Чужбина с ангельским ликом (СИ) - Кольцова Лариса. Страница 40
— Чего бы это я должен понять?
— Я давно знал твоего отца, Арсений. Он вошёл со мною в контакт, то есть это я сумел подобрать к нему ключи. Твой отец вызвал тебя сюда как своего продолжателя, как того, кто примет дальнейшее и совсем не простое, совсем не быстрое участие в переформатировании несчастной и уникальной, прекрасной Паралеи. Тут работы не на одно поколение. А ты думал, что? Как в той сказке про колдуна? Вырвал волос из бороды и вырос тёмный лес? Бросил платок и появился остров в океане? Я и не предполагал, что материал окажется настолько и неподходящим. Твой отец совсем другой, чем ты. Он всё понимал правильно. Он считал, что и ваша Земля катится не совсем и туда, куда её направил Всевышний. А это очень плохо, Арсений. Это очень больно и трудно — выправление неправедных путей.
— Я ненавидел своего отца. Нет у меня никакого отца. Он от меня отказался. Бросил.
— Он вовсе тебя не бросил. Он любил тебя и, думаю, любит по сию пору. Но он подвижник, Арсений. Он не способен жить только для себя, ему это не интересно. Таков и я. Мы сразу нашли с ним общий язык.
— А Хагор? А Инэлия? Они кто?
— Они биороботы. Не в том смысле, что искусственно сделанные, если ты так подумал. Но искусственно подавленные, они были запрограммированы на исполнение чужих целей. Уверяю тебя, Арсений, даже если я потерплю фиаско, процесс уже запущен и будет продолжен. И даже тот, кто мне теперь враг, будет моим соратником в будущем. Впоследствии, спустя годы, ты всё это вспомнишь, ты много к тому времени осознаешь и захочешь сюда вернуться. К сожалению, сейчас всё пошло не так, как замыслили мы с твоим отцом. Одного только я боюсь, что встреча здесь с Хагором может привести тебя к неожиданному краху в твоём будущем. Хагор очень опасен. Даже не столько он сам, как те, кто им управляют. Ведь ты думаешь, поболтал с безумцем и делу конец? Нет, Арсений. Он уже сумел за тебя зацепиться, и нужна немалая сила, чтобы суметь противостоять тем, кто настолько далеко продвинулся в своём развитии по сравнению с тобою. Не скажу, что это произойдёт в ближайшее время, и даже, возможно, за пределами Паралеи, но они никогда не простят тебе нарушение своих замыслов, а может, и разрушение попыток их воплощений в будущем.
— Они? Это кто же?
— Проектные мудрецы — самозванцы на место Всевышнего из того самого Созвездия, которые возомнили себя строителями Вселенского Рая, а всех прочих бесхозным бездуховным ресурсом, вроде кирпичей, чтобы сложить из них свою конструкцию. Я всегда понимал их неправду и их заблуждение. Я сам сбежал из их Рая. И я всё равно прав, даже если я не прав в своих отдельных поступках или проступках. Это уж как посмотреть.
— Если это правда, то, что ты рассказал, не убивай землян на «Финисте»!
— Он, тот юноша, кто находится в числе экипажа, будет использован как орудие, Арсений. Ещё немного, и они надолго отвалятся от этой планеты, поскольку будет закрыт тот портал, через который они присосались к этому миру. Я должен так поступить. Подумай сам, сколько звездолётов и экипажей гибнут и исчезают в пределах даже отчасти изученной Вселенной. А тут ещё один экипаж. Да ведь на кону целая планета и её будущее! Слушая тебя, Арсений, я вдруг понял, до чего же моя внучка была права, что выбрала другого землянина вместо тебя. Он, конечно, не без фокусов, этот Венд, да и Хагор — зараза подцепил его за ребро, но он сильный, и он сорвётся с крючка Хагора. Он уже и так надорвался, бедный убогонький Хагор, он тащит настолько и непосильную ношу. Ведь он сам, Хагор, и является этим живым крючком. Эх, Арсений! Поверил я твоему отцу, а зря! Надо было сразу мне включать в свой проект того Рудольфа Венда, а не тебя. А последняя тайна, что я тебе открою, это та, что и сам я являюсь таким вот одушевлённым крючком для человека, кто был вашим прошлым ГОРОм — для Разумова. И он сюда вернётся, уж будь уверен, когда ваши земные иерархи от него отстанут. Паралея будет справедливой и процветающей.
