Я тебя ждал (СИ) - Дюжева Маргарита. Страница 46

– Почему я тебя не помню? Почему в доме были ужасы? Почему нас оказалось две? Куда пропадали мои дни? Почему я не помнила, что со мной происходит? Почему… – сбилась, когда он развернулся ко мне лицом, – Что?

– Давай по порядку. Что смогу— расскажу.

– Давай, – милостиво киваю, за что получаю еще один хмурый взгляд.

– Шайрани, хитрее всех остальных жителей преисподней вместе взятых. Она показала лишь верхушку своего замысла, оставив остальное в тени, создав иллюзию простоты. Знал, что ты найдешь способ переродиться. Так и вышло. Не смотря на цепи, ты умудрялась ухватиться за возрождающуюся душу и вместе с ней вернуться обратно. Возрождаясь не сама по себе, а вместе с кем-то, – задумчиво рассказывал, рассматривая мою физиономию, – Я ведь тебя находил и не раз. Впервые встретил лет через десять после того дня. На радостях подошел, заговорил, а ты взяла и исчезла, оставив после себя просто человека. Потом снова такое повторилось и снова. Пока до меня, наконец, не дошло, что нам нельзя говорить. Что стоит мне только завести с тобой разговор, как цепи откидывают тебя назад, до следующего перерождения.

Я внимательно слушала, усердно пытаясь не пялиться на него, хотя это было сложно. Сейчас он другой спокойный, его сдержанное снисхождение исчезло. Он просто со мной разговаривает, впервые с момента знакомства, и те вещи, что он говорит, не кажутся мне чем-то из ряда вон. Они весьма органично воспринимаются, как будто и нет ничего странного в перерождении душ, цепях.

– В следующий раз я уже был осторожнее, пытался до тебя достучаться, заставить вспомнить. Понятное дело, затея с треском провалилась. Цепи эти проклятые держали крепко. И я стал думать, как их разбить. Ключа не было, подсказок тоже. Ничего. Их ничего не брало. Потом случайно перепугал тебя так, что в обморок хлопнулась, и тебя тут же скинуло в подземелье, и ларец со склянками появился. Одну цепь разбили, но стоило тебе уйти из дома, как она снова восстановилась, и больше не поддавалась. Пришлось ждать следующего перерождения. В общем, долго пришлось разбираться, что к чему, пробовать несчетное количество раз, пока, наконец, картина полностью не прояснилась.

– Может, и мне прояснишь, потому что я пока ничего не понимаю.

– Шайрани проложила запутанный путь, отсекая миллион вариантов, пряча истину за незначащими деталями. Ты не могла по-настоящему переродиться – часть тебя сидела в подземельях, на цепи. Если я пробовал идти напрямую, ты не могла удержаться, и тебя снова откидывало назад. Надо было сломать цепи. Причем в том же порядке, что их накладывала Шайя. И сломать могла их только ты сама. У меня даже не получалось проникнуть в подземелье, не мог найти склянки и твою камеру. Только коридор, уходящий на бесконечность в обе стороны, без ответвлений, камер, пересечений. Это подземелье нигде и везде одновременно. Только ты могла найти туда путь, но тебя нужно было направлять, подталкивать, заставлять чувствовать то, что надо. Методы ты уже успела оценить.

Успела оценить? Да, я поседеть от его методов успела!!!

– Почему ты был нематериальным?

– Когда ты начинала рвать цепи, надо было поддерживать канал, по которому шла связь. Если бы я позволил тебе выйти из дома, все бы опять развалилось. На то, чтобы держать периметр, не выпускать тебя, и при этом удерживать канал до подземелья, приходилось тратить много сил, отказаться от поддержания материального образа. Когда пробовал это сделать в первый раз – энергия вообще под ноль скатилась, чуть не сдох. Потом уж додумался ставить метку, вокруг которой все крутилось.

– Картина? – озарило меня.

– Я тебя ждал, все это время. Искал. И однажды увидел в глазах маленькой девочки. Подсунул тебе эту картину, зная, что любимый пейзаж что-нибудь да зацепит в душе, что не сможешь просто пройти мимо. Все эти годы формировалась прочная связь твоего дома с твоей тюрьмой. Я в свою очередь ее усиливал, вливая колоссальное количество энергии. Мне нужна была прочный, нерушимый канал. Девчонку не трогал. Ждал, пока она не вырастет, пока ты ее вырастешь вместе с ней. И когда все уже было почти готово, ты взяла и уехала, а я не мог следовать за тобой, не мог ничего перенести на другое место, пришлось ждать, когда соизволишь вернуться. А уж как вернулась, сразу начал тянуть.

