Ученик шиноби 8. Возвращение (СИ) - Романович Роман. Страница 52

Некоторые методы Такена, типа манеры ставить врагов месте и тем самым заставлять что-то переосмысливать, Гатс воспринял… смиренно. Как ещё одну тренировку на контроль. Тамара его бесила. Можно сказать, он её ненавидел. Та отвечала тем же, и Гатс видел, когда Такен не смотрит, в её взгляде читается отчетливое желание убить. При этом она тренировалась, была отличным соперником и той планкой, которую Гатсу требовалось покорить. Потому что, если он с Тамарой разобраться не может, то с её «родителями» и подавно не справится.

Жизнь была бы куда проще, если бы не внутренние демоны. Когда те просыпались, вырывались из пут, то шептали: разве это правильно, соглашаться на сделку? Разве ты не предаешь своих родителей? Разве бы твой отец хотел, чтобы ты прогнулся под врагов?

Никто об этом не знал, но каждый день Гатс прикладывал титанические усилия, чтобы не сойти с ума.

Злая ирония заключалась в том, что в этом был виноват… отец. Гатс не помнил этого эпизода. Отец раскрыл тайну, когда Гатс решил покинуть дом. О том, как в детстве провёл эксперимент над собственным сыном. Дал ему силу легендарного камня, особым способом. Каким — не рассказывал. Ну да мало ли секретов Колодец таил. Благодаря клановому обучению, Гатс знал, что не все камни «положительные». Некоторые с неприятными условиями и особенностями. Но это было неважно. Главное, что Гатс узнал — эта способность, когда он желает кого-то убить, делает его сильнее. Но в то же время забирает контроль.

Проще говоря, все те жесткие тренировки, которым подвергал его отец, вся та эмоциональная холодность, которую в нем взращивали, все те драки, в которые он влипал — у всего этого было простое объяснение. Отец пытался компенсировать проклятую силу.

И — получалось.

Когда Гатс покинул дом, он уже был хорошо подготовлен, чтобы держать себя в узде. Единственная осечка — с Корентайном. Когда его разум взяли под контроль. Тогда учеников спасло только то, что Гатс внутри себя продолжал бороться и не желал их убить по-настоящему. Чего ему это всё стоило — об этом он никогда и никому не говорил.

И вот, случилось это. Родителей убили. С этого момента Гатс постоянно ощущал желание убить. Демоны стали куда сильнее. Сдерживать себя было в разы сложнее. А ещё Тамара, которая постоянно провоцировала…

В какой-то момент Гатс понял, что либо пересмотрит своё отношение к ней, либо сорвется. Это было несложно. Она ведь ни в чем не виновата и вообще из другого мира. А то, что убить хочет, так Гатс сам спровоцировал.

Если бы ещё не этот шепот, говорящий, что, отказываясь от мести, он предают свою семью…

Всё это привело к тому, что Гатс тотально погрузился в тренировки. Просто боялся сорваться. Отношения с Калией заглохли. Какой девушке нужен вечно занятый, мрачный, эмоциональный инвалид? Никакой. Гатс это понимал. И, учитывая, насколько он себя сам проблемным считал, отдалиться от неё, чтобы защитить, показалось парню хорошей идеей.

А потом всё разом превратилось в какое-то безумие. Почему? Да из-за Спара!

Стоило этому придурку явиться в крепость, как Гатс сорвался. Полез драться. И — отхватил. Что привело его в полное неистовство. Долго подавляемые демоны рвались наружу.

А потом появились Вологодские. Демоны полностью захватили тело. Гатс в один момент стал в несколько раз сильнее… Чтобы в итоге узнать, этого всё равно мало. Пусть Гатс и увидел, что Гроза оказалось не таким уж всесильным существом. Не успела среагировать. Гатс заметил на её лице страх за краткий миг до того, как зарубил её мечом. Но в этот краткий миг её муж начал действовать, а Спар успел перехватить руку и заслонить своим телом.

Заслонить. Его. Гатса. Собой. От смертельного удара.

Того, кто предал их дружбу.

Когда Гатс осознал, что произошло, он испытал такой сумбур чувств, что просто не смог его осмыслить. Ни в тот день, ни в следующие.

Но разве Спар мог на этом остановиться? Этот чертов придурок не умел останавливаться. Выступил в открытую против Вологодских. Откинул Люция. Ранил Марию. То, что самого Гатса уложили в землю, чтобы не мешался, назвали сучкой для битья и унизили — как-то прошло мимо.

