Дорога к озеру Коцит (СИ) - Каратаев Кирилл. Страница 67

Я узнавал эти метаморфозы, которые всегда присутствовали в любом обществе. Всегда кто-то лгал тому, кто хотел услышать эту ложь, и было уже неважно, насколько эта ложь походила на правду. Неважно, что иногда эту ложь не прикрывали даже лёгкой вуалью наигранной искренности. Важно было лишь услышать то, чего тебе хотелось, и закрыть на всё остальное довольные глаза. Но никогда ещё я не видел такого гротеска в этой игре. Будто у каждого уже были заготовлены сотни масок, которые делал не слишком старательный мастер. И маски эти здесь носили, лишь меняя, но не снимая никогда.

— И что дальше, мастер? — Элати с явной брезгливостью обозревала местный пейзаж и его несколько странных обитателей.

— А дальше, крылатая, из тысяч ложных дорог, нам надо найти лишь одну верную и постараться прошагать по ней достаточно далеко, — и я уже начал искать её опытно-осторожным взглядом.

— Ну, здесь ложных дорог нам, по всей видимости, хватит с избытком, — брезгливость в голосе ангела разбавилась изрядным сожалением.

Я разделял её сожаление в полной мере. Если на каждой из этих дорог будет надета своя, конечно, лживая маска, то поиск дальнейшего пути может порядком затянуться. Но поскольку выбора у нас в любом случае не было, мы продолжили гулять по этой первой для нас частице Лабиринта, оказавшейся неясных пока размеров городом и городом, надо признать, довольно красивым.

Небольшие, уютные домики доброжелательно соседствовали с высокими многобашенными особняками, горделиво осматривающими свои и чужие владения. Нередкие таверны усердно, но ненавязчиво предлагали пройти в их хлебосольные покои. Тенистые парки манили кудрявыми головами деревьев.

И, конечно, же театры. Театров здесь было бесподобно много. С моей несколько дилетантской точки зрения все они были довольно похожи. Но даже мой неискушенный взор всегда находил какой-либо штрих, отличающий этот конкретный театр от остальных. Это могла быть красочная афиша, расположившийся рядом оркестрик или пара не обязательно прекрасных, но в любом случае оригинальных статуй. И всегда хотелось зайти именно в этот сад искусства, и всегда было немного жаль, проходя мимо.

Но была в этом городе одна особенность, которая роднила любой каприз местной архитектуры. На любой двери, будь то тяжёлые железные ворота, услужливо открытый вход в кабак или простая деревянная калитка, на любой из них была изображена маска. Иногда она смеялась, иногда плакала, иногда злилась, иногда изумлённо смотрела на зрителя, но была она всегда, будто предупреждая, что истину за этими дверями узнать изрядно нелегко.

И, несмотря на мои основные ни на миг не утихающие поиски, я старался найти время, чтобы рассмотреть эти маски поподробней. И если я смотрел слишком пристально, то возникало стойкое ощущение того, что маски смотрят на меня в ответ. Смотрят нахально и самоуверенно, смотрят как хозяева на ещё не пойманного раба. И чем дольше мы шли, тем больше таких взглядов упиралось мне и в грудь, и в спину, и тем больше мне хотелось, наконец, найти этот проклятый огнём выход. И тем более напрасны были мои старания.

Через пару часов я с тяжёлой ясностью понял, что нам просто необходим перерыв. К тому же откровенно и банально хотелось есть. Элати в кои то веки полностью разделяла мои устремления, и мы по обоюдному согласию решили пообедать в одной из местных таверн, благо золото в Лабиринте принимали с той же теплотой, что и в нормальном мире. Потратив ещё немного времени на дополнительное короткое совещание, мы выяснили, что тем самым желанным местом долгожданной трапезы станет первое же попавшееся на пути.

На пути же оно попалось буквально через несколько безтревожных минут. С первого взгляда таверна производила вполне приятное впечатление. Это было двухэтажное, жёлто-красное здание с небольшим садиком у входа. Она носила, скорее всего типичное для этих мест, название — «Под маской вкуса» и встречало гостей круглой дверью, на которой была старательно нарисована толстая, облизывающаяся маска, нагло подмигнувшая мне пустым ленивым глазом.

