Только не|мы (СИ) - Толич Игорь. Страница 58

— Валдис, — я присела на корточки, — хочешь, мы немного прогуляемся? Погода хорошая.

Постояв неподвижно несколько минут, Валдис пошёл обратно к двери.

Погода в этот день действительно баловала. Дождь прекратился, небо очистилось. В лесу звенело птичье многоголосье, будто на дворе весна, а не квёлая ранняя осень. Пахло прелой сырой сосной и расхлябанной после затяжных осадков почвой.

Валдис шёл впереди. Он удалялся всё дальше и дальше по тропе, ведущей напрямик от нашего жилого квартала к затерянному посёлку таун-хаусов. Я не останавливала его и следовала по пятам. Я не знала, сможет ли Валдис преодолеть весь немаленький маршрут до посёлка и обратно, не устанет ли в дороге.

Где-то на полпути Валдис остановился и повернул ко мне лицо.

— Пойдём домой? — спросила я.

Вместо ответа Валдис начал собирать шишки. Это занятие отняло у нас не меньше часа.

И когда он остался удовлетворён количеством и качеством собранных экземпляров, я убрала их к себе в сумку и осторожно спросила:

— Ты не против, если мы дойдём до конца этой дорожки? — я показала на тропу, от которой мы отдалились на несколько шагов. — Я хочу посмотреть, что там.

И мы вновь пошли по тропе.

Она обрывалась у края асфальтированной дороги, разделявшей посёлок на две симметричные стороны. Дома стояли точно в ряд, и с той точки, откуда мы с Валдисом окидывали взором эту местность, открывался поразительный в своей идеальной геометрической красоте вид: ровная чёрная полоса асфальта, прошитая посередине стежком белой дорожной разметки, слева и справа — одинаковые трёхподъездные двухэтажные строения, выкрашенные в молочно-серый цвет, вокруг каждого из них — низкая оградка, почтовые ящики напротив входов стоят на равном удалении друг от друга, и все — идеально-белые, новые, словно рука почтальона никогда их не касалась. В каждом дворе — небольшая площадка, засеянная газоном, уже чахлым и приобретшим оттенки осени.

И — никого. Ни машин, ни людей, ни собак.

Валдис смотрел неотрывно. Это значило, что ему нравится.

Из-под шишек в сумке я кое-как нащупала ключ. Долго не могла его найти и всё же отыскала. Мы побрели вдоль дороги. Я искала глазами нужный дом. Наконец, нашла.

Мы свернули к нему, вошли в общий двор на три жилых отсека. Дверь, которую я видела всего единожды, ничуть не изменилась с тех времён, — бледно-серая, чуть темнее основного цвета фасада — она была по-прежнему заперта. Большая глиняная ваза без цветов стояла рядом. Окна отливали чернотой. Без сомнений, внутри никого не было.

Внезапно откуда-то справа донесся глухой лай. Меня это напугало, поскольку никаких звуков я здесь услышать не ожидала. Валдис тоже повернулся к источнику беспокойства. Скорее всего, он занервничал и встал ко мне вплотную.

Лай повторился, отрывистый, будто собака не столько лаяла, сколько кашляла по-собачьи.

Из соседней центральной двери с правой стороны высунулась громадная волчья морда. Я даже предпринять ничего не успела, когда бело-серое мохнатое чудовище кинулось к нам и, в два счёта преодолев расстояние в пятнадцать метров, очутилось поблизости.

— Не бойтесь! — раздался женский голос. — Не бойтесь!

Я, как отважная мать-героиня, закрывала грудью своё единственное выстраданное дитя и готовилась к схватке.

Однако чудовище не проявляло никакой агрессии. Передо мной, ростом почти с меня, сидел на задних лапах пёс неизвестной диковиной породы. Я приняла его за волка, и, несомненно, с семейством волчьих у него было много общего. Только этот пёс был явно крупнее лесного жителя, упитанный, с плотной, почти плюшевой шерстью. Нос и глаза — чёрные, круглые. Высунув наружу из клыкастой длинной пасти мокрый розовый язык, пёс глядел на меня и Валдиса, явно заинтересованный в знакомстве.

— Не бойтесь! Не бойтесь! — повторил всё тот же женский голос, и из той же двери, откуда выскочил любопытный зверь, появилась женщина лет сорока, русоволосая и кудрявая.

