Трава зелёная (СИ) - Решетников Александр Валерьевич. Страница 16

— А пойдём, — махаю рукой и поднимаюсь со своего места.

Отдельная комната, огороженная от общего зала двойной плотной занавеской, представляет из себя помещение, размерами два на два метра. Стены задрапированы бордовой тканью, с потолка льётся приглушённый фиолетовый свет, полы покрыты синим ковролином. Из мебели только кожаный диван светло-коричневого цвета.

— Присаживайтесь, — мило улыбается белокурая прелестница, выпуская мою руку из своей.

Сажусь… А танцовщица тем временем поворачивается ко мне спиной, соблазнительно наклоняется и нажимает какую-то кнопку на стене. Комнату моментально заполняют звуки блюза.

— Вам нравится такая музыка? — спрашивает блондинка, выжидательно глядя в мои глаза.

— Вполне, — киваю великодушно.

От этих слов у девушки призывно вспыхивают глаза, она медленно проводит языком по своим губам и начинает двигаться в такт музыке… Комнатка небольшая, поэтому блондинка вьётся возле меня, как бабочка у цветка. То «случайно» заденет, то сядет, то легко толкнёт и отвернётся, словно желая уйти. Тем временем её немногочисленные одёжки одна за другой непринуждённо покидают тело, открывая моему взору всё великолепие грациозной фигуры. И вот последний кусочек ткани падает на пол… Вау!!! От этого зрелища сердце в груди начинает бешено колотиться, а во рту всё пересыхает… Я не выдерживаю, хватаю девушку за ягодицы и притягиваю к себе…

В этот момент свет в комнате становится до неприличия ярким, драпировка со стен падает, и мы оказываемся внутри прозрачного аквариума. Собравшиеся вокруг него мужчины одобрительно свистят, хлопают, подмигивают… Но вдруг я замечаю среди них своих родителей и бабушку с дедушкой. Они тоже смотрят на нас. Затем мама с папой иронично хмыкают, разворачиваются и уходят, а вид бабушки и дедушки выражает полную растерянность, как бы говоря: «Ну, как же так?..» Я отталкиваю девушку, бегу к своим родным, чтобы объясниться, но натыкаюсь на стенки аквариума… На толстые стенки аквариума… На очень толстые стенки аквариума… Я бьюсь, бьюсь, бьюсь, словно муха об стекло, но сил не хватает. В результате обессилено падаю и начинаю плакать. В этот момент свет в зале резко тускнеет, и я понимаю, что остался один.

Чья-то маленькая ручонка осторожно дёргает меня за рукав. Открываю глаза. На меня удивлённо глядит маленький Васька.

— Господин учитель, вы, что ли плачете?

— Ага, Василий Иванович, плачу, — и чувствую, как по щеке действительно течёт слеза.

— А зачем?

— По малой нужде сильно хочу, а вставать лень. Вот и думаю, поплачу, может, пройдёт?

— А чего лениться? — с этими словами малыш наклоняется и достаёт из-под моего топчана горшок. — Вот, держите! Марфа давеча его опорожнила. И плакать не надо, всё и так уместится.

— Спасибо, Василий Иванович, — улыбаюсь. — Ты настоящий друг.

— Тогда покажи большого паука! — заявляет после непродолжительного раздумья.

— Что за паук? — я даже не понял, о чём идёт речь.

— У тебя на плече. Марфа говорила, я слышал.

— А-а! Конечно, покажу. Только мне подготовиться надо. Ты, Василий Иванович выйди на чуток… Как всё будет готово, я тебя позову, договорились?

— Ага, — кивнул ребёнок и уже собирался выйти, как я добавил. — Приходи вместе с братом. Обоим покажу. Кстати, чем он занимается?

— С мамой… Книжку ей читает.

— А где отец Лазарь?

— Ушёл.

— А твой папа?

— Тоже ушёл. Они вместе ушли.

— Хорошо. Иди, — отпускаю его…

Наконец-то! А то уже не могу терпеть, так и тянет наполнить горшочек. Но не при ребёнке же трясти «причиндалами»? А вообще было бы неплохо обзавестись отдельным домиком или пристроем. А то живу, как в проходном дворе, не уединится, ни расслабится. Хех, «живу»… Ну, да, всё правильно, недавний сон дал мне ясно понять, что тот прежний мир остался где-то там за толстым, толстым стеклом… А скорее всего лишь в моей памяти. Тяжело вздыхаю, но тут же одёргиваю себя. Я взрослый, здоровый мужчина… Да, здоровый! После сна чувствую, как тело просто переполнено энергией! А значит надо жить, развиваться, строить новые планы…

