Чужбина с ангельским ликом (СИ) - Кольцова Лариса. Страница 104

— Ты ни о чём не пожалеешь, — сказал он.

— А дети… вдруг появятся? — пролепетала она.

— Не появятся без моего желания, — ответил он. — И не думаю, что тебе они необходимы в данное время.

Разговор происходил на пустынной лестнице, заканчивающейся там, где и располагались на самом верхнем уровне «Зеркального Лабиринта» лаборатории и прочие помещения для сотрудников Руда-Ольфа заодно с его личными рабочими апартаментами. Лестницей пользовались редко и лишь те, кто знал о её существовании, она считалась запасной. Потому и лифт там отсутствовал. Жених стоял на такой дистанции от своей невесты, что всё происходящее казалось Иви каким-то розыгрышем непонятного свойства. А тут ещё Рэд-Лок вышел на лестницу из своего, ниже расположенного, рабочего помещения, глянул дико как безумец на них, проворно нырнув обратно. Руд-Ольф не придал появлению Рэда никакого значения. Ведь ничем предосудительным они не занимались, лишь тихо разговаривали.

— Я так понимаю, что вам всего лишь необходима временная наложница? — вдруг выдала Иви, девушка вовсе не глупая и отнюдь не застенчивая.

— Понимай, как хочешь, — ответил он. — Тебе важен ритуал в Храме небесного света, — он постоянно называл Храм Надмирного Света неправильно, — Мне же необходим полноценный отдых для восстановления душевного и физического равновесия. Ты для этого мне подходишь. Или я тебя не устраиваю?

— Зачем спрашивать, если моя мать уже заказала мне платье в дорогущей «Мечте», хотя могла купить и подешевле. Я бы не возражала… вам ведь всё равно, как я выгляжу…

— Напрасно твоя мама потратилась. Ар-Сен упомянул, что твой отец умер недавно. Надо полагать, вы с мамой не роскошествуете. Только если ты думаешь, что мне всё равно, кто будет рядом со мной в моменты всегда ценного для меня отдыха, ты заблуждаешься. Ты красива, а я ценитель прекрасных форм в этом прекрасном, но скудном именно что на человеческую красоту, мире. Будь иначе, на твоём месте могла быть и другая девушка. И даже та строгая дама из Администрации города, Лата-Хонг. Она ведь тоже красивая женщина… Но я выбрал тебя…

Тут Иви обмерла. Он назвал имя её матери, не зная, что Лата-Хонг и есть её мать! И у неё язык не повернулся сказать ему, что Лата-Хонг… Обычно безудержно болтливый язык Иви становился деревянным, когда Руд-Ольф находился рядом. Странный жених-мутант даже не придал ни малейшего значения тому, что у неё с Латой одна и та же родовая приставка к имени. Поднялась со дна какая-то душевная муть и уже не осаждалась, ввергая Иви в болезненную покорность и безволие. И причиной всему было отсутствие даже намёка на любовь со стороны жениха, сколько в него ни всматривайся, как в тот самый провал лестничной клетки, откуда веяло головокружительной пустотой. Впервые в жизни она поняла, что значит быть особой девой, когда у той не спрашивают, а любит ли она того, кто и желает провести с ней «насыщенную ночь» или «сладостный день».

— Эй! — он схватил её за подол платья, когда она свесилась вниз, опираясь на ограду лестницы. Зачем? Она и сама не соображала. Просто тянуло смотреть вниз, в глубокий, как бездонный колодец, лестничный пролёт. Упади туда, и костей не соберёшь. Страшно-то как! Бедняжка не знала, что отдалённое грядущее готовит ей именно такую страшную гибель, когда ревнивый и очередной возлюбленный скинет её вниз с высокого здания в одном из городов континента, да так, что треснет её очаровательная легкомысленная голова, как и швы на великолепном платье…

Но в данное время ничего подобного и не просматривалось на светлом горизонте её юного существования. Разве что набежали на этот горизонт облачка неясности из-за раздумий о завидном, если объективно, но непонятном и нелюбящем женихе. Почему не способен он любить душевно при том, что его явно к ней тянет? Она обернулась к нему и внезапно повисла на нём. Он в ответ обхватил её жадно, оглаживая спину и бока, — Решила полетать как бабочка? Не уверен, что такое у тебя получится. Крылья же отсутствуют. Не дуйся, детка. Я потому и держу дистанцию, чтобы не присвоить тебя раньше времени… Надеюсь, мы с тобой поладим…

