Так не бывает (СИ) - Рейв Элен. Страница 2

— Думаешь? — иронично кривлюсь. — А вот мне кажется, что эта рубашка меня полнит… уж слишком красная.

Парень тихо посмеивается.

— А тебе всё чёрное подавай!

Лёнька старше меня всего на год, хотя по внешнему виду сложно сказать, что этот темноволосый парень уже давно покинул подростковый возраст. Миловидное лицо, выразительные зелёные глаза с длинными ресницами. Короткие каштановые волосы слегка вьются на кончиках, отчего всегда выглядят несколько растрёпанными. Худощавое телосложение, ростом чуть ниже меня. Хотя с учётом того, что я и сама не сказать, что низкая Лёньку в его невысокости винить несправедливо. Да и привыкла я, что все вокруг обязательно ниже. Как Гулливер среди карликов.

— Хотя, чего кривить душой, — невыразительно пожимаю плечами. — Я искренне рада, что у вас тут девочки не ходят в строгих юбках. Знаешь, как в школе на утреннике: белый верх, чёрный низ и всё такое.

— И хвостики с пышными бантами?

— Ага, точно, — кривлюсь.

— Я б поржал, если бы ты пришла в таком виде… — друг смеётся, а после тише прибавляет, пихая меня локтем в бок: — Серьгу Василич заставил снять?

Киваю с тяжёлым вздохом и прикрываю на секунду глаза:

— Он ясно дал понять, что нечего мне своим пирсингом клиентов распугивать. Мол, не положено… по регламенту, — бубню другу почти на ухо, так чтобы Михаил Васильевич не услышал ненароком моего негодования. — Как будто у меня все лицо пирсингом завешано и метровые тоннели в ушах.

Я уже не первый год являюсь обладательницей скромного гвоздика, расположенного по центру нижней губы. И окружающим этого вполне достаточно, чтобы косо на меня смотреть и считать чуть ли не инопланетянином. Люди вообще странные существа.

— Михаил Васильевич у нас человек пусть ещё и не совсем старый, но консервативный, — Лёнька с учёным видом дёргает плечами. — Кстати, о птичках! Пойдём, я тебе всё расскажу, что да как, пока Василич нам шею не намылил… а то он уже косится.

Парень с опаской указывает подбородком в сторону касс, где как раз и стоит вышеупомянутый Василич со спущенными на кончик носа очками. После тянет меня за руку к стеллажам с плазменными телевизорами.

* * * *

Рабочий день пролетает быстро. Я и опомниться не успеваю, как за окном уже опустились вечерние сумерки. Вот что значит погрузиться с головой работу. Лёнька настолько загрузил меня информацией о разного рода товарах, что я не раз успела пожалеть о выборе именно магазина цифровой техники. Запомнить столько за один присест просто невозможно. Одно радовало, друг попросил, чтобы его на какое-то время ставили со мной в одни смены. К тому же мы учимся на одном факультете, а значит и свободное от учёбы время у нас почти всегда совпадает.

Выхожу на улицу, останавливаюсь перед магазином, дожидаясь, когда Лёня закончит со своими делами. Мой задумчивый взгляд сам собой выбирает точку для обзора — серая пелена пасмурного неба. Тучи за целый день так и не сошли. Воздух холодный, но свежий, будто после дождя, отчего никак не удаётся надышаться. Раз за разом делаю незаметные, глубокие вдохи, довольствуясь последними пасмурными деньками уходящей осени.

Хоть синоптики как всегда и дают свои сомнительные обещания о том, что снег выпадет ещё не скоро, а значит и наступление зимы затянется на неопределенный срок, всё равно кажется, что уже завтра выгляну в окно и ослепну от неожиданно материализовавшейся белизны.

Там, откуда я родом, снег выпадал уже в октябре, да и вообще, ненавистная мне зима всегда начиналась с мерзкой грязи и слякоти, длилась долго и заканчивалась той же отвратительной грязной слякотью. Месяце так в мае. А затем, как бы невзначай наступала осень, как будто лета и не должно быть вообще.

— Ну, я закончил. Пойдём? — голос друга выдёргивает меня из размышлений. Парень вопросительно смотрит в глаза.

И всё-таки он нереально милый, — проносится в голове.

Неудивительно, что уже давным-давно отказался от девичьего внимания и предпочел себе в партнеры молодых парней. Хотя при всей его миловидности в бурных поисках своей второй половинки другу пока не очень везёт. Люди в этом мире странно устроены, или мир в целом такой непутёвый, что симпатичный и невероятно добродушный парень не может найти своего счастья. Если бы я была парнем, то наверняка бы клюнула на такую смазливую мордашку.

