Дело советника криминальной полиции - Фукс Ладислав. Страница 32

Пили вино, из радиоприемника лилась нежная рождественская музыка, госпожа Ваня тихо восклицала:

— Какие прекрасные мелодии! Какая прекрасная программа!

Советник Хойман встал, выключил радио и включил телевизор. Ящик стоял на низкой подставке, так что от обеденного стола хорошо был виден экран.

Пробило восемь. Пришла пора рождественской речи главы государства. Его выступление объявила красивая улыбающаяся девушка в парчовом платье с розой, приколотой на плече. Глава государства говорил о мире, любви, взаимопонимании, о том, что нужно помогать бедствующим, безработным, ютящимся в трущобах, лишенным врачебной помощи… Говорил о справедливости, праве каждого человека на счастье и вечное спасение… Закончил здравицей благой вести, принесенной вифлеемской звездой, и праздничными пожеланиями всем согражданам и людям разных стран. Прежде чем прозвучали торжественные звуки рождественского песнопения, советник Хойман выключил телевизор и снова включил радио. Позвал Бетти и приказал зажечь свечи на елке, установленной в гостиной.

Все встали и перешли в гостиную. Вики смотрел на гостей, и ему казалось, что скелеты медвежат перемещаются из одного сгустка тумана в другой.

Первой в гостиную вошла генеральша, сияя брильянтами и кружевами, за ней — госпожа Ваня, столь тихая и невзрачная, что ее будто и не было вовсе. За ними — комиссар Ваня и полковник Зайбт, как всегда сияющий, точно наряженная елка. Заключали шествие советник, со всегдашним своим холодным выражением лица, и Вики. Елка мерцала свечами, ветви ее прогибались от шоколадных фигурок, стеклянных шаров и серебристых гирлянд, на ковре под елкой лежали свертки и пакеты, а на верхушке, почти под потолком, горела большая золотая звезда.

Гости и хозяева при звуках музыки из приемника обменялись подарками, раскрыли коробки, пакеты и свертки и поблагодарили друг друга. Вики точно со стороны слышал свой голос. Он вежливо поблагодарил комиссара с женой, генеральшу и экономку (она тоже купила галстуки), только камердинер, который не присутствовал, не услышал благодарности за книгу о путешествиях. Вики был доволен, что никто не обращает внимания на его странное состояние. У елки на столиках стояли подносы с бутербродами — красная и черная икра, вазы с печеньем и пирожными, которых не ела госпожа Ваня, торт из мороженого, вино, кофе, коньяк, сок…

Вики взял стакан ледяной воды и мороженое — самое подходящее при этой его усталости и затуманенной голове — и с каменным. спокойствием ждал, что советник вот-вот заговорит о часах, которые сияют на его руке, и о Барри. Ничуть не бывало, советник стал рассуждать… о рождественском печенье…

— …но тут случилась незадача. Когда печенье стояло в духовке, на две минуты выключили электричество, произошло что-то в сети — по-видимому, перегрузка. Бетти не заметила, и печенье пеклось на две минуты меньше… Вообще-то особой разницы нет, но мы так и не свыклись с электрическими лампочками, зажигаем на елке свечи — жена-покойница говаривала, что технический прогресс и поэзия несовместимы.

Советник плеснул себе коньяку и продолжал развлекать гостей:

— Однажды Камилла вымыла рюмки щелоком, по ошибке, разумеется, хрусталь немыслимо сверкал, но отдавал мылом, только коньяк можно было из них пить. Потом еле отмыла рюмки под струей.

Такими вот мелкими домашними происшествиями он, по своему обыкновению, забавлял гостей. Камердинер, будь он здесь, сказал бы, что у господина советника своеобразная манера балагурить. Вики же она казалась просто глупой. Госпожа Мейербах решила вставить свое слово:

— Я, конечно, всегда чем могу помогу. Почистить овощи… горох вылущить. Бетти трудно управиться, хотя у нее на подхвате Камилла.

Генеральша давала понять, что и хотела бы помочь на кухне, да вот не успела.

— Столько труда и хлопот стоит вся эта варка, готовка, такой роскошный стол — это вам не шутка!.. — воскликнула госпожа Ваня, выражая таким образом свое восхищение приемом. — А подарки какие прекрасные — хоть в витрину выставляй… — Госпожа Ваня имела в виду чашки, которые получила от советника.

