Я тебя ждал (СИ) - Дюжева Маргарита. Страница 12

У меня самой сейчас будет приступ, сердце бьется так, что больно в груди, в каждой клеточке.

Андрей появляется в дверях кухни. Замирает, глядя на нас. На сестру, словно на шарнирах, беспорядочно двигающую руками, головой, телом, на ревущую меня:

– Да, не стой ты как истукан! – кричу ему, – звони медикам! Держи ее, пока не поранилась!

В ответ тишина.

Сердито разворачиваюсь к нему, пытаясь понять, чего тормозит. Хотя такое зрелище даже мужика деморализует.

– Андрей! – снова кричу, сквозь рыдания.

– Так, звонить или держать? – невозмутимо переспрашивает, спокойно рассматривая сестру.

– Да, что хочешь! Сделай хоть что-нибудь!

Арина тем временем начинает рывками совать ложку в рот, давиться, вторая рука судорожно сжимает ручку на плите.

Включает газ. Отключает. Снова включает.

А-а-а-а-а-а! Бросаюсь к вентилю и перекрываю газ. Потом, переборов жуткий страх, хватаю ее за руку, пытаюсь вытащить ложку изо рта, успевая в последний момент ухватить за кончик.

Зарывается рукой в свои волосы и начинает дергать, так что каждый раз в руках остается клок.

Хрипит. По бледным щекам ручьем бегут слезы.

Отступаю, чуть жива, задыхаясь от ужаса.

– Андрей! – стону, без сил, задыхаясь, захлебываясь слезами, – ну помоги же, сукин ты сын!

Стоит, привалившись боком к холодильнику, исподлобья наблюдает за нами, даже не делая попыток вмешаться.

– Андрей! – как безмозглый попугай, в сотый раз повторяю его имя.

Переводит взгляд на меня. В упор. Глаза в глаза.

…Они все-таки серые…

***

Замираю, не понимая, что происходит.

Смотрю на него, получая прямой волчий взгляд в ответ. И нет сил даже вздохнуть. Тело свело, парализовало, только сердце безумно мечется в груди.

Арина начинает возить руками по керамической поверхности плиты, расшвыривая в стороны сахар, откидываю турку, потом снова оборачивается ко мне. В кулаке у нее по-прежнему зажат клок длинных волос. Вытянутое лицо искажает оскал-улыбка. Глазницы превратились в белые пятна. Зрачков уже не видно, оба закатились назад.

Пячусь от нее, не в силах совладать с собой, своими страхами.

Да, что с ними обоими не так?! Что вообще происходит???

Отчаянный взгляд в сторону Чернова.

Все так же стоит, не шелохнувшись, лишь взглядом ловит каждый мой жест, сканирует, пробираясь под кожу.

Снова замираю, впервые заметив на его руке замысловатую татуировку.

Ее же не было там раньше! Не было! Я точно знаю!

Делает шаг ко мне и внутри все обрывается. От страха. Дикого животного страха.

Пячусь, отступаю, пока не натыкаюсь задом на стол.

– Не подходи ко мне! – в дрожащем, срывающемся голосе плещется истерика.

Ему плевать на мои вопли, приближается, не отрывая задумчивого взгляда от моего зареванного лица.

– Андрей! Пожалуйста! – умоляю, сама не знаю о чем.

Арина раскачивается из стороны в сторону, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, хрипит. Ей нужно помочь, но я не знаю как.

Я не знаю, что делать! Мне хочется сбежать. Трусливо, подло. Развернуться и бежать, чтобы оказаться как можно дальше от сестры, каждое движение которой – ломаный рывок, от Чернова, на чьих губах расцветает циничная хищная усмешка.

Только бежать некуда. Прижимаюсь задом к столу, вжимаюсь в него все сильнее, беспомощно наблюдая, как он подходит все ближе.

По щекам струятся горячие слезы, и губы дрожат от паники, захлестнувшей все мое существо.

Андрей останавливается рядом, на расстоянии вытянутой руки, и чуть склонив голову на бок, рассматривает меня, будто диковинную зверюшку. С ног до головы. Взглядом, от которого стынет кровь. В памяти ослепляющее ярким всполохом его руки на моей талии, его движения и взгляд довольного зверя, когда распластал меня на кушетке в предбаннике. Внутри все переворачивается, потому что понимаю, сейчас произойдет то же самое. Хочу я того или нет.

– Не трогай меня, – сиплю, чуть слышно, – не трогай.

