Баламут 2 (СИ) - Горъ Василий. Страница 69

Третье испепеление меня, можно сказать, не задело — пламя лизнуло только кисть левой руки и опало. Зато накрыло «тяжей», убивавших Ларису. Причем фатально — в тот момент, когда я рванулся к ней на помощь, условно живым можно было считать одного-единственного. Впрочем, недолго — от силы через полсекунды в него влетела очередная плетьмолний и отправила к предкам. Увы, Язва не спешила выбираться из-под этой тушки и толстого стоя пепла, что в обычном состоянии испугало бы до смерти. Но бодрячок, накинутый перед боем, держал мышление в тонусе, и буквально на втором волчьем скоке я прозрел. То есть, заметил ублюдочных «бегунков», явно приложивших мою женщину сразу несколькими парализующими вспышками, и озверел — опрокинул их ударной волной, придержал самого дальнего силками, убил ближайшего обезглавливанием и дорвался до следующего. На пару с матушкой.

Двух последних оставил ей. А сам долетел до Шаховой, упал на колени возле ее обнаженного тела, приложился к нему восстановлением и рухнул на бок. «Танка» с практически продавленной пеленой, пытавшегося проломить мне голову, добила Долгорукая. Слава богу, сполохом, а не испепелением. Так что в этот раз нас с Ларой не зацепило. Вот мы и врезали ударными волнами в разные стороны, вскочили с земли и рванули, кто куда. Вернее, она сорвалась с места на крыльях ветра, в два перемещения оказалась возле четверки «скрытников», пытавшихся догнать постоянно маневрирующую Крапиву, и продолжила убивать, а я оценил общую картину, поймал силками последнего «бегунка», еще остающегося на ногах, зарезал и… дал команду уходить. Три раза подряд, ибо первую услышала только Даша, а вторую — еще и Ксения Михайловна.

Стоило показательно убить двух особо героических «тяжей», сдуру рванувшихся вдогонку за нами, как остальные выжившие корхи вспомнили, что у них есть какие-то более срочные дела, и дали по тормозам. Я пробежал в том же темпе метров двести с гаком, затем показал матушке и Крапиве направление, в котором умотал «балласт» с телохранителями, дал команду прятаться под «Хамелеонами» и обломался — как оказалось, какие-то твари целенаправленно долбили по маскировочным накидкам и в одном случае сожгли, а во втором порвали! Пришлось останавливаться и выдавать новые.

Пока эта парочка спешно «привязывала» артефакты, мы с Шаховой вытащили из пространственных карманов запасное шмотье и оделись. Так что место вынужденной остановки покинули все так же впятером. Естественно, бегом. Наших догнали минут через двадцать пять, выдали «балласту» велосипеды, снова набрали крейсерскую скорость и помчались к Полосе.

Следы не затирали, понимая, что твари из ополовиненных отрядов за нами не погонятся, а еще пары-тройки в этом секторе Зоны наверняка нет. Тем не менее, не расслаблялись. Поэтому, связавшись с руководством форта «Михайловский», я потребовал отправить за нами не одну вертушку, а сразу три, не к конкретному месту, а по пеленгу моего комма, и дал команду перед подбором «причесать» тайгу ЗА нами залпами НУРС-ов. В общем, на борт «Муравья» поднялись, набегавшись до умопомрачения, поздоровались с бортстрелком, непонимающе уставившимся сначала на новенькие комбезы, а затем на лысые черепа, покрытые молодой и незагорелой кожей, попадали кто куда, позалипали в иллюминаторы еще минут десять, а после того, как все три винтокрылые машины пересекли Полосу, занялись делом.

Я врубил диктофон и начал наговаривать отчет о «пробежке» к Стене и обратно с описанием новой тактики действия корхов, своими соображениями и советами, Бестия вытащила из кольца коммуникатор, влезла в Сеть, связалась с администратором единственной гостиницы Михайловки, Язва перебралась к раненым, а Крапива набрала свое начальство…

…Одну копию отчета я отправил Императору. С пометкой «Срочно». А вторую перекинул начальнику гарнизона, не поленившемуся прибыть на аэродром в середине ночи, и приказал разослать по всем фортам новой Стены. Естественно, не абы когда, а немедленно. К этому моменту медики из полевого госпиталя «Шестерки», примчавшиеся к нашему «Муравью» за ранеными, уже грузили «мясо» в «таблетку», так что я дал команду доставить Крапиву с Чегетом в «Семерку» на «нашей» вертушке, тепло попрощался с этими рейдерами, поблагодарил руководство форта за службу и содействие Собственной Е.И.В. Канцелярии, дождался прибытия пары разъездных внедорожников и отбыл в гостиницу.

