Я сделаю это сама (СИ) - Кальк Салма. Страница 11
- Сочтёмся. Сейчас с тебя брать нечего, а вот после, глядишь, и появится, - усмехнулась та, поднялась и сказала Марье: - На руки мне полей, да пойду я.
- А обед? – изумилась Марья. – Звали уже.
- Ладно, уговорила, - снова усмехнулась та. – И обед.
А я крепко задумалась – что это такое я видела, и какие такие силы были в детстве у сгинувшей Женевьевы, а теперь вдруг есть и у меня.
9. Экспедиция госпожи Трезон
9. Экспедиция госпожи Трезон
Обедать я не хотела, было мне муторно и тоскливо, но когда моё нутро учуяло запах овощного супчика, то прямо заурчало.
- Будешь есть – быстрее на ноги встанешь, - проворчала Евдокия.
- Верно, всё так, - закивала Марья. – Есть нужно. А готовит Пелагея отменно, у неё всё очень просто, но очень вкусно.
- Просто ей, - усмехнулась лекарка, или кто она тут. – Забудь, к чему ты там у себя привыкла. Здесь изысков нет, но и с голоду ещё никто не помер.
Марья только вздохнула.
- Я попробую поесть, - не стала я спорить. – Если не затошнит – то и хорошо.
- С чего бы затошнило-то? Ты не в тягости, это точно. Да и голову я тебе подправила. Ешь и не дури, ясно?
- Ясно, - спорить сил не было.
Я поняла, что мне… всё равно. Вот просто всё равно, верите?
Мы разместились за столом, и тут я увидела, что недостаёт госпожи Трезон.
- А где… Ортанс? – спросила я.
- Соскучилась? – хмыкнула Пелагея, разливая похлёбку. – А она тут всё утро носом вела в твою сторону, что ты на самом деле здорова, как вол, и что пахать на тебе надо.
- Она меня не любит, - пожала я плечами. – А делась-то куда?
- Трезонка-то? Да подалась куда-то с самого, почитай, утра. Зыркнула глазищами своими, носом повела – и была такова, - пожала плечами Пелагея.
- И ты её не спросила? – удивилась Марья.
- А мне зачем? – продолжала в том же духе хозяйка.
- В лес она подалась, по дороге, - сказала Меланья. – Мальчишки сказали соседские, Митька да Прошка.
- Когда это ты успела с мальчишками поболтать? – нахмурилась Пелагея.
- Поболтать и не успела, так, парой слов перемолвилась, - девочка тут же опустила не то, что взгляд, но и всю голову. – К берегу мимо шли. А я сорняки на капустной грядке полола.
- Смотри у меня, - Пелагея глянула сурово, та совсем смешалась.
Мне показалось, что это как-то слишком – уже и не поговорить с приятелями, что ли? Но я тут же себя одёрнула – какое тебе, Женя, дело? Тебя почему-то вытащили из воды, приютили и кормят, и даже лечат. Вот и не лезь. Или хотя бы присмотрись сначала, а лезь уже потом.
Обед вышел отменным, что там Марья ворчит про простое – да нормальная еда, хорошая, свежая и вкусная. Наверное, нужно помогать хозяйке варить, раз я никуда отсюда не денусь, но сил предложить помощь я в себе не обнаружила.
И после еды поблагодарила хозяйку и ушла к себе за занавеску. Только легла – и тут же провалилась в сон.
Сон вышел мутным – мне почему-то виделось, что я от кого-то спасаюсь, а этот кто-то прямо наступает на пятки, никак не отстаёт. И никак не получалось оглянуться и посмотреть – кто это там, что за неведомый и такой страшный враг, что от него только бежать. Но я бежала – по лесной тропинке, куда-то вверх, И почему-то была весна, я знала, что весна, наверное, потому знала, что из сухой прошлогодней травы пробивались мелкие росточки, и даже цветочки – медуница, подснежники. Очень хотелось остановиться и перевести дух, но – нельзя. Догонят.
Я влетела на полном ходу прямо кому-то в руки, этот кто-то придержал, я подняла голову посмотреть, кто это… и проснулась.
Ну вот. Друг или враг поджидал меня где-то там, наверху? Теперь и не узнаешь. Но после такого сна хотелось немного проветрить голову.