Юная и несколько фривольно одетая официантка, с прелестной и откровенно прилепленной улыбкой, услужливо поприветствовала нас в лучшем заведении города и проводила на (кто бы сомневался) лучшие в заведении места. С упитанного меню на меня радостно смотрела всё та же жирная маска.

Не долго ожидаемые блюда показались мне несколько странными. С одной стороны, они были довольно вкусны, особенно в сравнении со скудными трапезами последних дней, но с другой их вкус явно не соответствовал их виду. Проще говоря, они были больше красивее, чем вкусней. Причём намного красивее. Не особенно спеша, поев, мы решили перед уходом продегустировать местный грог и теперь лениво пили его маленькими глотками.

— Вы ведь не местные, верно?

Редкие моменты спокойствия были снова грубо прерваны, и никакого недоумения по этому поводу у меня уже давно не возникало. Вопрошающий оказался довольно старым и потрёпанным дьяволом в широкой шляпе и с тяжёлой трубкой в неизвестно как державших её зубах. Впрочем, трубку он тут же взял в морщинистую руку. Смотрел он, слава огню, без вражды, хотя в этом городе глаза могли и должны были соврать.

— Верно, — я решил уважить возраст нейтральным ответом.

— И как вам наш гостеприимный город? — старик с интересом посмотрел на нас.

— Чуть много масок, — я ответил ему твёрдым и ироничным взглядом, словно это место уже перестало быть для меня загадкой, хотя, видит пламя, это было, увы, не так.

— А ведь будет ещё больше, — разговорившийся дьявол без приглашения уселся на пустой стул и с сожалением проводил густой ароматный дым, вылетевший у него изо рта. — Ведь если не получается сбросить маску, всегда можно одеть сверху новую, а потом ещё и ещё. И, в конце концов, тебя уже не остаётся, на твоём месте весело пирует сонм торжествующих масок. И ведь иногда у тебя уже не хватает сил понять это.

— А сколько у тебя масок, уважаемый? — признаться меня мало тронули его откровения. Гораздо больше меня интересовали возможные выгоды от этой встречи.

— Шесть, — ответ был на удивление быстрый и чёткий, — у меня оказался своего рода иммунитет к их вседозволенной власти, поэтому я ещё не свалился погребённый под их хохочущей тяжестью. А иногда, — он поднял тонкий палец, — иногда я могу снимать их все, на несколько часов становясь таким, каким родился. И сейчас именно это время.

Я чуть пристальнее вгляделся в лицо старого дьявола. В нём действительно не было заметно тех показных чувств, которые фальшивыми монетами сверкали на лицах, видимых нами до сих пор. Обычное лицо, уставшего от часто несправедливой жизни, дьявола. Лицо того, кто остался недоволен этой жизнью.

— А раз так, быть может, ты расскажешь нам, как выйти из вашего чудного до поры города, — я пододвинул к старику свой, ещё толком, не начатый грог.

Мой нежданный собеседник с удовольствием глотнул из горячей кружки и беззлобно усмехнулся. — Выйти легко, а вот уйти совсем непросто, ведь здесь на каждой дороге своя маска. И она тоже хочет быть востребованной, пускай и без особой нужды.

— И всё же, — я начал уже жалеть о почившем в горле старика гроге.

— Уйти можно, но сначала надо до конца понять, от чего вы собираетесь уходить, понять саму суть этого места. Понять и выбрать, и вот тогда уже будет гораздо проще.

— Продолжай.

Дьявол видимо почувствовал опасное нетерпение в моем голосе и, наконец, оторвался от кружки. — Сегодня маскарад, — он сомнительно пожевал губами, — сегодня маски выходят из домов и душ. Сегодня их лицемерный праздник и они приглашают на него всех. И все придут, непременно придут. А вместе со всеми придёте и вы. И там вам откроются те дороги, которые вы ищете. Хороший грог, давно не пил, — прибавил он, медленно вставая со стула. — Ну, удачного вам маскарада, — он рассмеялся и, снова сунув в зубы свою огромную трубку, не спеша направился к выходу.

Около минуты мы сидели молча, переваривая услышанное. Потом Элати вздохнула и выжидающе посмотрела на меня. Я едва не вздрогнул, так и не успев привыкнуть к её новому ледяному взгляду.