Оболочки (СИ) - Никонов Андрей. Страница 18

Баланс всё так же составлял 1575 единиц, их, наверное, можно было на что-нибудь потратить, но с богатством Дима решил разобраться позже. Его больше интересовало мессенджер и возможность, а точнее, невозможность с кем-либо связаться. Он был готов задать вопросы таинственным координаторам, или другим участникам программы, да чего там, подписаться на чей-нибудь канал, но при попытке ввести номер или логин выплывала экранная клавиатура с двадцатью символами - четыре ряда по четыре, и четыре символа по бокам. Произвольный набор знаков ничего не дал, более того, высветилось количество допустимых ошибок - пять, и сообщение, что за шестую с него снимут сто двадцать единиц.

- Где-то я эти закорючки видел.

Димка напряг память, но ничего на ум не приходило. И только когда он вытащил монету, чтобы убрать планшет на место, понял - вот же они, три штуки, прямо на ней. Молодой человек сбегал за телефоном, и попытался сфотографировать экран планшета, но ничего не получилось, на снимке вместо экрана появлялся чёрный прямоугольник. Пришлось взять лист бумаги, ручку, и зарисовать клавиатуру, а заодно и закорючки с монеты. И баланс из приложения, он и цифры на монете наверняка совпадали.

(13). Сторона 2. 25 апреля, суббота.

- Очнулись, Николай Павлович?

Голос был мне не знаком. Я приоткрыл правый глаз и никого не увидел. Потом то же самое проделал с левым - прямо по центру маячило чьё-то лицо, а за ним капитана Запольского разглядел.

Обстановка в этот раз была поприличнее, вместо каталки - кровать с подлокотниками и наклонной спинкой, люминисцентные светильники прозекторской исчезли, уступив место приглушённому свету, идущему со всей поверхности потолка. Я лежал в белоснежной комнате, опутанный трубками и проводами, рядом с кроватью издавал ритмичный писк врачебный монитор, что там на экране у него показывалось, я не видел, но пульс был ровным и нормальной частоты. Запольский вышел, а незнакомец остался.

- Какой сегодня день?

- Вот это правильный вопрос, - мужчина улыбнулся. На вид ему было лет сорок-сорок пять, короткая стрижка, чисто выбритый массивный подбородок и тонкие хищные губы, - суббота сегодня, товарищ Соболев, двадцать пятое апреля две тысячи двадцать шестого года от рождества Христова. В бога верите?

- Пока не знаю.

- А он вас точно охраняет, приехай скорая на десять минут позже, и всё, рядом с вами сейчас апостол Пётр бы сидел, а не я.

- Может вы и есть апостол, мы ведь не знакомы?

- Конечно, - мужчина сдержанно кивнул. - Звание моё полковник, а фамилию вам пока знать не надо. Так и зовите - товарищ полковник. Или просто Сеня, мы ведь с вами одного возраста.

- Вы коммунист, товарищ Сеня?

- Конечно.

- Понятно, почему вы не в курсе. Апостол Пётр встречает тех, кто попал в рай, а мне это не грозит.

- Уели, Николай Павлович. Но знаете, я рад, что вы живы, и что форма ваша физическая никуда не делась. Четверых разбросали, как котят, если бы не пятый, с ножом.

Оставалось верить полковнику на слово.

После того, как меня обнесли, похитив фальшивые элексиры, я сходил в спортивный магазин и попытался купить охотничье ружьё, на всякий пожарный. Но оказалось, что для этого мне нужно записаться в районное отделение общества охотников и рыболовов, год поездить на заготовки сена для лосей и другие добровольно-принудительные работы, и только потом, когда совет этого общества сочтёт меня достойным, мне разрешат выдадут охотничий билет и разрешат купить оружие. При этом продавец вариант «сначала самое дорогое ружье, потом билет» сразу отмёл. А ведь раньше доверял, вон, велик забесплатно отдал.

