Кровь моего монстра (ЛП) - Кент Рина. Страница 49

Опасные, неземные глаза.

В Кирилле нет ничего праздного, даже если его небрежная поза призвана убедить меня в этом.

Он просто не из тех, к кому можно относиться легкомысленно или легко. Я знаю его уже несколько месяцев, и до сих пор чувствую себя не в своей тарелке, в его обществе, как и в первый день нашей встречи.

Опираясь на локти, он наклоняет голову в мою сторону.

— Ты собираешься стоять там весь день?

— Где Макс?

— У Максима есть поручение, которое нужно выполнить.

— Я... просто вернусь, когда ты закончишь.

— Чепуха. Заходи.

Я ерзаю на ногах, не желая двигаться ни в его сторону, ни наружу. Я застряла посередине, где мой разум и тело борются за доминирование, и ни один из них не выходит победителем.

— Это приказ, Саша. Иди сюда.

Я поджимаю губы, даже когда тяжесть спадает с моей груди, когда он лишает меня выбора. Мне нравится думать, что я не хотела этого, но я должна это сделать. Теперь это полностью вышло из-под моего контроля. И по какой-то причине это делает мои движения более легкими и непринужденными.

Закрыв дверь, я сажусь на ступеньку ниже Кирилла, изо всех сил стараясь не попадаться на глаза его дестабилизирующему взгляду. Я не уверена, из-за температуры или из-за моей властной компании, но в считанные секунды я начинаю сильно потеть. Халат на ощупь напоминает толстое одеяло, которое практически не дает мне дышать. Но под ним на мне только боксеры, так что я ни при каких обстоятельствах не могу его снять. Я тоже собиралась оставить повязку на груди, но подумала, что это будет неудобно. Боксеры - это уже мучение. Должны ли люди вообще носить нижнее белье в саунах?

Воздух сгущается от напряжения и тишины, оба пытаются пересилить друг друга за доминирование. Моя кожа превращается в лаву, но я не двигаюсь, боясь изменения статус-кво больше, чем того, что меня сожгут заживо. В каком-то смысле моя драматическая реакция на текущую ситуацию связана с тем фактом, что я заперта с ним в одной комнате, но было бы наивно считать это единственной причиной.

Кирилл — манипуляторный, бесчувственный монстр с искаженным чувством морали, и все же меня никогда так не тянуло к другому человеку, как к нему. Это нелогично, это безумие, но, боюсь, я больше не могу этого отрицать.

— Не слишком ли жарко здесь? — спрашиваю я в слабой попытке нарушить тишину.

— Почему ты так хорошо говоришь по-английски, если родилась и выросла в России?

— У меня был частный американский репетитор — я прикусываю нижнюю губу.

Не слишком ли много это выдало? Это привычка, которую я выработала в армии. Кирилл был единственным начальником, которого я считала достойным уважения, и поэтому отвечать на его вопросы стало естественным. Но, как правило, я тщательно обдумываю, чтобы не раскрывать ничего о своем прошлом.

Может быть, это из-за жары или из-за того, что я чувствую его присутствие за своей спиной, но что-то заставило меня сейчас серьезно ошибиться в суждениях. Может быть, он не заметил или слишком занят, наслаждаясь сауной..

— Значит, ты была богатой молодой леди.

То, как он это произносит, означает, что он подозревал это с самого начала. Черт. Черт.

— Я... не была.

— Конечно, Саша. Допустим, обычный русский говорит, как аристократ и имеет частных репетиторов.

— И много ли ты знаешь русских дворян? — я стараюсь говорить непринужденно, хотя и схожу с ума. Неужели я была недостаточно осторожна? Я думала, что избавилась от своих старых манер за годы, предшествовавшие поступлению в армию.

Но опять же, Кирилл - это не просто кто-то. Он такой наблюдательный, что это пугает.

— Юлия и ее дальняя семья — русская аристократия. Почти уверен, что ты с ней встречалась.

— Я... не веду себя и не говорю, как твоя мать.

— Нет, но ты привыкла, и, как бы ты ни пыталась это замаскировать, черты все еще там. Так почему бы тебе не назвать мне свою настоящую фамилию?