Когда эти события закончились, когда его латала Джиха, а Калия сидела рядом, встревоженная, до Гатса медленно начало доходить, что он сделал. Сорвался. Показал свою силу. Напал на Вологодских. Чуть не спровоцировал массовую бойню. То, что никто не погиб, было самым настоящим чудом.

Спустя какое-то время, когда уже стемнело, сидя в одиночестве, думая о том, что он всё только разрушает, в то время как Спар, наоборот, объединяет… Справедливо решив, что, если бы Гатс так вернулся в крепость, никто бы не встречал и не радовался… Парень дождался того, что ему принесли торт, а потом ввалилась пьяная Калия и случился их первый поцелуй! Не благодаря тому, что Гатс что-то сделал! А благодаря тому, что Спар устроил пьянку!

Это был финишный добивающий, который окончательно разбил Гатса, и он перестал понимал и кто он сам, и какое место в жизни занимает, и к чему ему стремиться, и что вообще происходит.

Так что тем утром, когда Такен, прибегнув к своему любимому методу урегулирования конфликтов, сказал обучить Спара, Гатс совершенно не понимал, как реагировать на этого высокомерного придурка.

Смесь из зависти, ненависти, сомнений, шепотков демонов про предательство, порождали в душе Гатса хаос, который он мог только придавить, но не разобраться с ним окончательно. В связи с чем каждое мгновение общения со Спаром означало для него новый виток внутренней борьбы. Чего Спар, конечно же, не понимал.

Пока шли до лектория, где лежал атлас, Гатс так и не придумал, что с этим делать.

— Так, значит, ты решил просрать свою жизнь? — внезапно спросил Спар, когда они поднимались по лестнице.

— Тебя волнует моя жизнь? — холодно ответил Гатс.

По-другому ответить он просто не мог.

— Волнует, — дал неожиданный ответ Спар. — Ровно в той мере, в какой нужно, чтобы наш коллектив нормально функционировал. А то знаешь ли… Ты пропустил мой крутой рассказ об эпичных приключениях в Колодце. Так бы знал, что там всякое дерьмо поджидает. В больших количествах.

— Какое это отношение имеет к вопросу? — зачем-то спросил Гатс.

Разговор ему был неприятен и, непонятно, к чему вёл.

— Ты как камушек в сапоге, — ответил Спар. — Раз наступишь — не страшно. Но если долго идти, то нога отвалится. Не будь камушком, Гатс. А то как придурок, ей-богу. И Калии голову морочишь. Ты либо туда, либо сюда.

— Как у тебя всё легко получается.

— Легко? — Спар покосился на него.

Лестницу они прошли, надо было подняться всего на второй этаж, и остановились возле в двери лектория.

— Ну да, легко, — хмыкнул он чему-то своему, смотря предельно серьезно. — Знаешь, Вологодские те ещё чудовища, и мне понятно, почему ты хочешь их убить. В вопросах мести мы с тобой удивительно похожи. Просто… Ты не думал, что для того, чтобы отомстить, не надо быть угрюмым и замкнутым болваном?

— Ты как был дураком, так им и остался, — Гатс начал раздражаться. — Те, кто дорог, — всегда первая цель. Или думаешь, Вологодские пощадят Калию? Как пощадили мою мать?

— Гроза не убивала её.

— И ты тоже поверил в этот бред, — скривился Гатс.

— Пфф, — Спару надоело стоять в аудитории, и он вошёл внутрь. — Где тут атлас? Гроза из тех, кто прямо скажет, кого убила, чтобы поглумиться и спровоцировать тебя. Это ведь так просто. Пара слов, и всё, тебя перемкнет, сам полезешь. А Такен не всесилен. Как и Вологодские, кстати. Да и слишком ты мелкая сошка, чтобы ради тебя напрягаться. Со-су-нок, — нагло усмехнулся Спар.

— Раньше ты мне больше нравился, — ответил такой же «демонической» улыбкой Гатс. — А сейчас совсем каким-то мудаком стал.

— Какие мы нежные, — развеселился Спар. — Повторю, а то вдруг не дошло. Последние месяцы вы тут без меня развлекались, и проблема так и не решилась с тобой. Только хуже стало. А раз так, то сама и не решится. Поэтому ты уж определись, за какую команду играешь. Можно на тебя положиться или нет.