Мягкая кукла (СИ) - Исаева Анастасия. Страница 40

Отодвинув от себя пальцем телефон, взяла кружку с остывшим чаем и положила ледяные ноги на батарею. Вот так же десять лет назад она сидела одна в опустевшей квартире и думала, что никогда не выберется из одиночества. Выбралась, разумеется.

Глава 20

— Вера, здравствуй.

— Добрый день, Галина Николаевна.

— Это правда?

— Смотря что вы хотите уточнить.

— Твое поведение, конечно!

— Тогда неправда. Я прекрасно воспитанная, справедливая и заботливая.

— То есть, не ты изменила Сереже и ушла, забрав дочь?

— Вы специально упустили ситуацию, побудившую меня к этому, или просто не в курсе поведения своего сына?

— Сережа не единожды предложил тебе мировую.

— А вы с какой целью звоните?

— Спасти вашу семью, Вера. Что ты выдумала? Ну сглупили, бывает. Разберитесь и оставайся. Каролине нужен отец.

— А что, отец он только если мы женаты?

— Слышала, наверное, что разведенный мужчина снова становится холостым?

— К женщинам это тоже относится.

— Нет, Вера, ты будешь женщиной с прошлым. И с ребенком.

— Каролина лучший в мире ребенок. Я не возражаю быть ее мамой.

— С тобой невозможно разговаривать.

— В таком случае — до свиданья?

Без пяти минут бывшая свекровь бросила трубку. Неужели она думала, что уговорит непутевую невестку вернуться домой?

А, впрочем, все равно, что думала Галина Николаевна и что сказал ей Сережа. Но не все равно, на тишину с его стороны. За выходные не спросил, как устроилась Карошка и как ее настроение. Не спрашивал, в какой день можно забрать после садика или тренировки. Затаился.

Как ни хотелось оставить дочь дома, а лучше, если у нее жизнь пойдет привычным графиком. На выходных Вера тщательно анализировала детское поведение и не увидела настораживающих признаков, чтобы немедленно тащить ребенка на беседу с психологом. Но расслабляться рано!

В утренней садиковской суете они как обычно обнялись несколько раз «про запас». Восхитительная идея, подсмотренная у психологов, помогала дотянуть до вечера — если очень-очень соскучишься, надо вспомнить, что были запасные обнимашки и не грустить. Сережа всегда фыркал на предложение поступать так же.

Предупредив воспитательницу о произошедшем в семье, Вера уехала, готовая вернуться за Карошкой в любой момент. А пока ее не сдернули, срочно бросилась закрывать мелкие задачи по обустройству. Лично ей переезд дался сложно. Дискомфорт коснулся почти каждого аспекта ее жизни, и только решимость помогала идти вперед.

Сережина готовность к разным сценариям заставила прошерстить машину в сервисе и сменить телефон. Несколько часов ушло, чтобы сменить все пароли. Несмотря на большие траты, спокойнее стало чуть. Учитывая ресурсы и степень злости Сережи, у него оставалось еще много способов присматривать за ней. Но здесь она бессильна.

От Виктора ничего не приходило. Его аккаунты обновлялись в привычном стиле, без всплесков. Сначала гордость задирала нос. Мол, он не ответил, его очередь. Потом выступала паранойя, что нельзя бросить того, с кем не был вместе. Потом голос подавала надежда, что в прежние времена у них бывали затишья и дольше. Но раньше они не были… в одной кровати.

В конце концов гордость уступила, и Вера отправила длинное послание.

«Я сделала это. Обратилась в суд, чтобы нас развели. В данный момент жду, что предпримет вторая сторона, и немного боюсь подлости или чего-то такого. Ресурсов у него много, и действует он по непонятной мне логике. Съехала с дочерью. Я знаю, что не вправе ожидать конкретики и мне не дано обещаний, но дай знать, чего хочешь ты».

Сообщение висело непрочитанным, хотя абонент бывал в Сети.

Игнорирует?

Прошло больше суток. Но вторая галочка не появилась. Не прочитал. Негодование по этому поводу перетекло в растерянность. Должно быть объяснение. Должно.

Но пока его не было. И Вера старалась отвлекаться от тягостного ожидания работой. Эту часть она тщательно оберегала от штормов. Шила в любом настроении, в любом состоянии. Главное, чтобы хватало здоровья сесть за машинку. А там оно само.

