Баламут 2 (СИ) - Горъ Василий. Страница 41

— Помнится, я советовал вам, имбецилам, не попадаться мне на пути. Решили, что я пошутил? Обзавелись старческим склерозом и забыли? Или освоили арифметику и поняли, что восемь грозных дурней — это в два раза больше, чем четыре?

— Рат, в этот раз ими командует тело с модным прусским коммом на запястье! — сообщила Язва.

Я оглядел родственничка, выделявшегося на общем фоне заметно более дорогим прикидом, «сильно расстроился» из-за лютой ненависти, горящей во взгляде, и наступил на обрубок правой руки:

— А чего это вы так скромно молчите? Скажите, пожалуйста, с каких это пор Елисеевы настолько обнаглели, что позволяют себе навязывать свое общество, используя пистолеты и боевые плетения?

Он взвыл о боли, но на вопрос ответил. Судя по тому, что ощущалось через щуп, честно:

— Мы хотели просто попугать…

— Что ж, тогда можете считать, что мы испугались… — усмехнулся я.

— И очень сильно, поэтому ответили панической атакой… — поддакнула Язва.

Мужик скрипнул зубами и попробовал, было, выкатить претензии за… хм… неадекватность реакции, но взвыл еще раз. А я, убрав ногу с обрубка, объяснил свою позицию намного доходчивее:

— Мне кажется, вы до сих пор живете в плену иллюзий о значимости вашей ветви рода. Поэтому считаю необходимым их развеять: я не собираюсь прогибаться ни под вас, ни под кого-либо еще. Мало того, третья попытка навязать ваше общество закончится уничтожением всех «парламентеров». И еще: вы испортили нам настроение, а значит, заплатите за моральный ущерб. Лар, будь добра, свяжись, пожалуйста, с Глебом Павловичем и объясни, что эти клоуны, кроме всего прочего, нам крупно задолжали…

…Оставшаяся часть воскресенья прошла без неприятных сюрпризов. Первую половину дня мы гоняли на гидроцикле и по очереди учились стоять на водной лыже. Потом вкусно пообедали в ресторане «Северный Кавказ». Объевшись до умопомрачения, отправились по магазинам и на протяжении пары часов закупали подарки для моих родичей и тех засечников, которых я уважал. Спустив на это дело кучу денег, вернулись на пляж и до заката не вылезали из воды. Да, в двадцать ноль-ноль пришлось еще раз пообщаться с Кондаковым, но в этот раз беседа повеселила: заместитель главы Второго Департамента Министерства Юстиции явился на «аудиенцию» в плавках, в резиновых шлепках и с полотенцем на плече, поинтересовался, не будем ли мы возражать против беседы во время небольшого заплыва, и рассказывал последние новости, неспешно скользя по водной глади!

Первая «новость» новостью не стала — о том, что отдельная группа специального назначения «Аз», состоящая из боевиков-Грандов, наведалась в поместья Ларионовых, Мавриных, Новицких и Островских, нам уже сообщил Владислав Мстиславович. И даже скинул нарезку из записей «вразумления неразумных». Но мы все равно выслушали весьма эмоциональный рассказ действительного статского советника, ибо он описал не только разрушения, но и реакцию высшего света Дагомыса на гнев будущего Императора. Зато вторая новость заставила меня влезть в программу «банк-клиент», убедиться в получении миллиона рублей и задать собеседнику односложный, но емкий вопрос:

— Как?!

Мужчина пожал плечами:

— Связался с главой тюменской ветви рода Елисеевых, зачитал текст императорского указа о введении почетного титула «Опора Долгоруких», назвал фамилию, имя и отчество единственного награжденного и рассказал, чем для четырех самых влиятельных родов Дагомыса закончился конфликт с вашей командой.

Я сказал ему спасибо и спросил, как продвигается расследование.

— Все, что требовалось сделать здесь, в Дагомысе, уже сделано, так что через полтора часа я улечу в Великий Новгород. Опрашивать жертв насилия буду уже там. А окончательно завершу работу над делом к концу месяца… — сообщил Кондаков и устало улыбнулся: — Но в столице моря нет, вот я и счел возможным объединить приятное с полезным.