Организм, почувствовавший, что опасность миновала, усиленно давил на глаза, но я держался, пялясь в переднее стекло на разметку дороги и указатели, мелькающие в свете мощных фар. Когда машина остановилась у крыльца премиленького трехэтажного особнячка, заставил себя пожать руку водиле, потом выбрался из салона, помог всем своим дамам и первым вошел в уютное фойе. А от силы минут через восемь-десять ввалился в ванную единственного «боярского» номера этой гостиницы, разулся, разделся, зашел в душевую, подставил руку под дозатор шампуня и потянул носом.

— Опять мутит от вони паленого мяса? — с непередаваемым сочувствием в голосе спросила Даша, скользнувшая следом.

— Уже не мутит. Но на нервы действует… — буркнул я и услышал более точный вариант этого ответа:

— Из-за того, что заставляет вспоминать Воздаяние?

Я утвердительно кивнул, закрыл глаза, принялся размазывать шампунь по лысому черепу и криво усмехнулся:

— Хотя, по логике, должно трясти из-за того, что мы как-то умудрились выбраться без потерь из…

— …полнейшей задницы! — закончила она, сообразив, что я подбираю культурный вариант намного более точного определения. Потом сдвинулась в сторону, чтобы дать втиснуться к нам еще и Язве, врубила воду и как-то странно вздохнула: — Нет, тебя трясет правильно: ты привык убивать корхов, соответственно, в экстремальных ситуациях, связанных с ними, чувствуешь себя, как рыба в воде. Поэтому их смерти не колышут, а запах паленой плоти ассоциируются с самым неприятным воспоминанием из «обычной» жизни — Воздаянием Мстиславу. А у нас с Ларой все наоборот…

Тон, которым было озвучено последнее предложение, заставил забыть о желании помыться — я притянул к себе обеих женщин, запоздало дотянулся до их жил щупами и мысленно вздохнул: если Шахова была в относительном порядке, то Долгорукая держалась на одной силе воли! Пришлось требовать объяснений. Мягко, но с нажимом.

Женщина зябко поежилась, но сказала правду. Сразу после того, как подняла голову и виновато уставилась мне в глаза:

— Корхов было слишком много, а ты лез в самую гущу. И мне пришлось лупить испепелениями прямо по тебе. Да, не в полную силу, но…

— Даш, другие варианты удержать рвущихся ко мне тварей были?

Она сглотнула:

— Когда откатывалась ударная волна, я опрокидывала их ею. Но…

— …но я лез в самую гущу даже тогда, когда она была в откате, верно? — усмехнулся я.

— Да… — еле слышно выдохнула она и шарахнула через щуп настолько сильной душевной болью, что у меня пересохло во рту. Впрочем, это не помешало подобрать нужные слова:

— Солнце, каждый из нас делал то, чего требовала ситуация. Не покажи я вам «природников» в первые же мгновения боя, они успели бы засечь наш «балласт» и выбить его из-под «Хамелеонов». Не убей «лекарей» — они взяли бы на подпитку всех остальных особей, и бой пошел бы совсем по другому сценарию. Не лупи ты испепелениями…

— Разумом понимаю… — вздохнула она и вытаращила глаза, чтобы хоть как-то удержать наворачивающиеся слезы. — Но на душе такая муть, что хоть вешайся!

— Вешайся — моя шея в твоем распоряжении! — пошутил я, понял, что шутка не в тему, и попробовал альтернативный способ лечения — поцеловал Долгорукую в губы. Как следует, то есть, без дураков. А когда в ее сознании появились первые искорки пробуждающегося желания, унял расшалившиеся руки, прервал процесс и поймал затуманившийся взгляд: — Радость моя, мы выжили только благодаря твоим испепелениям, твоему вампиризму и твоей внимательности…