После таких жизненно-утверждающих мыслей захотелось узнать, который час? Но, увы, у Белкиных часов нет. Интересно, почему? Неужели слишком дорого? Жаль, жаль… Эх, был бы действующий образец, то при желании и скопировать нетрудно. Конечно, речь идёт не о маленьких часах. А вот настенные вполне по силам… Кстати, батюшка вроде обмолвился, что при храме существуют часы… Но, думаю, будет проще съездить в Москву и купить там. Или заказать, привезут. Чего самому мотаться? Тут главное — деньги. А они у меня есть. Правда, не знаю, много или мало? Ещё в первый день я обнаружил в «своих» дорожных сумках небольшой ларчик, поделённый на три отделения. В одном лежал увесистый кошель с различными монетами, в другом шкатулочка с украшениями, а в третьем мои документы… Эх, я же хотел комод в комнату… Точно! Давно пора разгрести баулы и всё разложить по полкам. Так, надо найти Прохора и поговорить с ним на эту тему. Он же вроде в мастерской хозяйничает… Но сперва необходимо выполнить обещание…

— Василий Иванович, — кричу, приоткрыв дверь, — будьте так любезны, зайдите вместе со своим старшим братом в мою комнату. Марфа пусть тоже зайдёт, лучину нужно обновить…

Демонстрация тату и рассказ о том, что это за зверь такой — скорпион, занял, наверное, минут тридцать. Даже кормилица развесила свои уши, из-за чего была морально изнасилована в самой извращённой форме. Мария Васильевна потеряла свою крепостную и учинила розыск. Нашла, и такое выдала… Её бы сержантом в учебную роту… Правда, свои умозаключения я оставил при себе. Быть второй жертвой не на шутку разошедшейся барыни не хотелось, поэтому под шумок тихо слинял из дома. Походу не я один. У Прасковьи неожиданно нашлись дела в бане, в которой по совместительству находилась прачечная.

— Слышь, Прасковья, а чего это Мария Васильевна так осерчала? — спрашиваю женщину, остановившись возле бани.

— Как тут не осерчать, Леонид Иванович? Готовить давно пора, а Марфа пропала и на зов не откликается. Оказывается, у вас сидит… Хорошо, что там дети были.

— В смысле? — опешил я.

— А вот такой и смысл, господин учитель, — ответила женщина и отвернулась, всем своим видом давая понять, что продолжать разговор не намерена.

Это что, Мария Васильевна заподозрила свою холопку в блуде? Или ко мне приревновала? М-да, ничего не понятно.

— Слышь, Прасковья, а ты вязать умеешь?

— Вы, господин учитель, меня обидеть хотите? — женщина развернулась всем корпусом в мою сторону и упёрла руки в бока.

— Зачем, обидеть? — я недоумённо уставился на Прасковью. — Просто спрашиваю…

— А вот не надо просто спрашивать, — и нос кверху задрала.

— Ох, ё… — я даже растерялся. — А как надо, сложно, что ли? Сначала песню спеть, потом сплясать, да?

— Ничего не надо! Любая порядочная женщина умеет вязать, — и снова нос кверху.

— Хм… Судя по твоим словам, у непорядочных женщин с вязанием существуют какие-то проблемы? Кстати, а в Боровске много непорядочных женщин? — усмехаюсь, а сам думаю: «Интересно, кого она имела в виду? Неужели проституток? Разве они здесь есть? А чего тогда Белкин говорил про центр староверов?»

Зря я задал этот вопрос. Бабам только дай языком почесать. В результате я узнал… Нет, не про проституток. Про дворян, с которыми Белкины находились, так сказать, в контрах. А раз дворяне в контрах, то и дворня друг с другом на ножах. Заодно сплетница прошлась по некоторым купчихам и мещанкам. М-да, оказывается много в Боровске женщин, которые не умеют вязать… Это, конечно, печально, но мне совершенно неинтересно. Я-то задавал не праздный вопрос. На дворе конец ноября. Зима, считай. А моя одежда напоминает театральный гардероб. Я хочу не гольфы и короткие штанишки, а что-нибудь практичное. Шерстяные гамаши, хотя бы. До термобелья пока ещё, как Ленину до коммунизма, поэтому ориентируюсь на местные возможности.

А ещё хочу свитер. Моя девушка… Уже бывшая девушка, умела вязать прекрасные свитера, а ещё носочки, шапочки, варежки и прочие тёплые приблуды. Научилась, между прочим, благодаря роликам из интернета. Я тоже много чего оттуда почерпнул. По крайней мере, вполне чётко представляю процесс создания некоторых вещей. Визуальная память у меня хорошая. Вот и хочу нарисовать Прасковье эскизы, а она по ним свяжет всё необходимое. А ещё хочу некий аналог джинсов и высокие зимние ботинки. В валенках чувствую себя, как панда какая-то. Правда, в одном из баулов я нашёл сапоги, но они, сука, оказались маленькими! Тем более не соответствуют названию «зимние». Если только надевать вместе с тёплыми портянками. Но, как я уже сказал, они и без портянок не лезут на мою ногу. Придётся продать или обменять. А ещё можно подарить. Тому же Прохору, например. Ему в самый раз будут. А вот Емельяну не полезут, голени у него слишком здоровые.