Мое тело напрягается, и я думаю, что меня сейчас вырвет от нервов, разрывающих низ моего живота. Первое, что приходит на ум - это сбежать, но это ничем не отличалось бы от того, чтобы дать Кириллу возможность открыться, которой он так долго ждал.

Поэтому я делаю успокаивающие вдохи и говорю, как можно увереннее.

— Ты прав, моя семья была богатой, и у нас были хорошие дела, но мы обанкротились примерно к моему шестнадцатилетию, и мне пришлось пойти в армию, чтобы выжить.

Это только наполовину ложь, но достаточно правдоподобно, чтобы Кирилл не стал допытываться.

Однако тишина ощущается как тяжесть у меня на груди. Это не только неудобно, но я чувствую, что Кирилл делает это нарочно, чтобы заставить меня раскрыть свои самые глубокие, самые темные секреты.

— Я впервые в таком месте, как это. А как насчет тебя? Ты часто бываешь в сауне? — выпаливаю я.

— Хм. — его голос звучит задумчиво, почти сонно.

Я оглядываюсь назад, только чтобы увидеть, что он опирается на оба локтя, глаза закрыты, а ноги небрежно раздвинуты, позволяя мельком увидеть его член через отверстие полотенца.

И он...твердый. Или, по крайней мере, приближается к этому.

Это один из тех случаев, когда я должна отвести взгляд. Но есть одна проблема, я не могу заставить себя. На самом деле, моя голова наклоняется в сторону, чтобы я могла лучше видеть. Не помогает и то, что я вся горю с того момента, как вошла сюда. От этого вида воздух становится еще горячее, даже кипит.

— Нравится то, что ты видишь?

Хриплый тон его голоса застает меня врасплох, и я сглатываю, задыхаясь от собственного дыхания.

— Н-нет.

— Ты все еще пялишься на мой член, Саша.

Я смотрю вперед, мои щеки словно горят. Черт возьми. Почему я должна был быть такой очевидной?

— Ты выглядишь неловко — его греховный голос разносится в воздухе. — Возможно, тебе жарко и ты обеспокоена?

Я ненавижу, как его голос звучит небрежно, когда я нахожусь на грани срыва. Я ненавижу то, как он может оказывать на меня такое воздействие одним звуком своего грешного голоса.

Позади меня раздается шорох, прежде чем он появляется рядом со мной, как демон, выползающий из Ада. Я замираю, мое дыхание застревает в горле.

Что-то холодное касается моей разгоряченной кожи, и я осторожно смотрю в сторону, чтобы увидеть, как Кирилл прикладывает стакан с алкоголем к моей щеке.

Но проблема не в этом. Он близко, даже слишком близко. Так близко, что я могу следить за капелькой пота, скользящей по его ключице, к груди, а затем вниз...

Я ловлю себя на том, что останавливаюсь, прежде чем прикоснуться к месту упокоения капли. Я веду себя как последняя извращенка, и хуже всего то, что я не могу это остановить.

Должно быть, потому, что от жары у меня закипает мозг.

Обычно я лучше контролирую свое либидо. Как тогда, в той деревне. Две недели назад я снова и снова отвергала его.

Но почему вместо этого мне казалось, что я отвергаю себя? И может быть, только может быть, все эти отказы сказываются на мне и довели меня до такого состояния, когда я балансирую на грани.

— Хочешь выпить? — его голос понижается, настолько зловещий по своей природе, что я на самом деле сглатываю.

Я тянусь за стаканом, но он держит его вне досягаемости.

— Никогда не говорил, что это будет бесплатно.

— Я могу сходить за своим напитком.

— Ты можешь, но не будешь, потому что я тебе не позволю.

Его свободная рука скользит вверх по воротнику моего халата, слегка касаясь пальцами кожи моей шеи. Я вздрагиваю, мои губы приоткрываются, когда я безуспешно пытаюсь подавить свою реакцию.

Затем одним резким движением он сбрасывает халат вниз с плеча. Мои груди выпрыгивают из заточения, и пояс расстегивается, обнажая мои черные боксеры.

Я ахаю, когда реальность ситуации становится очевидной.

Я не только наполовину голая, но и не двигаюсь и не пытаюсь прикрыться. Почему я не двигаюсь...?

Кирилл проводит пальцем от пульсирующей точки на моей шее вниз к ключице, а затем по изгибу моей груди.