Скорее натягивать. Отвернулась, чтобы не заметил, как предательский румянец заливает щеки.

– В этот раз особо серьезно подошел к делу? – пытаюсь скрыть нервозность за шуткой, но выходит хреново, – все строго по плану?

– Однажды был близок к провалу. В самый первый раз. Когда ты была в бане, а мне пришлось использовать того здоровенного типа. Хоть и рядом, но не в доме, поэтому все было на грани. Но после твоего возвращения я был такой злой, что не мог больше ждать, откладывать, выбирать удобные моменты. Рисковал, конечно, но терпения уже не хватало.

– Х-м-м, а тебя не зацепило, что по факту я трахалась не с тобой, а с другим?

– Ты на моих глазах раз десять замуж выходила, так что ничего, терпимо, – усмехнулся он.

Блин, у меня в голове все это не укладывается.

– Почему я терялась во времени?

– Ты не терялась. Просто, когда я тебя вытаскивал в свою реальность, твоя связь с человеком, ставшим твоим пристанищем, ослабевала. У нее была в этот момент своя жизнь, у тебя твоя. В результате она не помнила то, что происходило с тобой, а ты не знала, что творится у нее. Ну, а, учитывая, что время не всегда синхронизировано, то иногда твоя минута была равна ее дню и наоборот. Все просто.

Да! Проще не бывает. Да, что там мелочиться! Элементарно, Ватсон! Зажмурившись, потерла виски. Как же все это принять и осознать?

– Почему, собственно говоря, я оказалась в темнице?

– Ты не помнишь? – поднял брови.

– Не помню!

– Ну, да, конечно. Свои ошибки ты никогда не любила запоминать. Очень удобно, – сказал это так обыденно, будто мы миллион раз вот так стояли рядом, и цивилизованно разговаривали.

… Может, так оно и было?

Снова вспышкой всплывают воспоминания.

Крошечный городок, где-то на задворках, в глуши. Такой, что на карте нет, и дорога к нему одна, и то больше на колею похожая. Даже не город, а деревушка. Пять улиц, да семь переулков. Неровные двухэтажные деревянные дома, церковь на главной площади. Все такое убогое, серое.

Мы, после долгой дороги, останавливаемся в таверне на ночь. Хозяйка, пренебрежительно глянув в сторону грязных, осунувшихся с дороги путников, бросает на стойку ключи от занюханного номера. Там грязно, пыльно, пахнет застарелым потом и старым бельем. Фэйду плевать, он невозмутимо говорит, что видел места и похуже, а меня распирает.

Как это так? Тут же есть и другие номера! Чище, больше, уютнее! Почему мы должны ютится в этом?

Дожидаюсь, когда он отлучается по делам, и иду вниз, требовать справедливости, в результате получается некрасивый скандал с хозяйкой. Она говорит, что недостатка в постояльцах нет, поэтому со своими претензиями могу валить на улицу и ночевать под кустом. Меня трясет от злости, поэтому, недолго думая, применяю свою силу, перехватив контроль над ее телом, втаскиваю женщину на улицу, швыряя в грязь. Мне смешно, а другие постояльцы встают на ее защиту. Глупцы. Начали что-то кричать, грозить, требовать извинений.

…В общем, к утру от города ничего не осталось.

И Фэйд действительно меня не остановил. Он просто не знал, что я творю. В тот момент его не было рядом, он решал насущные проблемы, оставив меня одну.

Когда же вернулся следующим утром к мертвым, безжизненным руинам, долго смотрел по сторонам, не находя цензурных слов:

– Скажи мне, что это сделала не ты? – грозно сверкнул глазами в мою сторону, и мне показалось, что где-то в глубине туманной дымки, я уловила страх.

– Я! – тогда меня распирало от гордости за саму себя, а сейчас, вспоминая об этом, краснела от стыда.

– Что ты натворила???

– Наказала неугодных.

– Тебе этого не простят!

– Мне и не нужно ничье прощение. И терпеть неуважение я не собираюсь.