Кровь, которую мы жаждем. Часть 2 (ЛП) - Монти Джей. Страница 26

— Вы, ребята, идите. Встретимся в библиотеке после.

Я знаю, что все, о чем Коннер хочет поговорить, не так важно, как введение Рука и Алистера в курс дела, но, по крайней мере, я смогу вытянуть из него больше информации. К тому же, мы давно не разговаривали. Было бы неплохо наверстать упущенное.

— Напиши нам, если что-то понадобится, — заверила Брайар, после чего еще раз посмотрела на Коннера и вышла вслед за Сэйдж из комнаты.

— Идем? — предлагает он, и я киваю.

Я следую за ним по коридору, чтобы пройти короткое расстояние до его кабинета. Годфри широко распахивает дверь, держа ее открытой, чтобы я могла пройти.

Когда я прохожу, мое плечо касается его груди. В памяти всплывает воспоминание о том, как Тэтчер напомнил мне, что произойдет, если Коннер снова приблизится ко мне. Я делаю мысленную пометку держать дистанцию между нами.

Хотя я не верю, что Тэтч — бесчувственный психопат, я знаю, что он не блефовал. Если он что-то сказал, значит, так оно и есть, и нам нужно избежать ненужного кровопролития.

Когда мы оба оказываемся внутри, я беру на себя труд осмотреть ряды книг на встроенных полках, выстроившихся вдоль стен. Большинство из них — академические исследования, но есть несколько жемчужин, спрятанных среди научного материала.

Все — глубокого цвета красного дерева, от тяжелого деревянного стола до кожаного дивана. Справа от меня к двум окнам прислонен шахматный набор, а рядом с ним лежит коричневый глобус мира. Это смело, богато и точно отображает личность Коннера.

— Вольтер? — я провожу пальцем по фотографии знаменитого философа в рамке на стене. — Ты похож на человека, читающего Сократа.

— Каждый человек виновен во всем том хорошем, что он не сделал, — говорит он откуда-то сзади меня. — Мой отец читал мне Вольтера в детстве.

Я ухмыляюсь, оборачиваясь.

— Неужели у него закончился доктор Сьюз?

— Очень смешно, мисс Эббот, — Он усмехается, слегка покачивая головой, затем прислоняется к своему столу и скрещивает руки перед собой. — Ты любитель философии?

— Я предпочитаю поэтов, если честно.

— Надеюсь, ты всегда честна со мной, — он машет мне рукой. — Пойдем, поболтаем.

— Если речь идет о моем следующем проекте, то я сказала тебе, что это секрет. Тебе просто придется подождать, чтобы увидеть его, когда он будет закончен, — насмехаюсь я, обходя стол так, чтобы мы стояли лицом друг к другу.

— Я знаю, что у тебя скоро генетика с Хейсом, так что…

Я нахмуриваю брови, встревоженная и неспособная держать свои мысли при себе.

— Откуда ты это знаешь?

Это новый семестр. Моя учебная нагрузка полностью отличается от той, что была осенью. Если бы он не посмотрел специально, он бы не знал, что я беру.

Он усмехается, положив руки на край стола.

— Лира, сколько раз ты говорила мне, что боишься изучать сигнальные пути?

Мои зубы вгрызаются во внутреннюю сторону щеки, когда я киваю.

Наверное, он прав. Учитывая все, что произошло в последнее время, я не удивляюсь своей паранойе. Особенно учитывая выбор друзей Коннера. Но он профессор этого колледжа, и было бы не странно, если бы он знал, какие предметы я посещаю.

— Наверное, я забыла, — думаю я вслух, хватаясь за лямки своего рюкзака.

— Ты выглядишь напряженной, Лира. Я знаю, что ты общаешься с Тэтчером в одном кругу, и я слышал о том, что случилось с его бабушкой. Это было ужасно, а то, что он пропал без вести, может подействовать на любого.

Коннер наклоняет голову, осматривая меня с ног до головы, словно проверяя, нет ли у меня ран или синяков.

— Думаю, я просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

— Я не хочу об этом говорить, — мой голос трещит как хлыст в расслабленном воздухе, неоправданная реакция, которая выходит намного жестче, чем я намеревалась. Это своего рода рефлекс на эту тему. Мое изменение в отношении, должно быть, стало шоком и для Коннера, потому что мускулы его челюсти подергиваются.