Но во время очередной поездки зеленоглазый чокнутый мутант, будто и не было их разговора на лестнице и запойных поцелуев после, — которые Иви ему позволила, и которые оценила по самой высшей шкале, когда начинают дрожать колени и хочется упасть, — вёл себя как безличный и хронически не высыпающийся штатный водитель. Из тех, кому и полагается молчать, если к нему не обращаются с вопросом. Тут уж накопившийся внутренний протест достиг критического уровня, — в ней вызрело решительное намерение отказаться от него как от жениха. Мысленно она уже стремительно неслась к выходу, как и после поцелуев на лестнице, чудом не свернув себе шею. И успокоилась лишь тогда, когда он хлопнул дверью у себя на этаже, — в погоню не пустился, к себе не утащил…

Она очнулась. Под её ногами слегка вибрировало от движения днище машины, как та самая последняя ступенька лестницы, где она и миловалась с немилым женихом. Пусть хранит свою рубашку для другой, пусть платье мать отдаст в лавку вторичной роскоши, где ей заплатят лишь половину его истинной стоимости, но порог Храма Надмирного Света она с ним вместе не переступит! Лучше сбежит из «Лучшего города континента» вместе с тем чернобровым дружком — превосходным пловцом и отважным драчуном с теми, кто её задевал или заглядывался до неприличия. Он про жениха пока что ничего не знал…

Уже в столице жених неожиданно вынул деньги из кармана куртки и протянул ей, — Купи себе что-нибудь для забавы, детка, — и, смеясь одними глазами, видимо, ждал, что она опять разозлится. Но Иви, девушка практичная и страдающая от хронического безденежья, такой вот дар приняла. И даже не поблагодарила. Ведь не посторонний дядя дал за негодную услугу, а жених. Как аванс за будущие супружеские радости с такой вот стройной и заметной для всех девушкой. Она даже разрумянилась от удовольствия. Не от предвкушения супружеских радостей, конечно, а от предвкушения приятных трат на то, чего и захочется.

— По крайней мере, тебе будет, что вспомнить обо мне без тех обид, что ты на меня и затаила, — и, пошарив в другом кармане, вытащил ещё одну пачку денег, — Эти маме отдай. Как компенсацию за немалые траты. Только точно отдай. Тебе же, я думаю, хватит на твоё баловство?

В столице, набродившись по Торговым центрам со всякой всячиной, она вдруг сообразила, — деньги вовсе не выданный аванс за будущее счастье, а откуп от неё и от мамы! Он передумал становиться её мужем? И она, обладая плохо пока что осознаваемой врождённой интуицией, смутно почувствовала, что он выбрал себе другую, ту самую хозяйку «Мечты». Потому и обругал Ан-Тона, суя ему значительные деньги за изготовление всего лишь одной, пусть и особенной рубашки. Поэтому и млел от запаха этой же рубашки, преобразившись и лицом, и голосом в кого-то, кого Иви не знала… Уж такому-то и она бы не отказала во взаимной нежности. Ибо нежность женщины возникает как ответ на такое же звучание мужской души…

Она всё же решилась подойти к начальнику Ар-Сену, — тоже мутанту, наделённого светлыми глазами, — к удивительному и доброму человеку, но всё же иерархически недоступному для пустяковых просьб или капризов низшего персонала. Ар-Сен же не являлся её родственником, не был и близким ей по духу и увлечениям, как те парни из её компании. Она всегда перед ним робела, впадала в трепет при его обращении к ней напрямик. Но осмелилась сказать, что если он держит её за курьера, то пусть платит дополнительные деньги. Она устала мотаться в столицу с важными документами, за сохранность которых должна нести ответственность. И отвернула лицо, скрывая слёзы, льющиеся от эмоционального напряжения. Ар-Сен очень удивился, что такие пустяковые нагрузки ей в тягость.

— Это же в рабочее время твоё происходит, — сказал он.

Иви ответила, — Меня мутит, когда я еду в машине. Лучше уж я, оставаясь на своём месте, согласна на дополнительную работу.

Ар-Сен вздохнул, но навязывать ей курьерскую нагрузку перестал. И дополнительной работой не обременил. Это было против его установок. Лучше чем у Ар-Сена не могло быть нигде, не только в «Зеркальном Лабиринте», но и во всём «Лучшем городе континента». Так и говорил ей Инар Цульф, когда привёл её на эту работу, выполняя просьбу Латы. «Тебе повезло, моя девочка, что я отыскал для тебя такую завидную денежную должность, среди таких человечных коллег, которых ты и сроду нигде не встречала. Не работа у тебя будет, а каждодневный праздник».