Внучка жрицы Матери Воды (СИ) - Кольцова Лариса. Страница 43

Я была сбита с толку и испытала сильное унижение.

— Но я же пришёл не к ней, лживой шлюхе, а к тебе. Не обманывай себя. Ты хочешь того же, что и я. Я прочитал твой зов ещё в первую встречу с тобой, потому и пришёл. Я не сюсюкаю с тобой, как с неполноценной глупышкой, именно потому, что отлично вижу, ты мне ровня, ты мне пара. Ведь вначале я всего лишь хотел пополнить тобою свою коллекцию впечатлений, и вовсе не ожидал, что ты настолько уникальная девушка.

— В какую коллекцию? — его слова показались абсурдными, но и сам он раз за разом проявлялся в моей жизни разве не абсурдом? Пусть и прекрасной наружности. — А если кто не хочет в твою коллекцию?

— Кто не хочет, тот и мне не нужен. Поторопись со своим решением, нужен ли я тебе? А то вполне можешь опоздать.

— И что тогда произойдёт?

— Вполне может быть такое, что полузвериные руки мутанта оторвут крылья у воздушной бабочки, расплющат податливое тельце, — сказано было безо всякой улыбки или игры. — Не думай, что будет иначе, если ты упорхнёшь. От того, что ты мне сильно нравишься, я не буду твоим неусыпным стражем. По той простой причине, что мне некогда, и я не принадлежу себе как окружающие тебя бездельники и прочие разукрашенные под героев, но всегда трусливые актёры. Ты будешь в безопасности только тогда, когда будешь жить со мной.

Было очевидно, что «акробат», он же «волшебник» не шутит. Он выглядел серьёзным.

— Где я буду жить с тобою? В каком смысле …

— В том самом смысле, в каком подружки Гелии мечтают об этом. Да я не для них созданный мечтатель. Мечтать я хочу только вместе с тобой, — в пристальных глазах не было и намёка на мерцающую игривость. Он сразу разонравился мне, став каким-то подобием ужасного Чапоса — подавляющей личности. Только личностью очень необычной, завораживающей…

— Тот, кого ты обозначил мутантом, носит имя Чапос? — пролепетала я с усилием. Как будто Чапос и впрямь обладал свирепой и коварной силой. Лично мне он таковым уже не казался. — Мой отчим убьёт Чапоса, если он посмеет…

— Он и не посмеет. Только не из-за твоего отчима, перед которым он утратил прежний страх, а потому, что боится меня.

— Все боятся моего отчима! — сказала я не без гордости.

— Я не боюсь твоего отчима, — ответил он.

— И зря! — вскричала я, видя его попытку прекратить наше затяжное общение, чуя, что он куда-то вдруг заспешил, внутренне засобирался уходить. А мне хотелось бесконечно его удерживать рядом, как ни затянулись наши разговоры. Последующие мои слова вдруг посыпались сами собой, как бусины из опрокинутой коробки.

— Ты даже не подозреваешь о том, какие силы вовлекли вас всех в такой расклад событий, где вы вписаны в чужие проекты, даже не понимая этого! И это проекты враждебных друг другу высокоразвитых существ, а вы между ними. Вас тоже хотят как-то использовать. И никто не знает, чей именно проект победит. То, что кажется тебе безумием старого пьяницы, отца Гелии, на самом деле намного превосходящая тебя сила! — что я такое прокричала, и сама не поняла. Он долго молчал.

— В чём же суть этих проектов?

— Суть — захват будущего. Но одних интересует лишь выживание собственного мира, будущее Паралеи им безразлично. А другим важна сама Паралея.

— Хочешь сказать, что пришельцы пребывают во взаимной борьбе меж собой, не только с нами? А ты многослойная штучка, оказывается. Кто же тебе приоткрыл такие вот тайны?

— Бабушка, — брякнула я первое, что и пришло на ум.

— Твоя бабушка — конспиролог?

Я не понимала такого слова. Оно было произнесено на чужом языке.

— Она что же, входила в контакт с пришельцами? Или ей об этом рассказал сын до того, как погиб?

— Папа ни о чём ей не рассказывал. А бабушка сама столкнулась однажды с пришельцем.

— Где же?

— В предгорьях, где она собирала свои травы. И один из них с золотыми волосами катал её по небесной тверди в прозрачной колеснице. Она сказала, будь она молодой, она лишилась бы сна от подобной красоты.