Арсений бессильно откинул голову и стал проваливаться в вязкую бесцветность, хватая при этом старика за край его плаща…
Он очнулся без всякого понятия, почему он лежит тут, и кто это столь заботливо подложил под его затылок какую-то нелепую вышитую подушечку. Он сел, рассматривая затейливый узор-пейзаж на ней. Синие цветы уходили в горизонт, отмеченный голубеющими горами, — на одной из вершин сияла зелёная пирамида. Она была вышита особыми голографическими нитями, что создавало иллюзию её объёмного свечения. В голове Арсения клубились обрывки странного сна, имеющие неприятный багровый оттенок. Он отшвырнул подушечку от себя и, разжав ладонь, увидел в ней обрывок багровой тряпки, не понимая, что это. Аэролёт стоял невдалеке, и он вспомнил, что он прилетел сюда в свои законные выходные для привычных уже поисков драгоценных артефактов. Драгоценных, понятно, только для него одного. Они мало кого волновали на их базе.
О том, как он притащился на базу, как бухнулся в постель, даже не раздевшись толком и скрыв от Венда, ставшего ГОРом, встречу со страшным стариком, Арсений чётко не помнил. С не покидающим его, то усиливающимся, то затухающим головокружением, он приготовился к своему смертному часу. Даже в жутком предощущении этого смертного мига он ни за что бы никому и ничего не рассказал. Он даже не понимал, а как это сделать? О чём рассказать? О том, что его накрыло безумие? Сильная потливость, слабость, спазмы в области живота, всё это, вызванное, скорее всего, пережитой встряской, мешали ему не только встать, а и просто связаться с доктором Штерном, обитающим в соседнем с ним жилом помещении. Да и доктора могло не оказаться в личном обиталище. Он не всегда там и ночевал, оставаясь в подземном городе. Прибегнув к многолетнему и испытанному методу релакса, он ощутил некоторое облегчение и, даже не заметив перехода в фазу поверхностного сна, внезапно ощутил прикосновение. Прохладная, удивительно атласная и явно женская ладошка гладила его лоб. Ласкала его коротко остриженную голову, щекотала за ушами, будто он был котом. Арсений едва не замурлыкал от удовольствия и радости, что противные ощущения перестали его терзать.
— Открой глаза, — прошептал нежный голос, — я хочу видеть твои небесные глаза. Я скучаю по ним, по их волшебному излучению…
Окаменев уже от изумления, Арсений открыл глаза. Он пребывал в удивительной, освещённой предвечерним светом, комнате, поскольку в арочное и вытянутое до пола окно был виден перламутрово-янтарный закат, разбавленный нежной зеленью угасающего неба. Облака в форме розовато-бирюзовых хвостов огромных павлинов нависали над разлитыми закатными водами миражного озера. Как ни красивы были рассветы и закаты в горах, да и вообще в Паралее, такой дивной панорамы он ещё не видел. Пошевелив руками и ногами, проверяя, что он жив, не окостенел и не умер, Арсений повернул голову в сторону той загадочной фигуры, которая и производила ласковые манипуляции над его головой и ушами. Вначале он увидел платье точно такого же цвета, что и павлиньи небесные хвосты, — розовато-бирюзовое, совсем юные тонкие руки, обнажённые до самых плеч, также юную шею и нежный овал лица. Определить платье ни как красивое, ни как нелепое, он не мог по той самой причине, что для него вообще всякая женская одежда была избыточностью, хотя и необходимой по понятной причине. Да ведь к этой избыточности женщины умудрялись навешать такое количество никчемных и ни с чем не сообразных деталей и прочей мишуры, что Арсений просто диву давался, как им это удаётся — изобретать такое, тратить на всё это творческие силы, время и прочие материальные ресурсы. И мужчин невольно в эту глупость вовлекали, навязывая им само понятие моды. Сам Арсений никогда не был озабочен тем, что на нём висит, главное, чтобы удобно было, тепло, если необходимо, свободно и чисто. Так что с определением убранства таинственного и явно женского существа, — было оно роскошным или обычным, — он затруднялся. Оно было под стать небу за окном — феерическим. Само лицо не просматривалось чётко, поскольку девушка сидела к окну спиной. Длинные волосы, показавшиеся скорее тёмными, чем светлыми, были распущены по плечам.