Дорога к озеру Коцит (СИ) - Каратаев Кирилл. Страница 95

Дальнейшая дорога вплоть до замка Трехрогого представлялась довольно скучной процедурой. Весь невысокий туннель состоял из потрескавшегося от времени камня и не дрогнувшего под натиском лет огня. Впрочем данная ситуация устраивала меня в полной мере. Давно мне уже не выпадали такие вот скучные прогулки. Погрузившись в свои мысли, я немного потерял связь с темноватой реальностью и сначала даже не понял, что уже не вижу перед собой своих спутниц. Вместо этого из-за спины раздавались их недоумённо-зовущие голоса. Я даже хотел обернуться, но потом передумал. Мне показалось, что это того не стоит. Потом моей руке стало горячо. Я с удивлением посмотрел на рвущийся из неё огонь. При виде гневного пламени мне снова неудержимо захотелось повернуться. И я уже почти сделал это, когда увидел Её лицо.

Она была окружена ясными, волнительными цветами. В Её глазах отражались мудрость и прощение. Её едва заметная полуулыбка дарила покой и умиротворённость. Она открывала большие прозрачные двери. Двери в другой мир. Мир без войн и ненависти. Мир, где достаточно было засмеяться, чтобы почувствовать себя счастливым. Мир, который я не ждал.

Глава 9. Слово Трёхрогого. Часть 2

— Как здесь тихо, — это были первые мои слова, произнесённые в новой реальности, — разве так бывает?

— Ты хочешь тишины, и я дарю тебе тишину, — Она наклонила набок свою совершенную голову, — а, когда ты снова захочешь шума, ты уйдёшь.

— И ты будешь согласна, — я сделал пару нетвёрдых шагов.

— Я буду скорбеть, — Она нервно дёрнула губами, — но я с покорностью приму твоё решение.

— Прости, если мне всё же придётся это сделать, — я ещё сам не знал, чего точно хочу.

— Ты должен понимать, что мне будет очень больно, — Она пристально посмотрела мне в глаза.

— Боль проходит, — я отвёл взгляд.

— Так разве от этого она становится легче? — Она печально улыбнулась. — Пойдём, я покажу тебе земли покоя.

Я удивлённо смотрел по сторонам. Впервые в жизни я не видел смерти. Не ощущал её привычного дыхания, которое изредка раздражает нас, но чаще остаётся самоуверенно незамеченным. Не думал, что вот сейчас из-за скошенного угла покажется её понимающая улыбка. Было легко и свободно, просто и правильно. Я обернулся к Ней.

— Почему ты позволила мне войти, — я схватил и зажал в ладони веселящийся ветерок.

— Мне показалось, что ты достоин, — Её рука усеяла наш путь россыпью изумрудных искр, — у тебя была слишком страшная дорога.

— Но я ещё не дошёл до её конца, — ветерок вырвался на свободу.

— Быть может и не стоит, — Её губы напряглись, — ведь ты так устал.

— Устал, — я согласно кивнул, — но разве это причина для остановки.

— Для кого как, — мне показалось, Ей неудержимо захотелось закричать. — Почему ты решил, что для тебя нет?

— Просто решил, — я подобрал бирюзовый камень, — а потом уже не было времени передумывать.

— Но ты ведь даже не искал этого времени, — Она всё-таки закричала, почти завыла — громко, лающе, — ты слишком уверен, что прав.

— Мне просто наплевать, — камень рассыпался, подобно песочным часам, — прав я или нет. Ведь тот, кто скажет, что я не прав, скорее всего ошибётся в причинах, а с тем, кто поддержит, скучно идти рядом. Это тот выбор, который лучше не делать. Лучше отвернуться и забыть про то, что тебе его предложили, — я высоко подпрыгнул в погоне за ускользающим поворотом.

— А, может быть, ты просто поверишь, — Она схватила меня за плечо, — хотя бы один раз. На одну секунду забудешь про то, что все лгут, и потом вдруг окажется, что их стало гораздо меньше. И, может быть, ты улыбнёшься.

На прозрачной тропе несколько мелодий сливались в торжественный вальс. Вдалеке за ниспадающим горизонтом кто-то подумал о листьях. О том, что их плач прекраснее их веселья и стоит ли грустить за все ветви или, быть может, только за ту, что просит о том. Чарующий блеск не слепил, но ласкал. Чуть пьяные ноты пленяли изысканностью ритма. Влюбленная вьюга проносилась мимо, едва касаясь меня своим мягким, пушистым хвостом. Так хотелось поверить. Поверить тому, кто знает лучше и искренней, тому, кто вдруг, да и скажет то, что ты так долго искал. Тому, кто просит об этой вере.

