Чужбина с ангельским ликом (СИ) - Кольцова Лариса. Страница 67

«Какой же горечью полны твои рассуждения, Ифиса»

«Поскольку это только моя личная философия, предоставляю тебе выстрадать собственную».

— Сейчас Нэя сделала нам предложение! — Опекающий меня Реги-Мон вёл себя так, что он мне за счастье, а я окончательно поселилась в его кармане, хотя сам он вряд ли и испытывал ко мне нечто большее, чем привязанность, идущую из детства. — Она всех угощает! И это будет дар Нэи всем нам. Она же сегодня одна из всех на подъёме. Деньги теперь не проблема. Пусть и на время, а время это наше! И сказал он; хорошо!

Я стояла обескураженная его выходкой, деньги у меня в сумочке были, но накормив приличную толпу голодных творцов, я останусь без всего. А мне ещё жить и жить. А те, что должны прибыть за увезённые куда-то картины, их не сразу и получишь. Не завтра, это точно. Свои же деньги он тратить и не собирался, что было мне ясно. Он так и сказал, что денег хватит только на то, чтобы расплатиться за аренду мастерской и жилья в Творческом Центре, со старыми неотложными долгами, а там, как обычно. Где удача улыбнётся, а где… «Милые женские губы», — добавила я мысленно. А губы он любил целовать только у небедных вдовиц или у разбогатевших внезапно и на короткий срок актрис. Не брезговал он и мелким мошенничеством, имея непонятные тёмные связи с уголовниками по прошлой своей жизни. Реги-Мон — бравый и талантливый красавец ничуть не стеснялся такого вот бездарного существования и не боялся непредсказуемого будущего. Или же давно не думал о нём.

И все принялись оживлённо обсуждать, куда нам лучше пойти. Кто-то пошёл искать частные, обслуживающие солидных пешеходов машины, у кого-то имелись и свои личные средства передвижения, но они как более благополучные были обособлены от прочих и нищих. Хотя на приглашение отозвались все без исключения. Меня никто не позвал к себе, так как я была схвачена Реги-Моном, который всех щедро угощал за мой счёт, даже не поинтересовавшись, хочу ли этого я? Я их никого и не знала. И они до той покупки смотрели на меня как на выскочку, невесть что о себе возомнившую. Во всяком случае, картины Нэиля они одарили, в лучшем случае, хмыканьем себе под нос, а мои и вовсе проигнорировали. Ну, затесалась тётка не в свой огород, бывает, мы добрые, мы потерпим. Это не было справедливо, но они тоже боролись за свой жизненный ресурс как умели. Возможно, Реги-Мон и был им обязан отплатить за меня.

Ко мне опять подошла Мира — «помпезная колонна» по определению Реги-Мона, счастливая жена преуспевающего художника и несчастная мать одновременно. Обдав меня чрезмерно-насыщенным запахом дорогущих духов, почти прижавшись ко мне горячим и грандиозным туловищем, — даже атласная ткань её ширмы излучала обильное тепло в окружающее и остывающее пространство, — она сказала почти на ухо, — Реги-Мон хитрец. Не верьте ему. Он пасётся на сдобных хлебах Ифисы. Она его практически содержит. Вы ему не нужна. Он всё из вас высосет, да и будет таков. — Трудно было не уловить обиду в её словах. Мира не могла слышать отзывов немилосердного Реги-Мона о себе, значит, обида была вызвана чем-то иным. И неисправимый гуляка лгал о том, что она для него нечто вроде неодушевлённой колонны. Удивительный был вечер, Мира и сама вдруг открылась мне или отлично понимала случайность и сиюминутность моего появления здесь. — Бросьте его! Я открою вам тайну. У меня один из моих детей от него, — тут она пошатнулась, едва не загремев со ступеней, и я, наконец, поняла, что она сильно пьяна. Я быстро и ловко схватила её за руку в пышном рукаве, и Мира удержалась, навалившись на меня душистым распаренным телом. Какое-то время мы вместе покачались в попытке сохранить равновесие, удержались и дружно рассмеялись.

— Милочка, вы не только талантливы, но и добры!

— Как же муж? — полюбопытствовала я, возвращая её к теме детей и понимая её полную открытость в данный момент. Не она интересовала меня, а Реги-Мон, понятно.