В один из таких моментов, когда хотелось развалиться на части, а пришлось шить кукольную руку, позвонила адвокатесса.

— Вера, у меня новости. И не самые хорошие.

— Он требует перемирия?

— Лучше бы перемирия. Вторая сторона настаивает на психиатрической экспертизе матери и до момента, пока не подтвердится ваша вменяемость, Каролина будет оставаться с отцом.

* * *

Сережа приехал, не прошло и часа после звонка адвокатессы. Вошел в прихожую, притащив с улицы холод и запах прелой листвы. Его не приглашали, но он скинул обувь и, осматриваясь, словно это его квартира, прошел в гостиную-мастерскую. Сидеть можно было на стуле или на диване. Он выбрал диван.

— Так вот на что ты спустила ремонтные деньги. Стало чище, но как же здесь тесно. Впрочем, для одной тебя нормально.

Вера не могла сидеть в его присутствии. Загородив швейную машину, она осталась стоять. С чем бы он ни пожаловал, явно чувствовал себя хозяином ситуации. Улыбается, паршивец.

— Что, даже чаю не предложишь?

— Я никого не ждала. А пуэр ты не любишь.

— Ладно, в конце концов, я здесь не за твоим гостеприимством. Последний шанс что-то откатить назад.

— Я вся — внимание.

— Забери заявление о разводе, возвращайся домой, и не будет никакой экспертизы.

Сказано спокойным вкрадчивым тоном, не оставляющим сомнений, что противоположный вариант не сулит ничего хорошего. Собрав в кулачок все противоречивые эмоции: от злости до растерянности, Вера выпрямилась и смело произнесла.

— Знаешь, мне советовали не вести с тобой приватных переговоров и не заключать никаких устных сделок. Так что будь добр, в следующий раз согласуй встречу через юристов.

Сережа встал с улыбкой. Похоже, не ожидал от нее ничего другого.

— Вечером я заберу Лину из садика и отвезу домой. Сложи ее любимые игрушки. В тот самый чемодан.

С Вериного лица сошли все краски. Адвокат предупреждала, что муж имеет на это право, и все равно к такому нельзя подготовиться. Стало страшно до подведенного живота. Пальцы сами собой забрались под браслет часов. Ослепленная ужасом, Вера упустила, что за ней пристально наблюдают.

— Что ты делаешь, Сережа? Мы только переехали и устроились. Не нужно ее дергать. И ты хоть понимаешь, что ей придется проходить ненужную экспертизу?

— Поступаю как должен. Забираю дочь у нестабильной матери. Что значит «ненужную»?

— Да это же бред! Ты отлично знаешь, что все у меня в порядке.

— Твоя адвокатша не дорабатывает. Должна была объяснить, с чем вы имеете дело. У тебя в анамнезе депрессия и тревожное расстройство, самоповреждения, а теперь еще и приступы неконтролируемой ярости.

От наглости Сережи побелело перед глазами. Упомянутые депрессия и тревожность случились на этом самом месте, в гостиной. Он, первый Карошкин год впахивающий до ночевок в дороге, упустил первые улыбки, первый переворот, первые попытки ползти. Он не видел детских простуд с осложнениями, пугающими неопытную мать до ужаса. Все проблемы он решал сообщениями о том, чтобы Вера пригласила его мать или няню. Сережа не проникся историей о том, как няня с прекрасными рекомендациями уснула ночью у кроватки с болеющей Каролиной. Для него важнее был результат: жена вовремя проснулась и успела к дочери, с которой случился ларингоспазм. А то, что беспокойство переросло в тревогу и вылилось в лечение у психиатра — бывает.

Как Вера ни пыталась скрыть чувства, а не вышло. Губы дрожали, когда отвечала Сереже:

— Половина в прошлом, другая половина — притянута за уши. То, что у тебя есть запись с домашней системы видеонаблюдения, где я что-то бросила, ничего не доказывает.

— Может, дырка в стене ничего не доказывает. Но твои синяки на запястье появляются сами собой?

Казалось, что больнее некуда, но Сережа умеет удивлять. Годами наблюдал, как она барахтается, и не делал ничего, чтобы помочь. А сейчас и вовсе готов притопить. Только из вредности, потому что выходит не по его планам.