Кровь моего монстра (ЛП) - Кент Рина. Страница 33

У нее действительно были частные репетиторы в ее прошлой жизни.

— Тише, мальчик — Анна по-прежнему не смотрит на нее. — Зачем ты это делаешь, Кирочка? Это на тебя не похоже.

Она права. Это не так.

Когда Саша выразила желание поехать с нами, самым логичным решением было бы отказаться.

Однако есть одна проблема. Я не мог.

Особенно когда она согласилась доверить свою жизнь в мои руки, чтобы я мог делать с ней все, что мне заблагорассудится.

Это садизм? Возможно. Но даже я не могу понять, какова конечная цель, стоявшая за этим.

Я чувствую, как в Саше поднимается презрение, но в тот момент, когда она делает шаг вперед, вероятно, чтобы высказать Анне свое мнение, я спрашиваю:

— Мой отец внутри?

Темная тень падает на лицо Анны, и она, кажется, забывает о Саше и своих подозрениях.

— Конечно же, да. Хозяйка дома и Константин не хотели сообщать тебе об этом, вероятно, не желая, чтобы ты возвращался, но мистер Роман ... не очень хорошо себя чувствует. Он уже некоторое время тяжело болен, и ему стало только хуже после того, как он уехал в Россию на прошлой неделе.

Даже лучше.

Когда я делаю шаг в сторону дома, Анна берет мою руку между своими меньшими.

— Будь терпим ко всем внутри, мой мальчик. Все изменилось, но некоторые вещи остались прежними.

— Тебе не нужно беспокоиться обо мне.

— Чепуха — она встает на цыпочки, чтобы дотронуться до моих волос и погладить меня по лицу. — Я собираюсь повидаться с остальными. Позаботься о нем, Виктор.

— Да, мэм.

Бросив последний неуверенный взгляд, она направляется туда, куда раньше ушли мои охранники. Анна — мать сирот. Всякий раз, когда ребенок терял своих родителей, она брала на себя ответственность воспитать их «правильно».

Я не сирота, но в этой женщине я нашел больше любви, чем в своих собственных родителях.

В тот момент, когда я захожу в свой так называемый дом, меня встречает напряженная, неприятная атмосфера гостиной.

Стиль диванов, кресел и потолка в стиле барокко придает ему элегантную ауру, испачканную невидимыми брызгами крови.

Две пары глаз смотрят на меня с чистым презрением. Первое принадлежит женщине, которая меня родила.

Она ничуть не изменилась. Ее золотистые волосы ниспадают на плечи в обычном высоком стиле с напылением. На ней одно из ее прямых красных платьев с золотым поясом и туфли на каблуках в тон, она сидит на троне, как королева.

Если бы Юлия Морозова была настоящей правительницей, меня бы приговорили к смертной казни в момент моего рождения.

Второй злобный взгляд, из-за которого кто-то может случайно погибнуть, принадлежит моему брату Константину, который младше меня на два года.

У него волосы светлее, чем у меня, более угловатое лицо, которое никогда не могло выглядеть дружелюбным, и глаза моей матери.

И это первая причина поставить его на самое первое место в моем списке подозреваемых.

— Посмотрите, кто закончил играть в солдата и вернулся.

Вторая вещь, которая занесла бы его в мой хит-лист, это раздражающая манера, с которой он говорит. Это как будто он умоляет, чтобы его застрелили, просто чтобы заставить его замолчать навсегда.

— Я тоже скучал по тебе, братишка. — я улыбаюсь, подбирая его провокационный тон к своему, затем киваю Юле. — Мама.

Она встает, ее поза напряжена, и идет в мою сторону. Когда она останавливается передо мной, меня обдает запахом ее сильных духов, которые можно использовать как оружие.

— Почему ты вернулся, Кирилл?

— Да, брат — Константин стоит рядом с Юлей, как послушный маменькин сынок. — Ты сказал, что можешь бросить все здесь, и мы больше не увидим твоего лица, так что же привело тебя сюда?

— Твой отец. Он надоедливый, настойчивый тип. Он даже убил моих людей, чтобы заставить меня вернуться сюда. Похоже, нам не удастся так легко избавиться друг от друга.

— Садись на самолет в Россию и уезжай, — объявляет Юлия так, словно это само собой разумеющееся. — Ты здесь никому не нужен.