— С золотыми волосами? — он невольно потрогал свою остриженную макушку. — Получается, ваша семья наделена загадочной особенностью входить в контакт с обитателями иных обитаемых систем. Ну, а если никаких пришельцев не существует?

— Кто же тогда ты?

— Я говорю о тех, одного из которых ты обозначила Хагором. Кого ещё ты знаешь?

— В детстве видела одного маленького доброго старичка в зелёной рубашке. У него были странные кристаллы в сумке. Он умел обездвиживать и отнимать память у злых людей, прикасаясь к их лбу таким вот кристаллом. Он лечил людей, знал будущее и предсказал мне встречу с тобою. Его звали Хор-Арх. Я запомнила.

— Впервые слышу такое имя. Но если они обитатели Паралеи и были ими всегда? Древние автохтоны, сохранившиеся в отдалённых и закрытых областях вашего мира?

— Этого я не знаю.

— Ты знаешь намного больше, чем говоришь мне.

— Разве это не норма в общении людей меж собою? Никто и никогда не говорит всего.

— А ты скажи мне о том, о чём никогда не говоришь другим.

— О чём? — я искренне не понимала, чего ему надо знать ещё.

— Ведь ты и о Гелии знаешь то, чего не знаю я.

— Что именно я могу знать о Гелии? Она твоя жена и мать твоей дочери.

— Ты отлично осведомлена о том, что у неё, как и у Паралеи, имеются два спутника. Каково же имя второго? Уж точно это не маленький старичок Хор-Арх. Вот задала же ты мне задачу с этим Хор-Архом…

— У Паралеи три спутника. Есть ещё тот, который виден лишь над океаном.

— Кажется, у того спутника имя Регимон. Точно такое же, как у твоего верного охранителя.

— Кто верный охранитель? Реги-Мон? Да это смешно! Более неверного парня, чем Реги, нет во всём квартале Крутой Берег, — выпалила я, нисколько уже не дорожа доброй репутацией Реги-Мона, как и своим исчезнувшим к нему чувством.

— А ты ценишь верность? Считаешь, что любовь возможна без верности и полного доверия?

— Не считаю, что такое и возможно.

— Правильно считаешь. Значит, никакой любви с твоей стороны мне ждать не приходится, поскольку у тебя нет ко мне никакого доверия.

— Есть, но… — пролепетала я, пугаясь не столько его вопросов, сколько изменившегося тона его голоса, властного и давящего.

— Кто является вторым спутником коварной звёздочки по имени Гелия? — он будто вёл допрос, став пугающе чужим. Ни на весёлого акробата, ни на доброго волшебника он уже не походил.

Мне показалось, что я померкла в его глазах, поскольку он рассматривал меня без всякой уже нежности. Едва ли не патологический скачок в его поведении, вызванный на самом деле резким сбросом с себя всех его игровых масок, ввёл меня в состояние близкое к потрясению. Я увидела перед собою реального чужака без возраста и понятных чувств. Нет, он не стал старым, но мальчишеская живость взгляда пропала. Как и обволакивающе-зримые, смягчающие его чёткое лицо излучения, идущие из его распахнутой мне навстречу души, погасли. Будто душа наглухо захлопнулась. Ни искрящейся лёгкости, ни доброты не было и в помине. Он стал вдруг массивен и суров по виду. И я внезапно поняла, за что не любит его Гелия. Он не мог перед нею ни во что уже играть. От многолетней усталости, вызванной жизнью в нелюбимом и чужом мире, от её неприятия всех его игровых ролей и ненужности ей лично его несомненных талантов. Но и внезапное, почти мистическое озарение, охватившее меня, ничуть не отменяло моей любви к этому чужаку, ставшему настолько необходимым. Не знаю, чувствовал ли он ответное родственное доверие, но он опять приблизился ко мне вплотную.

— Зачем ты так смотришь на меня? — пролепетала я.

— Как?

— Я ощущаю себя обездвиженной и мне трудно дышать…

— А ты собралась бежать? Так и беги. Разве я удерживаю тебя?

— Чего ты от меня хочешь? — спросила я.

— Вопрос неправильный. Ты отлично знаешь, чего я хочу…

— Разве я дала повод к такому отношению?

— А разве нет? Разве ты сама не желаешь присвоить меня точно так же, как того желаю я?