Я вижу, как его хватка на столе слегка напряглась. Я меньше всего хочу его обидеть, но дружба с Коннером Годфри меня волнует меньше всего. Я не могу допустить, чтобы он заподозрил наши намерения со Стивеном, как близко мы подобрались к тому, чтобы найти что-то, чтобы прижать его.

Это могло разрушить всю информацию, которую мы собрали, и все потому, что я не могу сдержать свой эмоциональный откат.

— Мне жаль, — я кручу кольцо на пальце, выпуская дрожащий вздох. — Это были долгие несколько месяцев. Эта рана свежа — я знаю, что ты просто беспокоишься обо мне. Простишь меня?

Он тупо смотрит на меня, прежде чем изменить пустое выражение со своего лица. Нормальная, расслабленная улыбка возвращается.

— Уже простил. Не извиняйтесь за то, что у вас есть эмоции, мисс Эббот. Это дар — так страстно переживать за людей, как ты.

Я даю ему извиняющуюся улыбку, надеясь, что, ради всех нас, это не было ошибкой с моей стороны.

— Теперь о причине, по которой я затащил тебя в свою темницу, — сцепив руки перед собой, он прочищает горло. — Программа судебной энтомологии в Дартмуте сообщила мне, что ты отклонила заявку.

Твою мать.

Я совсем забыла об этом.

— Коннер, я хотела поговорить с тобой об этом, — я прикусила нижнюю губу, почему-то волнуясь. Я не хочу подвести его; он человек, которого я считаю своим наставником, и он достаточно верил в меня, чтобы дать мне эту возможность. Конечно, я нервничаю, говоря ему, что отклонила предложение.

— Я очень благодарна за предоставленную возможность. Просто не вовремя, и я не думаю, что сейчас это лучший вариант для меня. Мои друзья… — я прервалась, на мгновение посмотрев в окно. — Я не могу их бросить… Я не хочу их бросать. Пока не хочу.

Я не хочу покидать Тэтчер.

Не сейчас, никогда.

Но я держу эту правду в тайне для себя.

К его чести, он сохраняет ту же улыбку на лице. Ту самая, которую он всегда демонстрирует, легкомысленная, напоминающая мне о Коннере, которого я узнала летом.

— Твоя преданность — одна из многих вещей, которыми я восхищаюсь в тебе. Им повезло, этим твоим друзьям, что у них есть такой человек, как ты.

— Спасибо, и мне жаль, что ты за меня вступился. Я знаю, что это было нелегко — получить мое заявление.

— Я бы сделал это для любого из моих учеников, которые показали себя перспективными, мисс Эббот.

Я смотрю на фотографию Вольтера на стене и думаю, что раз уж я здесь, то могу немного покопаться, пока я здесь. Крошечная часть меня все еще надеется, что он невиновен, но не по какой-либо другой причине, а потому что я верю, что он хороший человек.

— Почему Вольтер? — спрашиваю я, пытаясь изящно сменить тему. — Кажется, для ребенка это многовато.

Он смотрит на картину вместе со мной, прежде чем ответить: — Я вырос очень бедным. Моя мать была швеей, а отец работал на нескольких фабриках, пока я рос. Но он был невероятно умным. У него не было возможности учиться в колледже, но я подозреваю, что он бы преуспел в такой среде, как эта. Он считал, что знания — это единственное богатство, необходимое человеку. В детстве он постоянно говорил мне, что мы можем быть бедны в материализме, но мы никогда не будем бедны в мудрости.

Я никогда не знала, что он не из мира богатства. Я всегда думала, что его деньги — это то, как они со Стивеном стали друзьями. Но гораздо логичнее, что он вырос таким. Я думаю, именно это делает его таким близким для студентов. Он кажется обычным парнем.

— Следовательно, философия для сказок на ночь, — замечаю я, слегка улыбаясь.

— И химия на завтрак, физика на обед, — подшучивает он в ответ, скрещивая руки перед грудью.

— А как насчет твоей матери? Она была так же увлечена школой, как и твой отец?

Что-то неразборчивое проносится по его лицу, холодное и застывшее, как будто мимо только что пронесся порыв ветра.

Больная тема, я полагаю.

— Она умерла, когда мне было пять лет, — он потягивает галстук, обмотанный вокруг шеи. — С чего вдруг такой интерес к моей личной жизни?