— Да. Идём… — киваю с ироничной полуулыбкой, затем быстро перевожу взгляд в сторону. Поправляю лямку своей сумки и направляюсь вперед.

— Что? — в замешательстве спрашивает друг, точно уставившись мне в спину. — Чего так подозрительно лыбишься?

— У тебя-а… гм, тушь растеклась, — не в силах сдержать смешка бросаю через плечо.

— Чего? Какая, на хрен, тушь! — не догоняет Лёнька. — Я не пользуюсь тушью!

— Точно тебе говорю! Тушь потекла. Могу зеркало дать.

— Да ну тебя!

* * * *

После работы ещё некоторое время гуляем по городу, разговариваем о том о сём. С Лёнькой всегда весело. Мы случайно познакомились ещё на первом курсе, прямо на парах, когда он робко спросил у меня: «тут не занято?». С тех пор и общаемся. И плевать я хотела на всякие там предрассудки о неправильности секса между одинаковыми полами. Глупости.

Мы съедаем по порции моего любимого фисташкового мороженого, прежде чем Лёнька отправляется домой, надеясь ещё успеть, хоть немного подготовиться к завтрашней лекции.

Я же решаю прогуляться и несколько остановок иду пешком в сторону общежития.

Возвращаться почему-то не хочется.

Неторопливо шагаю по проспекту, стараясь держаться поодаль от шумной дороги, где без конца снуют цепочки разношёрстных автомобилей. Разглядываю яркие огни города, дома, рекламные вывески. Сто раз их видела. И всё равно смотрю так, словно вижу впервые. Словно оказалась на этой улице впервые. В объятьях доселе незнакомого шумного мегаполиса. На душе непривычно спокойно, мысли лениво блуждают по витиеватым закоулкам мозга, полностью отрешённые от внешнего мира. Далёкие. Почти что чужие.

Погода шикарна.

Даже несмотря на то, что небо стало ещё более тёмным, предвещая наступление ночи. Однако блеклый свет всё равно кое-где пробивается через гущу мутных облаков. Кажется, что вот-вот пойдёт дождь, но как будто по чьей-то злой или, быть может, всё-таки доброй воле, небо до сих пор отказывается излить на землю холодные ноябрьские потоки.

Я как раз прохожу мимо небольшого сквера, расположенного в одном из ничем не примечательных двориков города, когда на глаза попадаются парные детские качели. Не те маленькие и цветастые, что сейчас красуются на каждой детской площадке, а старые. Облезлые, массивные и невзрачные. Поставленные тут ещё в советские времена. По виду кажется, что стоят целую вечность, настолько старо и неухоженно выглядят. Только что не проржавели до основания.

И почему их до сих пор не убрали?

Внезапно хочется сесть и покачаться, как это бывало в детстве. Легко перепрыгиваю низкую железную ограду, целенаправленно иду к тем самым качелям. Надо же! На одних ещё сохранились дощечки. Какое приятное стечение обстоятельств. Так, по крайней мере, не придётся морозить задницу об железяки. Прижимаю сумку к груди и довольная плюхаюсь на сиденье. Елозя ногами по рыхлому песку, совершенно не боясь запачкать свои до блеска начищенные сегодня утром чёрные кроссовки, начинаю лениво покачиваться. Взглядом нахожу точку для внимания на далёком просвете горизонта, виднеющегося меж двух пятиэтажек, над крышами зданий вдали.

Какое-то время сижу в искренней надежде, что сильно припозднившийся дождь всё-таки соизволит разродиться. Однако он, словно назло моему нетерпеливому желанию промокнуть сегодня до нитки, отказывается проронить даже каплю влаги.

Погружаюсь в собственные мысли, вспоминаю Лёньку, и его рассказ о каком-то новом мальчике, с которым он познакомился через каких-то там своих знакомых. Вспоминаю его как всегда бурный и невероятно эмоциональный рассказ о том, какой он красавчик (этот его новый знакомый) и о том, что Лёнька намерен приложить все силы, чтобы добиться своего нового избранника. Эти мысли вызывают невольную улыбку на лице. И я улыбаюсь. По-дурацки, наверное. Сижу на этих, истерзанных временем, старых качелях, что сейчас кажутся мне роднее кого бы то или чего бы то ни было. Думаю о своём безнадежно добродушном друге и улыбаюсь.