Полковник Зайбт выпил вина и стал вспоминать Студенческий союз.

— Помню Рождество в замке Бук, — весело обратился он к Хойману и госпоже Мейербах, — местный помещик прислал нам с лакеем молочного поросенка. И помещичья дочка пришла. Из наших были Ценгер, Гётц и Дессеффи.

— Ну да, тот самый Дессеффи, который поджег сенной сарай, считая, что я отбиваю у него девицу, — подхватил советник.

Зайбт засмеялся, выпил еще вина и стал вспоминать о Мейербахе, о том, как он получил генеральский чин, о его работе председателем Союза, о его прекрасном характере.

— Вообще он возглавлял его еще в бытность свою майором, — любезно уточнила вдова генерала, — он вас очень любил, возлагал на всех большие надежды. А протез ему настолько не мешал, что с ним ему было даже сподручнее, чем с рукой…

Тут прозвучало имя Бернарда Растера.

— Муж частенько вспоминал.. Растера. — При этих словах Вики вскинул голову и стал прислушиваться к рассказу генеральши. — Весь его незаурядный облик. Господин Растер прислал мне в подарок барельеф — пираты берут корабль на абордаж — и обещал зайти после Нового года.

“Если его не посадят”, — усмехнулся Вики и впервые за вечер вступил в разговор.

— Бернард Растер, — собственный голос Вики тоже слышал как сквозь туманную пелену, — сумел спустя тысячу лет доказать, что папа Климент II был убит, отравлен в городе Бамберге, об этом все газеты писали…

— В “Экспрессе” что-то было, — сухо, с каменным лицом отозвался советник, — но никто не доказал, что папа был убит. Комиссия установила, что он умер от отравления свинцом.

— Это одно и то же, — засмеялся полковник Зайбт, — не совершил же он самоубийство!

— Если уж придерживаться фактов, — уточнил комиссар Ваня, — содержание свинца в останках, установленное через тысячу лет, не является неопровержимым доказательством убийства. Однако предположение весьма правдоподобное.

— Я читала об этом в “Свете”, “Мониторе” и “Народной газете”, — вставила госпожа Мейербах, — там все изложено подробнее, чем в “Экспрессе”. Рим в то время воевал с императором Генрихом III, который вел себя весьма вероломно. Преемник Климента II Даманас тоже был отравлен, в следующем году.

Заговорили о библиотеках, и Вики показалось, что тему Растера замяли, но все же он был удовлетворен: сказал что хотел, небезрезультатно — отца не очень-то поддержали. Сквозь туман он видел, что советник недовольно насупился. И все ждал, когда же он заговорит о золотых часах, не заметить их у него на руке невозможно, и приготовился дать отпор. Но ничего подобного не потребовалось. К нему с улыбкой склонился комиссар Ваня.

— Вики, тебе осталось учиться всего полтора года. Ты уже решил, чем будешь заниматься?

Вики неожиданный вопрос застал врасплох, но не вывел его из состояния спокойствия, не рассеял туман. Он сразу представил себе летнюю поездку с Барри в Турцию, представил Измир и Стамбул и беспечно улыбнулся.

— Не знаю, закончу ли я вообще гимназию.

— Отчего же не закончить? — хмыкнул Зайбт. — Ясно, закончишь. Выучишься на юриста, как Март, или займешься криминалистикой, чтобы продолжить семейную традицию.

Хойман не мог не вмешаться.

— Для изучения права и криминалистики требуются особые способности, быстрая реакция и крепкие нервы, — медленно цедил он слова, глядя куда-то в сторону. — Служба в полиции мало отличается от военной.

— Можно и медициной заняться, тут уж нужна отзывчивость, — заметил полковник.

— Да, но и твердость, — уточнил Хойман, наливая вина.

— У Вики скорее всего… — задумчиво протянул Ваня, вглядываясь в его красивое бледное лицо, серые затуманенные глаза, — скорее всего склонность к искусству.

— Он никогда не любил рисовать, — возразил Хойман, — не играл ни на рояле, ни на гитаре, не пел — значит, нет способностей. Нужна ведь еще и подготовка.

Вики глядел на елку, на догорающие и уже догоревшие свечи и чувствовал в себе абсолютное спокойствие, будто и не о нем шла речь.