После лечения Евдокии стоять было проще, намного проще. Голова не кружилась, и резкость в глазах наводилась проще. И не нужно было держаться за стенку, чтобы выйти наружу и не завалиться в процессе.
Солнце уже опустилось за горы, ещё немного – и станет темно. Пелагея и Меланья закончили дневные дела и переводили дух на крылечке дома. С ними сидела Марья.
- А вот и госпожа встала! Представляете, госпожа Женевьев, у вас тут есть свой дом!
- Какой ещё дом? – пробормотала я, усаживаясь на крыльцо.
- Вроде бы большой, так Пелагея сказала, - радостно вещала Марья. – Нужно завтра сходить и посмотреть!
Ну, посмотреть так посмотреть, что там за дом.
- А каким образом он мой? – не поняла я.
- Ну как же, - вздохнула Марья. – Вы всё-таки не помните. Целительница сказала, что так может быть, потому что бы сильно ударились головой, когда падали. А перед тем ещё и тонули!
- Нет, не помню, - вообще эта Евдокия права, после сотрясения мозга могут быть ещё и не такие провалы в памяти, и если тонуть, то тоже.
Пелагея окинула меня взглядом, в котором ясно читалось: только ещё и беспамятных нам не хватало.
- Даст бог, вспомнишь, - махнула она рукой. – А вот Трезонка-то ваша почему-то не вернулась.
- Что там делать-то столько времени, в лесу! – изумилась Марья.
- В лесу много что делать, - назидательно сказала Пелагея. – И ягоду собирать, и грибы, и шишку бить, и охотиться.
- Только она ничего из того не умеет, - недобро усмехнулась Марья. – Только кляузничать да языком болтать почём зря!
- Жить захочет – научится, - отмахнулась хозяйка. – А если не вернётся – ну так искать её некому, все при деле.
Я ещё переваривала эту информацию – о том, что если я вдруг заблужусь в том самом лесу, то искать меня никто не пойдёт – когда скрипнула калитка и вошла Ортанс Трезон.
Мокрая по колено, башмаки грязные, один чулок спущен и болтается, по чепцу видно, что грязными руками хватала и надевала.
- Вспомнишь, а она тут как тут, - заметила Пелагея. – Где тебя лешие носили весь день, болезная?
- Тебе о том знать не обязательно, - сообщила Ортанс.
- Ошибаешься, - сурово сказала хозяйка. – Отче Наш читай. Мало ли, где ты там была и с кем. И что творила, и что за тобой на мокрой юбке притащилось.
- Что? – нахмурилась та.
- А вот что слышишь. Читай давай, и за крест держись, иначе пойдёшь обратно. Больно мне нужно пускать в дом на закате всякое-разное из лесу!
И так она это сказала, что госпожа Трезон прямо испугалась, и достала из-под рубахи крест, и принялась читать – как умела. Язык оказался вовсе не тем, на котором говорили в Поворотнице, и звучал похоже на латынь.
И примерно со второй фразы я сообразила, что такое она говорит, это и вправду была молитва очень сходного с нужным содержания.
Услышав «Аминь», Пелагея глянула на нас с Марьей.
- Верно она говорила?
- Верно, - кивнули мы обе хором.
- Ладно, проходи. Переоденься только, нечего грязь по дому растаскивать. Да в баню сейчас пойдём, я затопила. А после бани уже и поужинаем.
Известие о бане меня порадовало – помыться нужно. Попариться – так совсем хорошо.
Но напрягла мысль – кого или чего испугалась Пелагея? Что такого могла принести с собой из лесу Ортанс Трезон? И что она там целый день делала?
10. Привидится же
10. Привидится же
Следующее утро я снова встретила с болью, но это была понятная мышечная боль от вчерашнего массажа. Шея и плечи при движении отзывались той самой болью, и даже баня дело не поправила.
О нет, баня была хороша. Совсем простая – каменная печь, горка камней вокруг неё, деревянные полки – и всё. Четыре таза, и ещё один на печке, там горячая вода. Бочка с холодной водой – ополаскиваться. Берёзовые веники.
С веником Пелагея управлялась мастерски – всех нас хорошенько отхлестала, правда, наша Трезон вопила, что это варварство, и что приличные люди так не моются. Ну куда там, ещё как моются. Даже дома есть любители, у которых баня на даче, или в частном доме живут, и баня во дворе стоит. А тут водопровода нет, поэтому баня – наше всё.