Оболочки (СИ) - Никонов Андрей. Страница 9

Городок был маленький, километра четыре в поперечнике, даже с моей черепашьей скоростью я проходил улицу Победы, тянущуюся от центра к городскому кладбищу, за полчаса. Многоквартирные дома стояли в основном в центре, а на окраинах раскинулись частные домовладения, точь-в-точь как в моём Зареченске. Только вот заводы у нас давно закрылись, перепрофилировавшись в склады и базы, а здесь аж четыре штуки работали, рядом с проходными висели стенды с надписью «Требуется», и требовались там не дизайнеры и маркетологи, а наладчики ЧПУ и техники-конструкторы. Ну и дворники, конечно, как без нас. Был ещё один, пятый, чёрный куб, обнесённый забором с колючей проволокой, он находился примерно в четырёх километрах от центра, если идти по улице Столетия, переходящей в шоссе Тридцатого съезда КПСС, до него я дошёл просто из любопытства, и от нечего делать. На этом мои походы по городу закончились, оставалось только сесть на электричку и поехать куда глаза глядят, и это как раз входило в мои планы на следующую неделю.

В четверг, слегка ошалев от безделья, я решил всё-таки поднапрячься, выйти и почистить двор - мусор постепенно накапливался, и угрожал подобраться к окнам на первом этаже. Но сначала по расписанию был укол.

И новости. Их здесь показывали четыре раза в день, в шесть утра, в девять, три часа дня и в десять вечера. Большую часть девятичасового утреннего выпуска я пропускал, первый день ещё слушал про каких-то секретарей ЦК, новые заводы, стройки и посевную, которая на юге уже началась, про спорт с погодой и забастовки за границей, а потом этот бубнёж фоном шёл. Зато в середине выпуска рассказывали про космос, про обитаемую станцию на Луне и экспедицию на Марс, которая должна была начаться в конце года. Не просто какой-то зонд решили послать, а настоящую, на высокой орбите Земли вот уже несколько лет собирали огромную станцию, которую отбуксируют к красной планете, и потом с неё пять человек спустятся на поверхность вместе с временным жилым модулем.

В это утро передавали репортаж с Байконура, очередной челнок с группой инженеров, обслуживающих ядерные двигатели, отправлялся на орбитальную станцию, а другой только что совершил посадку. Восемь человек экипажа стояли в ряд, отдавая честь, а какой-то надутый индюк в папахе и с генеральскими погонами цеплял им на грудь, не всем - выборочно, блестящие штучки. Ходил этот генерал странно, чуть подпрыгивая, словно ему в задницу что-то вставили и забыли вытащить. Одного награжденца приблизили, и я узнал в награде свой значок. Точнее, значок Соболева, только у этого молодого парня с погонами старшего лейтенанта на ракете стоял номер 16297.

От волнения я чуть было стакан кефира не уронил, остановил изображение на экране, достал из шкафа золотую ракету с номером 512, сравнил. Да, один к одному. Нажал на кнопку просмотра, мужик в папахе к этому времени всех обошёл, камера взяла его крупно. У генерала на груди тоже висел значок, с номером 511.

Велесов Владлен Леонтьевич - так его звали, бегущая строка напоминала зрителям, кого они только что имели счастье лицезреть. Значит, Велесов мог Соболева знать, возможно, они даже друзьями были. Или нет, почему-то я, когда на этого покорителя космоса смотрел, чувствовал раздражение, и шло оно откуда-то из глубин не моей памяти.

Наш психотерапевт больничный, Медведчук, любил говорить, что эмоции человеческие иррациональны, потому что к объекту никакого отношения не имеют, а являются проекцией взаимоотношений с другими объектами. И лечится это исключительно антидепрессантами. С ним никто не спорил - себе дороже, но здесь и сейчас происходило что-то странное, спрашивается, какое мне дело было до прежних знакомых Соболева, если он всего лишь мой персонаж с выдуманной историей. Велесов у меня даже не неприязнь вызывал, а чувство отвращения, словно я действительно его когда-то знал и не с лучшей стороны. Возможно, в детстве какой-нибудь урод с похожей внешностью отобрал у меня игрушку, или ногой пнул.

Новости с Луны плавно перетекли на чемпионат по хоккею, сборная Польши сыграла со сборной Монголии, и забила восемь безответных голов. Телевизор продолжал бубнить, а я загорелся новой идеей.