Она спешно одевалась в куртку, судя по всему, прежде не собираясь выходить на улицу.

— Это Тич, он не кусается, — скорее проворчала женщина, вынужденная признавать, что её громадный питомец совершенно безобиден. — Не собака, а мягкая игрушка, ей-богу.

Подойдя ко мне, она протянула руку:

— Меня Эмилия зовут. Но зовите Эми. А вы только что приехали, да? Господи, как я рада, что у меня, наконец-то, будут соседи! Вы себе не представляете, какая тут скукота. Тич готов играть даже с белками, но они почему-то его пугаются.

Я улыбнулась и пожала ей ладонь:

— Илзе. Очень приятно, а…

— А это кто у нас тут такой хорошенький?! — кинулась Эми к Валдису.

Мальчик посмотрел на неё своим отрешённым взглядом и остался неподвижен.

— Это мой сын Валдис. Он очень избирателен в общении, — сконфуженно объяснила я.

— О, понимаю, — тотчас нашлась Эми. — Сама не люблю пустую трескотню. И суматоху. И прочее. Потому и сбежала сюда — подальше от шума. Только, знаете, даже мне осточертело тут в одиночестве. Наверное, уже утомила вас своей болтовнёй, но остановиться не могу. Я, конечно, общаюсь с Тичем. Но, честно говоря, это совсем не то. А здесь из соседей — трое пенсионеров и две пары молодожёнов, которые приезжают только на выходные. С ними тоже не наболтаешься. Так что я ужасно рада, что вы приехали. Будем дружить.

Эми с широкой улыбкой смотрела то на меня, то на Валдиса. Кажется, Тич тоже улыбался и не менее широко. На радостях он ещё пару раз хрипло пролаял и потянулся к Валдису тяжёлой шерстяной лапой. Валдис в свою очередь изучал животное. Боялся он его или нет, трудно было судить, потому что Валдис пребывал в своём обычном ступоре и вряд ли понимал, что можно делать с этим удивительным зверем.

— Что это за порода? — спросила я у Эми.

— Аляскинский маламут, — ответила она с явным удовольствием. — Невероятно подвижные собаки. Тич может бегать часами и не устать. А если ему не хватает движений, начинает грызть всё, что плохо лежит. И ещё делает подкопы — роет землю, чуть ли не на метр. Но хоть бы раз что-нибудь стоящее нашёл! Так только — грызунов пугает. Я, собственно, из-за него и перебралась сюда. С мужем развелись. Квартирка маленькая. Тичу тесно. Он бы там всё разгромил. Да он и здесь громит, если не нагуляется. Вот так и живём. Вроде до города рукой подать. А такое ощущение, что последнее пристанище на планете…

Судя по тому, как живо и активно Эми брызгала информацией, всей подряд, без разбору, перескакивая с одной темы на другую, будто стараясь наговориться на год вперёд, ей действительно не хватало общения. Я только улыбалась и кивала, а Эми щебетала бесперебойно.

— Ой, ну, что же мы тут стоим? — вдруг опомнилась она. — Вы, наверное, дверь не можете открыть? Это бывает. Знаете, сырость, двери начинают заедать. У меня та же проблема. Иногда по полчаса не могу домой попасть. Просто кошмар. Но я уже приноровилась. Давайте я вам помогу.

Эми практически насильно отобрала у меня ключ и стала им отпирать замок. Как она и говорила, дверь поддалась с трудом, но и про свою сноровку Эми не преувеличила — справилась меньше, чем за минуту.

Мы вошли вчетвером. Тич тоже бросился на разведку. Он не меньше хозяйки был готов помогать во всём, в чём только возможно. Валдис держался рядом со мной. А я с замиранием сердца впервые перешагивала порог дома, к которому имел непосредственное отношение Тони — я знала об этом, я об этом помнила. Но вот какое именно отношение он имел к нему — осталось неизвестным, потому что внутри всё поросло паутиной и пылью — сюда не ступала нога живого человека далеко не один месяц.

Летающие пыльные частицы и паучьи волокна переливались в скупых лучах уходящего солнца, которое едва просачивалось в окна. Оно уже не грело, а только дополнительно подчёркивало то, насколько бесприютно в этом жилье, как давно оно требует, чтобы кто-то здесь поселился.

— Эми, — обратилась я к стоящей рядом женщине, — а вы случайно не знаете, приезжал ли кто-нибудь сюда раньше?