— Мне надо подумать, — я отдёрнул набежавший туман. — Ты дашь мне время?

— Сколько потребуется, — Она остановилась. — Иди, решай и пусть ты всё же сделаешь выбор.

Я рассеянно кивнул и толкнул нетерпеливо подрагивающие створки. Я сел на берегу в секунде от веселящихся волн и стал упрямо рассматривать перламутровое дно. Думать не хотелось. Наверное, я слишком много думал за эту жизнь. Слишком много и слишком бесцельно. К чему же ещё одна лишняя, снова лишняя мысль.

Он вынырнул, хохоча и целуя взбудораженную воду. У него были длинные, рано поседевшие волосы и бледный извилистый шрам на лице. А ещё у него была пара широких, отливающих серебром крыльев. Я посмотрел в призрачные глаза ангела. Странно улыбнувшись, он сел рядом со мной.

— Она терпелива, — он стряхнул непослушную каплю, — но даже Она не любит ждать.

— Но мне действительно нужно подумать, — я зачерпнул рукой охапку убегающей воды. Её вкус напомнил мне сон.

— Тебе нужно увидеть, — ангел снова улыбнулся, — тогда думать станет уже не о чем.

— Покажи, — я проснулся.

— Тогда бежим, — он хлопнул меня по плечу и сорвался с места.

Бегал он явно быстрее меня. Он часто оборачивался и что-то кричал, а я думал только о том, как сберечь дыхание. А он всё звал и звал моё бешено бьющееся сердце ускорять и без того неудержимый бег. Мимо нас мелькали усталые рассветы и потерянные ветры. Постепенно я привык к сумасшедшему темпу моего спутника и смог немного оглядеться. Я успел заметить несколько тончайших струн и пару осколков золочёных надежд, а потом ангел резко остановился. Я поспешил последовать его без сомнения мудрому примеру.

Мы оказались в огромной комнате, почти зале. В центре комнаты стояло изящное трюмо, а перед ним расслабленно сидела едва ли перешедшая порог влюблённой юности дьяволица. Она повернула к нам своё сверкающее грёзами лицо и приветливо улыбнулась.

— Я не ждала вас, — она снова повернулась к зеркалу, — но я, пожалуй, рада.

— Он сомневается, — ангел подошёл к дьяволице и присел возле неё. — Разве мы сомневались?

— А разве нам стоило сомневаться? — дьяволица подбежала к широкому распахнутому окну и свесила вниз ноги. — Наши сомнения это ошибка, а его, — она коротко взглянула мне в глаза, — его сомнения это боль. Но он привык к ней, хотя и страдает.

— Давай покажем, — ангел воспарил под высокий потолок.

— Давай, — дьяволица вновь подошла к трюмо и несколько секунд придирчиво разглядывала своё безупречное отражение. — Ты готов? — она несколько неуверенно посмотрела на меня.

— Кто знает, — я пожал плечами.

— Значит, проверим, — ангел подошёл к окну, жадно заглядывая вниз. Неожиданно он распахнул зазвеневшие крылья и шагнул вперёд. На пару секунд он завис в воздухе и качнул головой, приглашая меня последовать вслед за ним. Дьяволица протянула мне свою маленькую ладонь.

— Не бойся, — она понимающе посмотрела мне в душу, — не оскорбляй Её.

Я шагнул в раскрытое окно. Дьяволица не отпускала мою дрогнувшую руку. Мы долго и медленно падали. Она смеялась, а я губами ловил её пьянящий смех. Чуть впереди опять что-то кричал ритмично взмахивающий крыльями ангел. Мне показалось, он счастлив или, по крайней мере, будет счастлив через одно ускользающее мгновение. А потом я, наконец, увидел то, что мне так настойчиво хотели показать.

Там было очень светло, столько света я не видел ещё никогда и как-то сразу понял, что больше никогда и не увижу. Просто свет, ничего лишнего, ничего мешающего совершенству. Он обнял меня как старого друга, как своего заплутавшего и, конечно, прощеного сына. Обнял как равного, хотя сравниться с ним не смог бы никто и никогда. Свет наполнил теплом и спокойным счастьем. Он вошёл в моё растрёпанное сердце, бережно укрывая его ласковым одеялом. Он так хотел стать частью меня, так хотел, чтобы я влился в его волшебное королевство. И, конечно, я был готов отдать ему всё, о чём он попросит. Отдать за одно его прикосновение, за один поцелуй, я готов был умолять его об этом. Но он не требовал от меня просьб, он раскрывал свои объятия, чтобы навсегда забрать меня в своё безтревожное беспределье.