- Доброе утро, Николай Павлович, - библиотекарша, молодая полная девушка в очках и со скобками на зубах, забрала у меня абонемент и выдала номерок, - опять в машинный зал?

- Туда, Катюша, - я забрал жетон с выдавленным номером. - Посижу часок, культурный уровень повышу.

Персональные компьютеры в этом мире стоили дорого, и покупались только по специальным разрешениям, в основном научными сотрудниками и партийными работниками. Гораздо дешевле стоили игровые приставки, на которых можно было не только играть, но и заходить в общую сеть - ЭЛС, Электронные Линии Связи. У Соболева дома не было ни того, ни другого, зато в городской библиотеке стояли полноценные рабочие станции для всех желающих, готовых заплатить десять копеек за час.

Я постучал по клавиатуре, встроенной в столешницу, выделил трекболом нужный элемент, и вывел на экран. Велесов нашёлся сразу, он родился на четыре года раньше Соболева, в 1979-м, а в космос полетел в следующем веке, в две тысячи шестом. Первая лунная экспедиция, четыре космонавта. Велесов был командиром, Валентина Лагина - бортинженером, Валерия Шацкая - учёным-исследователем. Значки 511, 513 и 514. Всем им раздали ордена Ленина, каждому была посвящена отдельная статья. Соболеву Н.П, который в этой экспедиции был пилотом и упоминался только один раз, статьи не полагалось. Даже на фотографии, на которой покорители космоса стояли вместе, их было только трое, а Соболева аккуратно подвинули за край, оставив от него кусок руки.

Соболев Николай Павлович - первое, что я вбил в поисковом запросе в понедельник, посчитав, что ордена Ленина просто так не выдают. Но то ли подвиг майора запаса был не такой значительный, то ли по другой причине, поисковая система и в тот раз ничего не выдала, и в этот. Называется - служили два товарища, один стал генералом и героем, а второй - алкашом и дворником. Звезду Героя, кстати, Велесову выдали недавно, два года назад, за «героизм и мужество, проявленные в сложных боевых условиях».

В кармане зазвонил телефон - как оказалось, трубку, прицепленную к телевизору, можно было отстегнуть и носить с собой. На экранчике высветился незнакомый номер и надпись - «Поликлиника».

- Николай Павлович, - произнёс женский голос, - доктор Брумель ожидает вас сегодня в пять часов вечера, кабинет сто шестнадцать.

И трубку повесили.

До вечера времени было хоть одним местом ешь, а до обещанной в субботу синхронизации - ещё больше. Тело Соболева мне с каждым днём всё меньше нравилось, точнее говоря, не понравилось оно сразу, а дальше уже всё новые и новые недостатки выползали. Я хоть полноценным врачом не был, но понимал, что жить этой, как написали мои таинственные друзья, оболочке, оставалось недолго, и витаминами здесь не обойтись. У Соболева болело всё, и печень, и почки, и поджелудочная. Желудок - тот от любой еды пытался желчью изойти. Сердце сбивалось в аритмию, голова кружилась, стоило наклониться - подступала тошнота, в общем, дохлый тип попался. От ежедневных уколов если и было улучшение, то временное, к утру всё возвращалось.

И что странно, тип этот за собой следил, грязной одежды, кроме как той, что была на мне в понедельник, я не нашёл, вещи лежали в шкафу чистые и относительно новые, в углу комнаты стояла двухпудовая гиря, а тело, если на рожу не смотреть, было подтянутым и мускулистым. В своей жизни я синяков видел достаточно, из машины скорой помощи они сразу перевозились в реанимацию. Дряблые тела, выпирающие вены, отёки и артритные пальцы, всего этого у Соболева не было. Словно на молодой относительно пресс насадили голову шестидесятилетнего старика.

Мышцы после уколов требовали физической нагрузки, по пути домой я сделал небольшой крюк до Вокзальной улицы и зашёл в спортивный магазин, полюбовался на штангу, походил вокруг новенького мотоцикла Ява за две тысячи, и возле стенда с охотничьими ружьями уткнулся в стоящие в ряд велосипеды. Ничего похожего на права я у Соболева не нашёл, и мотоцикл мне не светил, а ограничивать себя пешими прогулками не хотелось. Из десятка велосипедов горный был только один, остальные - складные или дорожные.