Я тебя ждал (СИ) - Дюжева Маргарита. Страница 25

Снова кричу. И снова тишина мне в ответ.

Только где-то сбоку слышу звон цепей. Одинокий, холодный, пугающий до невозможности. Только я почему-то не могу устоять, иду к нему. Словно что-то тянет, ведет против моей воли.

Все дальше углубляюсь в хитросплетения сумрачных коридоров, бреду, осторожно прикасаясь пальцами к шероховатым стенам, пытаясь не думать о том, как буду выбираться обратно.

Вновь тихий лязг, угрожающий и одновременно жалобный. И глухой вздох, проносящийся по воздуху.

Подхожу к очередному повороту и, придерживаясь рукой за стену, осторожно выглядываю, еле стоя на дрожащих ногах.

– Кто здесь? – шепчу, вглядываясь в непроглядную тьму, скрывающую от моего взгляда что-то странное, страшное.

Опять вздох и тихий звон цепи, которую волокут по студеному полу.

И тут до меня доходит. Это не просто подземелье! Это тюрьма! Камеры, в которые никогда не пробивается дневной свет. Становится страшнее от осознания того, где оказалась, и кто может находиться рядом.

Тьма, тем временем начинает рассеиваться, бледнеть, выгорать. И вот уже на смену черным теням, густо покрывшим стены, приходит серая мгла, которая клубиться пульсирует, как живая, дрожит.

То, что я изначально приняла за очередной бесконечный коридор, оказалось тупиком, каменным мешком, в центре которого туман становился белее, гуще. Он был живой.

И цепи, чей звон привлек меня сюда, тянулись от массивных металлических колец, вбитых в стены к туману, теряясь в нем. Их было три. Две по бокам, одна сзади. Они удерживали ЭТО в центре, не давая смещаться в сторону больше чем на несколько шагов.

Узник видел меня, я чувствовала, как звериный взгляд скользил по моему телу, изучая, рассматривая, как впился в лицо, стремясь проникнуть вглубь, в самую душу.

Омерзительное чувство, когда насильно пытаются пробиться, заглянуть в укромные уголки, увидеть то сокровенное, что спрятано от посторонних глаз.

Осторожно попятилась, заметив, как туман начал клубиться сильнее, будто злился, приходил в ярость, а потом метнулся ко мне, так что кольца в стенах дрогнули, заскрипели, и на пол посыпались мелкие камни.

Испугавшись, развернулась, бросилась бежать. Все равно куда, лишь бы подальше от него.

Десяток шагов, и спотыкаюсь. Пытаясь удержать равновесие, неуклюже размахиваю руками, в надежде за что-нибудь уцепиться.

…Пальцы смыкаются на шершавой деревянной поверхности. Ойкнув, изумленно озираюсь по сторонам. Я опять дома. На первом этаже у основания лестницы. Обычной. Спираль из ступеней, что бесконечно падала вниз и взмывала наверх, исчезла. Просто дом. Мой, родной, привычный. Никаких подземелий, камер и чудовищных узников.

Вроде надо облегченно выдохнуть, да не получается, а волосы заново на голове шевелятся. Я же здесь не одна!

Обернувшись, скользнула перепуганным взором по коридору. Телевизор все так же работал, и на фоне его света выделялись две размытые тени, причудливо изгибающиеся из стороны в сторону, словно танцующие аэромены, что стоят у магазинов, и завлекают покупателей своими экстравагантными танцами.

Рина с Андреем.

Бегая по лестницам вверх-вниз, я уже успела о них забыть, а теперь опять от жути сводит внутренности. На цыпочках начинаю подниматься на второй этаж, не отрывая от теней напряженного взгляда.

Это какой-то замкнутый круг, нескончаемые повторы безумных действий!

Когда все это кончится?

Снова второй этаж. Снова дверь в мою комнату.

Иду к ней будто зомби, молясь про себя, чтобы стена исчезла, растворилась. Мне хочется спрятаться в укромном уголке, забиться в нору, скуля от страха.

Последние два шага, что отделяют меня от двери, делаю с неимоверным трудом. Ватные ноги не слушаются, в животе, будто стопудовая гиря. Давит. Тянет к земле, лишая последних сил.

Давай же! Давай!

Берусь за ручку и тяну на себя, не особо надеясь на хорошее. И когда вижу перед собой свою комнату, без всяких стен не могу сдержать облегченного всхлипа.