Прохладная, снисходительная усмешка в ответ.

Всхлипываю, когда касается щеки. Проводит пальцами по скуле, искусанным в кровь губам.

Жмурюсь, пытаясь отстраниться, а из-под сомкнутых ресниц срываются горькие соленые капли. Он не дает отвернуться, удерживая крепкими пальцами за подбородок. Крепко, почти больно, оставляя красные отметины на нежной коже. Мне не остается ничего, кроме как замереть раненной птицей, ожидая своей участи.

От подбородка спускается кончиками пальцев по шее. Проходится по ключице. Кровь в жилах стынет, когда его ладонь смыкается на моем горле.

Судорожно вздохнув, распахиваю глаза, уверенная в том, что он меня задушит. Прямо сейчас свернет шею, своими лапищами, наказывая непонятно за что.

Но ничего не происходит. Отпускает.

Снова мутит, трясет.

Потому что страшно. Потому что хрипящая, бьющаяся сестра, смотрит на меня пустыми, стеклянными глазами, зрачки то закатываются наверх, то бешено мечутся из стороны в сторону, изо рта идет пена, а руки конвульсивно хватаются за воздух. Потому что дышать не могу от ужаса, глядя на невозмутимого Чернова. На агонизирующую Арину он не обращает внимания, словно сестра – элемент мебели. Все его внимание приковано только ко мне. С ужасом понимаю, что это из-за него она так себя, что это он – чертов кукловод, дергающий ее за невидимые нити.

Не знаю, как это возможно, но уверена – это он.

– Отпусти ее, – хриплю, не в силах видеть мучения Арины.

Чуть заметно качает головой, равнодушно отказывая.

– Отпусти!

Его пальцы спускаются к впадинке на шее, оттягивают горловину блузки и медленно расстегивают верхнюю пуговичку.

Всхлипнув, хватаю за руку, пытаюсь остановить.

Андрей замирает, глядя в глаза. Чуть снисходительно, подняв брови, как бы спрашивая "на что надеешься?".

Ни на что не надеюсь, в душе содрогаясь от беспомощности.

Однако нахожу в себе крупицы решительности и, извернувшись, кусаю его за руку. Сильно, до крови, сжимая челюсти изо всех сил. Андрей не ожидал этого, поэтому отшатнулся, отступил на полшага. Полоснул по мне темным взглядом, от которого в груди все оборвалось. Сейчас убьет.

Я не стала дожидаться, когда он придет в себя, проскочила у него под рукой и бросилась к выходу их кухни. Мне нужен телефон! Надо звонить в службу спасения! Нам нужна помощь! Скорая, полиция, пожарники. Кто угодно.

Успеваю сделать ровно три шага, когда здоровенная лапища перехватывает поперек талии и рывком, отрывая от пола, тащит назад.

С визгом пытаюсь от него отбиться. Только силы не равны. Я – маленькая и хрупкая девочка, и он – здоровенный, как чертов буйвол, мужик.

Ему не составляет никакого труда полностью меня обездвижить, прижать руки вдоль тела, а корпусом придавить к стене.

В этот момент Арина начинает хрипеть, царапать руки, грудь, шею, оставляя на себе некрасивые бордовые борозды. Впивается ногтями в щеки с такой силой, что на белой коже выступают крупные, красные капли. Хрипы перерастают в глухое изможденное мычание.

От мучений сестры сердце заходится в агонии, и с горькой обреченностью говорю единственное, что возможно в данной ситуации:

– Отпусти ее, пожалуйста! – Я готова на все, лишь бы этот кошмар прекратился. На все, – отпусти! Я…я буду с тобой добровольно! Прошу…

Умоляю его горьким шепотом, а про себя кричу, захлебываясь отчаянием и беспомощностью: "Отпусти ее, скотина!".

Серебристые глаза на миг потемнели. Мне кажется, он услыхал не мои жалкие слова, произнесенные вслух, а именно мысли. Яростные, злые, сочащиеся ненавистью.

– Пожалуйста, – сама прижимаюсь ближе к нему, кладу дрожащую руку на широкую каменную грудь.

Недобро усмехнулся, чуть склонив голову на бок. Смотрел долгие полминуты, словно пытаясь пробраться внутрь, в самую душу. Я терпела, не отводя глаз, хотя больше всего на свете хотелось спрятаться, закрыться от него.

Наконец улыбается уголками губ, пренебрежительно ведет темной бровью, и сестра падает на пол, словно подкошенная.