С ружьём не вышло, зато с докторшей всё отлично получилось. Поначалу. На новой телефонной трубке, обменянной в жилконторе на раздолбанную старую, я набрал номер Оксаны Леонидовны, выкупленный за две шоколадки у дежурной медсестры в поликлинике, пожилая женщина сначала отказалась, но потом всё-таки с недовольным видом продиктовала девять цифр. С доктором Брумель мы посидели в кафе, где она не пыталась меня отравить, потом сходили в кино на какой-то скучный немецко-польский детектив с дешёвыми спецэффектами, и переместились к ней домой. Жила Оксана на бульваре Костерина за вокзалом в небольшой двухкомнатной квартире, уютной и хорошо обставленной. Хорошо - по моему мнению, это значило, что все шкафы в квартире были встроенными, а из отдельностоящей мебели выделялась широкая кровать с упругим матрацем. Соболев дважды продемонстрировал, что он кое на что годится, несмотря на преклонный возраст, но в третий раз проделать это ему, ну и мне тоже, не дали. В дверь позвонили.

Оксана, накинув халат, пошла открывать, и вернулась не одна, а со своим приятелем, который должен был уехать, но вместо этого держал её за горло. Ноги женщины едва касались пола, а лицо немного посинело. Я попытался отнять доктора у её приятеля, получил кулаком в глаз, и вот после этого момента уже ничего не помнил.

- Приходько товарищи допросили, - «Сеня» истолковал моё молчание по-своему, - но ничего не добились. Говорит, ему позвонили, и сказали, что его женщина, пока он работает в поте лица, занимается непотребством со своим пациентом. Звонившего мы установили, как думаете, кто им оказался?

- Ей, наверное. Медсестра из поликлиники?

- Браво, Николай Павлович, с вашей дедукцией вам надо в нашу контору перевестись. Именно она, приходится двоюродной тёткой вашему сопернику. Так этот Приходько один побоялся почему-то против вас идти, взял четверых своих приятелей, среди которых оказался слесарь из его бригады Гонтарь, ранее судимый за тяжкие телесные, и только после этого отправился с вами разбираться, благо завод-то совсем рядом от вокзала. Клянётся, что хотел припугнуть, но после того, как вы его вместе с его дружками разделали, Гонтарь вас пырнул несколько раз.

- Сильно я их разделал?

- Прилично, три сотрясения, два перелома, синяки я не считаю, мастерство, как говорится, не пропьёшь. Брумель уже дала показания, правда, она мало что помнит, её как головой об косяк приложили, так она и отключилась, милиционеров бдительные соседи вызвали. Приходько и его дружков под подписку о невыезде отпустили, Гонтаря в КПЗ, судить будут.

- А меня?

- С вас-то какой спрос, самооборона. А что с лечащим врачом у вас интимные отношения, ну поругают её на собрании, может быть премии лишат. Как сами думаете, доктор Брумель не могли подослать?

- Не знаю, - я рассказал полковнику о попытке ограбления, он внимательно выслушал, а об отравлении уже знал, - вот в тот же день, стоило её встретить, и обнесли.

- Нет, - мой собеседник задумался, потом помотал головой, - не стали бы они так палиться. Ну что, Николай Павлович, осталось шесть дней продержаться, я распоряжусь, чтобы вас в Лётный городок вернули, якобы на обследование, а там посмотрим. Останетесь в больнице? Давайте, полежите недельку, восстановитесь, не всё же метлой махать.

- А степень повреждений соответствует?

- Официально - лёгкие ранения в мягкие ткани, не угрожающие жизни, так что ответ - нет, фактически пять тяжёлых, одно из них - в селезёнку, еле спасли орган, ещё разлитой перитонит, дырка в лёгком, другой бы на погосте лежал, а вы вон бодрый и почти здоровый. Потом видеозапись посмотрите, обеспечу, чтобы показали.

Я вытащил иглу из катетера, отлепил электроды, встал, медленно и нерезко помахал руками. Тянуло несильно в животе, при попытке потянуться закашлялся. Судя по тому, что мне сейчас наплёл капитан, я действительно должен был в лёжку лежать, вот что элексир творит. А собеседник мой что-то темнит, порезали меня от души, и тут раз - прошло всё, должен был бы подозревать, но нет - улыбается. Хотя из меня знаток работы наших органов безопасности, как балерун, только по сериалам бандитским, да по разговорам отчима могу судить.

- Домой пойду.

- Хорошо, - легко согласился полковник. - Только, товарищ Соболев, просьба. До поездки в Москву в контакт с Брумель старайтесь не вступать. Капитан Запольский в пределах своих полномочий действует, с ним не откровенничайте, дождитесь пятницы. И вот ещё, с лекарством вы хорошо придумали, держитесь этой версии, пусть гадают, оно помогло, или не оно.