— Что муж? Он обожает меня и наших детей. Что ему за разница? Он глух и слеп, как и все мужья на свете. Я же вышла за него абсолютно нищего, будучи сама единственной наследницей состояния своей матери. А на что, по-вашему, мы и купили Творческий Центр? На мои средства. Я сделала ему имя и сотворила известность. Вы же не думаете, что он талантливее всех прочих?

Я ничего о нём не думала вообще, не знала его работ, как и его самого не видела ни разу. Мира продолжала, уверенная, что нет человека в столице, не наслышанного о талантах и преуспеянии её мужа. — Да тот же Реги-Мон или ваш брат гораздо более были одарены Надмирным Светом. Были, поскольку ваш брат погиб, а Реги-Мон, в настоящем халтурщик и мошенник, закопал свой талант в куче мусора. Я же знала его и Нэиля ещё в нашей совместной юности. Впрочем, Нэиль так и не сможет постареть уже никогда. Я тоже была так хороша в те времена! Я была стройной, длинноволосой, и если бы не выскочка Гелия, кто знает, какой была бы моя жизнь теперь… Как сестре незабываемого Нэиля я вам открою, что вынуждена была срочно пройти обряд в Храме Надмирного Света с первым встречным и неказистым человечком, чтобы прикрыть своё падение… Моя первая дочь-крошка была воплощённым синеглазым чудом. Она с первого дня смотрела осмысленно и серьёзно. Все акушеры сбегались на неё посмотреть в том родильном доме, где я и родила. А уж они-то всякого насмотрелись за свою практику. И кто-то из них выкрал мою крошку, пока я валялась там, приходя в себя. Конечно, кто-то из того нищего отродья имел заказ на здорового и уникально-красивого младенца. Похитителя так и не выявили. А кто бы и стал этим заниматься? Я? Или моя мать, которая была только рада такому повороту событий. Мужу сказали, что ребёнок умер от инфекции. А он и не расстроился особо-то. Как будто и догадывался о том, что малышка не имела к нему никакого отношения. Да знал, наверняка! Такие кругом нравы — донесли до его ушей всю правду, уж расстарались. В чём другом они и не шелохнутся, а уж как дело доходит до причинения вреда ближнему, тут каждый третий — бескорыстный активист. Я знаю, о чём я говорю. Я познала жизнь! — Мира затряслась от рыданий, как только что сотрясалась от смеха. Я ощутила влагу чужих и горючих слёз пополам с её слюнями на своих голых плечах, но отстранить подвыпившую женщину не могла, проникаясь жалостью к ней и к похищенному младенцу, рождённому непонятно от кого. Кто был её первым и давним возлюбленным? Нэиль? Могло ли такое быть?

— Как только Реги-Мон заикнулся о том, чтобы выставить картины Нэиля, пусть и любительские, я сразу дала разрешение. Я будто прикоснулась к живому Нэилю опять. Поэтому я и взяла себе две его картины… я проплакала весь вчерашний день, пока устраивали выставку… И вот результат, сегодня утром встала вся опухшая и разбитая. А вы подумали, что я пьяница? Я и выпила-то со всеми, чтобы развеселиться и забыться…

Я не имела ни одной мысли на её счёт, да и рассмотрела детально только тогда, когда она приблизилась к Реги-Мону и заговорила. А так, не отделяла её от толпы прочих разряженных женщин в Творческом Центре. Мира заметно вдыхала меня, едва не воткнув свой крупный, но вполне себе красивый нос в мои волосы. — Что за уникальные духи у вас? Где вы их приобрели? Какой поэтический образ им дан при названии?

Тут я должна пояснить, что духи на Паралее имели всегда сложное и зарифмованное наименование. — «Сновидения цветов об утраченной звёздной прародине», — сказала я. — Мой бывший муж, а он был химиком и фармацевтом, разработал когда-то эксклюзивную формулу специально для моей мамы. Моя мама была его воспитанницей. А уж мама оставила мне свой запас. У духов такая особенность, что в течение многих лет ингредиенты не разлагаются на свои составляющие, а запах не улетучивается, как свойственно обычным отдушкам и эфирным маслам. Фиксатор запаха засекречен. Такими духами обладала ещё одна женщина. Гелия Хагор.

— О-о! — протянула Мира, — так вот откуда у Гелии были такие потрясающие ароматы. А что, ваш бывший муж тоже был когда-то под влиянием чар Гелии?