Эта женщина обращается со мной так, словно я ниже грязи под ее ботинками. Давным-давно я часто задавался вопросом, почему она так сильно ненавидела меня, почему смотрела на меня с таким презрением, что я думал, однажды, она может убить меня.

Когда я видел, как другие матери осыпают своих детей любовью и нежностью, я удивлялся, почему у меня нет одного из них.

Так вот, мне на это наплевать.

— То, что сказала мама, — добавляет Константин. — Я стану лидером Морозовых, как только старик уйдет.

— Как насчет «нет»? — я сохраняю свой невозмутимый вид и даже ухмыляюсь. — Я не знаю, что за план у вас двоих, но меня так и подмывает разорвать его на куски и искупаться в его крови. Я позабочусь о том, чтобы ты барахтался и умирал как можно медленнее.

Пощечина разносится в воздухе прежде, чем я ее ощущаю. Вскоре после этого начинается жжение в том месте, где рука Юлии соприкоснулась с моей щекой.

— Наглец! — выплевывает она.

— Так ты продолжаешь говорить мне, мама. Я рад оправдать твои ожидания.

Она снова поднимает руку, но на этот раз крепко сжимает ее, прежде чем дотронуться до моего лица.

От Саши.

— Пожалуйста, воздержитесь от физического насилия над ним, иначе я приму решительные меры.

— Ты…кто… Имеешь наглость прикасаться ко мне... — Юля, явно потерявшая дар речи из-за такого неожиданного поворота событий, смотрит на Сашу так, словно она демон.

Константин начинает отталкивать ее.

— Я собираюсь убить этого ублюдка.

Я хватаю Сашу за свободную руку и толкаю ее в сторону Виктора, чтобы он держал маленького суицидального засранца в узде.

— Как он смеет прикасаться ко мне? — Юля чуть ли не кричит во все горло. — Я хочу, чтобы он умер. Прямо сию минуту!

— Да, нет — я ухмыляюсь. — Александр просто слишком серьезно относится к своей работе телохранителя. Он плохо реагирует всякий раз, когда мне причиняют вред, поэтому я советую вам воздержаться от этого в его присутствии.

— Так ты теперь собираешь бездомных кошек? — Слова Константина пронизаны насмешкой.

— Может быть. По крайней мере, они более лояльны, чем твои наемники. — я начинаю оборачиваться. — Я ухожу, чтобы повидаться с отцом.

— Ты не выиграешь в этом, Кирилл, — кричит он из-за моей спины. — Власть изменилась с тех пор, как ты ушел, и теперь мяч на моей стороне.

Я бросаю на него взгляд через плечо.

— Ты так говоришь, как будто я не могу просто забрать его обратно.

— Рано или поздно ты уйдешь. Я тебе это обещаю, — уверенно говорит Юля своим раздражающим аристократическим тоном.

Но я не обращаю на нее никакого внимания.

Саша, однако, двигается не так быстро, как мы с Виктором, вероятно, впиваясь взглядом в Юлию или во что-то столь же бесполезное вместо этого.

Виктор почти тащит ее за собой, что-то шепча ей отрывистыми словами.

Вскоре после этого мы втроем стоим перед кабинетом моего отца. Однако его старший охранник говорит нам, что он в своей спальне.

Мои родители не жили в одной комнате с тех пор, как я себя помню.

Виктор и Саша остаются снаружи, когда я стучу в дверь и, не дожидаясь ответа, проскальзываю внутрь.

Темные шторы задернуты, отбрасывая непроглядную тень на огромную комнату. Зловоние болезни витает в воздухе, смешиваясь со стенами. Я нажимаю на выключатель, заливая помещение резким желтым светом.

Раздается кашель, а затем из угла комнаты до меня доносится стон боли. Кровать скрипит под непомерным весом, лежащим на ней, и тихий голос шепчет:

— Кирилл, это ты?

Конечно, даже когда он чертовски болен и борется со смертью зубами и ногтями, он знает, что я был в пути.

Он все спланировал. Сделал так, чтобы это произошло, и не дал мне ни малейшего шанса на спасение. Да, я мог бы заставить своих людей вернуться и настоять на том, чтобы остаться в России, но тогда я не смог бы отомстить этому человеку.

Я подхожу к его кровати, держа одну руку в кармане брюк, а другую небрежно свесив сбоку.