Навязывать свое общество он не стал — закончив отвечать на вопросы, признался, что весь день мечтал заплыть подальше, пожелал нам хорошего завершения отдыха, попрощался и уплыл в темноту. Мы развернулись на месте, вернулись к берегу, собрались, дошли до стоянки и поехали домой.

По дороге обсудили планы на оставшиеся часы пребывания на югах, пришли к выводу, что выбираться в город неохота, и решили продолжить отдых, проведя первые натурные испытания нашего хамама.

Пока он разогревался, наведались на кухню, забили поднос фруктами, соками, бокалами и столовыми приборами, спустили в комнату отдыха, которая, оказывается, называлась забавным словом «кейф», и пошли смывать морскую соль в душевую — пештемаль. Ополоснувшись и согревшись в этом помещении, перебрались в парную — харарет. Там застелили полотенцами огромную мраморную площадку, и женщины, уложив меня в самый центр, куда-то унеслись.

Вернулись довольно быстро, сложили на ажурный каменный столик возле небольшого бассейна какие-то рукавицы, мыло и десяток стеклянных флаконов с разноцветным содержимым, скинули саронги, попадали возле меня и прочли целую лекцию о том, как правильно париться в турецкой бане.

Услышав из их уст слово «массаж», я обрадовался. И не зря: как только на моей коже выступили капельки пота, дамы нацепили рукавицы и в четыре руки принялись превращать меня в счастливую медузу. Мяли медленно, не пропуская ни сантиметра тела и, если верить щупу, получали от процесса как бы не больше удовольствия, чем я. Кстати, это удовольствие было настолько спокойным и светлым, что «убивало» искорки желания, изредка возникавшие в моем сознании при виде восхитительно сексуальных обнаженных тел, из-за касаний упругих прелестей или воспоминаний о близости с каждой из этих женщин. А последовавшее за массажем очищение кожи ароматным мылом и маслами окончательно умиротворило. Поэтому во время второго захода в эту парилку я помог Даше расслабить Лару, во время третьего вместе с Шаховой размял Долгорукую и ни разу не потерял головы.

Это состояние души не покинуло меня и в кейфе. Поэтому ближе к полуночи, поднявшись вместе с дамами на хозяйский этаж и почувствовав через щуп, насколько Язве не хочется уходить в отдельную спальню, я молча повел женщину в нашу. А когда она вопросительно уставилась мне в глаза, мягко улыбнулся:

— Тебе будет жутко не хватать нас, а нам — тебя.

Она благодарно потерлась щекой о мое плечо и чуть-чуть ускорила шаг. А через несколько минут, забравшись к нам под одеяло, вжалась в мой левый бок, привычно задвинула колено на бедро и расфокусировала взгляд:

— Вы, наверное, не поверите, но меня страшно тянет за Стену. Причем не на Базу, а в саму Багряную Зону. Да, в ней нет моря, хамама, спортивных автомобилей и горячей воды, зато…

— …каждый раз, устраиваясь на дневку или ночлег, ты укладываешься рядом с Баламутом, верно? — беззлобно подколола ее Долгорукая.

— Я действительно настолько привыкла спать рядом с Ратом, что этой ночью не сомкнула глаз… — призналась Шахова и потерлась щекой о мою грудную мышцу. — Но мне не хватает не только этого: там, за Стеной, мы вместе круглые сутки; там абсолютное большинство проблем решаются ударом заклинания или ножа; там нет необходимости встречаться с людьми, от которых воротит; там…

— Прости… — расстроено выдохнула Долгорукая, шарахнув через щуп чувством вины.

Лариса Яковлевна накрыла ее ладошку своей и переплела пальцы:

— Даш, это не укор, а констатация факта: тут, в Большом Мире, каждый из нас делает то, что должно, так как диктует ЭТА жизнь. А там все проще и намного честнее.

— Язва тебя любит, Даш… — негромко сказал я, почувствовав, что этот монолог Долгорукую не успокоил. — В ее эмоциях столько тепла и нежности, что не передать словами. Кстати, дамы, как насчет того…

— Ра-а-ат… — перебила меня Бестия, приподнялась на локте и умоляюще посмотрела в глаза: — Не называй нас, пожалуйста, дамами, а то я чувствую себя старухой, прибившейся к мальчишке, хотя считаю тебя состоявшимся взрослым мужчиной и понимаю, что ты, вероятнее всего, все никак не подберешь этому обращению подходящую альтернативу.