Проход свободен!

Кто бы не создавал преграды на моем пути – он отступил!

***

Только радость моя была длиною всего в полторы секунды.

Потому что прежде, чем успела сделать шаг на безопасную территорию, внезапно почувствовала, как подхватывают чьи-то руки и бесцеремонно оттаскивают в сторону от двери, от спасения.

– Отпусти меня! – визжу, пытаясь освободиться. Но результат все тот же: он может ко мне прикасаться, а я нет. Руки хватаются за пустоту, когда пытаюсь его оттолкнуть.

Взглядом мечусь по сторонам, в надежде увидеть хоть что-то, но не выходит.

Никого не вижу, чувствую только, как меня сжимают, сковывают движения, придавливают к крепкому телу.

Это непередаваемая жуть. Чувствовать прикосновения, но не иметь возможности прикоснуться в ответ. Ощущать на шее чужое дыхание, но никого не видеть.

– Закрой глаза, – холодный голос, чужой, незнакомый.

Впервые слышу его так отчетливо над самым ухом, до этого был лишь призрачный шепот. Пробирает до мурашек. Его голос, настоящий, не прикрытый маской Андрея, не искаженный помехами. В этот раз никакого маскарада.

– Закрой глаза, – повторяет, требуя, не отпуская ни на миг.

Трясу головой, отчаянно, так словно от этого зависит моя жизнь, словно он пытается заставить меня спрыгнуть со скалы.

– Закрой, – на самое ухо, вызывая поток мурашек бегущих по шее, голове, рукам.

Дергаюсь в сторону, когда горящей кожи на бедре касается его рука. Сжимает, и медленно движется наверх. Сердце заходится испуганной птичкой от понимания того, что сейчас произойдет. Снова.

Выгибаюсь, пытаясь увернуться от его рук:

– Опять будешь шантажировать сестрой? – голос звенит, полностью выдавая мое состояние.

– Смысл? – рука поднимается еще выше, и следом за ней бегут миллионы искр. Низ живота тянет, наполняет болезненной нетерпеливой истомой.

Снова во мне бешеная смесь, выжигающая все на своем пути: ненависть, лютая, страх отчаянный, и животное возбуждение. Это сильнее меня, сильнее жалких попыток к сопротивлению.

В который раз здравый смысл отступает в сторону, обнажая темную сторону, что обычно дремлет, выпуская ее на волю.

Только сегодня все острее пронзительнее, потому что между нами нет прослойки в виде парня сестры. Сегодня все иначе, по живому, без прикрас.

– Закрой! – давит он, а я сопротивляюсь из последних сил, потому что где-то внутри рождается необъяснимое желание сделать, как он хочет. Зажмуриться и будь, что будет!

Но я не могу! Не верю в происходящее. Инстинкты самосохранения бунтуют, отрезвляя, помогая сохранить осколки здравого смысла. Только не смотря на все мои усилия, глаза закрываются, слипаются, словно их залили клеем.

Не могу открыть, как ни стараюсь.

В какой-то миг прикосновения исчезают. Я остаюсь одна, посреди коридора, с залепленными глазами.

Пытаюсь открыть, тру руками, давлю, царапаю, все бесполезно. Ослепла.

Все, что было до этого – детский лепет, по сравнению с тем ужасом, что накрыл меня в этот момент. Не в силах открыть глаза, ничего не видя, чувствую себя как беспомощный котенок, только появившийся на свет.

Пытаюсь хоть как-то сориентировать и неровными мелкими шагами двигаюсь в ту сторону, где, по-моему, должен находиться вход в комнату. Выставив перед собой руки, делаю еще один шаг, и еще. Колотит так, что внутренности сводит, скручивает в морской узел. Вздрагиваю, когда пальцы натыкаются на стену. Обретя хоть какую-то опору, чувствуя себя чуть уверенней. Если вообще уместно говорить об уверенности в такой ситуации.

Переставляя ладони по стене, начинаю двигаться в бок, надеясь добраться до убежища, но, когда на запястье ложится чужая ладонь, подскакиваю, громко вскрикнув.

Он здесь! Он все еще здесь! Рядом. Смотрит на меня, наблюдает. Играя в свои страшные игры.

– Не тронь меня! – шепчу, и голос дрожит от накатывающей истерики, – не смей!

– А то, что? Будешь кричать? – в ненавистном голосе сквозит снисходительная насмешка.