстрее глаз. Мои собственные, благословенные пламенем клинки в последний миг встретились с этими бледно-дымными духами стали.

Алый кузнец не подвёл. Нет, неведомые мечи не рассыпались в прах и не отлетели во тьму, обиженно звеня. Вместо этого они словно прильнули к моим клинкам в развязном поцелуе. Как голодная змея, они обвили моё оружие, своими тонкими телами буквально впитываясь в него.

Я слишком поздно понял, что происходит, а потом мне досталась лишь очередная банальность — долгий и вполне обоснованный крик. Призрачные мечи влились в мои, становясь с ними одним целым. На честную сталь навечно была наложена беспощадная длань смерти. И сама смерть отныне становилась хозяйкой моих клинков, и с этой минуты я лишь мог брать их у неё в аренду. И за эту аренду я должен буду платить, платить тройной ценой. Теперь это оружие не защищало и пронзало, не дарило азарт схватки и опасную красоту удара. Теперь оно несло лишь вечный покой тем, против кого будет обращено. Теперь, доставая их, я становился самим дыханием смерти. Её грозным и печальным палачом, её цепным псом, хватающим за горло по первому слову хозяйки. И я знал, что, несмотря на всё это, я никогда не смогу выбросить эти мечи, не смогу отказаться от той безграничной власти над чужими жизнями, которую дарит сама смерть.