Ошибка разбойника (СИ) - Шмелева Диана. Страница 18

12. Графиня

Ещё в Сегилье дон Стефано узнал: в Tагоне сейчас проживает мать одного из его приятелей, богатая пожилая вдова. Графиня донья Ана де Перера приезжала в Сегилью на несколько зимних недель и успевала за это короткое время перемыть косточки всем без исключения дамам. Отъезд сеньоры обратно в свою часть провинции вызывал в светских кругах чуть не праздник.

Знатная дама охотно приняла кабальеро, выслушала новости о своём сыне, развлекающемся в Сегилье, милостиво протянула руку для поцелуя и предложила сопровождать её на прогулке. В карете дон Стефано завёл разговор о развлечениях в местных краях:

— Вы, ваше сиятельство, должно быть, скучаете по Сегилье не меньше, чем Сегилья по вашему обществу.

— Шутите, кабальеро? — снисходительно улыбнулась графиня. — Вы отлично ведь знаете, что я спуску не дам нынешним вертихвосткам.

Опустив своё мнение о вертихвостках времён молодости её сиятельства, к сонму которых графиня когда-то принадлежала, сеньор состроил невиннейший вид:

— Я об обществе кабальеро, которые с удовольствием ловят каждое ваше суждение о дамах и сеньоритах.

— Вы за словом в карман не полезете, дон Стефано. Что за дела привели вас в Тагону?

— Лён, тяжеловозы… скучнейшие вещи, донья Ана.

— Уверена, вы везде найдёте себе развлечение, — с понимающей улыбкой графиня выглянула из кареты, обвела взглядом площадь, где торговцы разложили товар, нахмурилась, и её губы сжались в тонкую ниточку. — Вот, пожалуйста, — дама говорила себе под нос и как будто забыла, что не одна. — Почти что крестьянская девчонка, а гонором наверняка в папашу…

Дон Стефано осторожно выглянул из окна, увидел Инес и вновь отодвинулся вглубь кареты.

— Вы знакомы с сеньоритой Рамирес, ваше сиятельство?

— Что значит знакома? — раздражённо возразила графиня. — Разумеется, местные дворянки все мне представлены. Но как можно говорить о знакомстве с девицей, которая по праздникам носит материнское платье?

— Сеньориту нельзя винить за обрушившиеся на Хетафе несчастья, а её отец, должно быть, не хочет залезать в долги.

— Кому есть дело до её несчастий? — надменно произнесла знатная дама. — Плохо одета, бедна… какое знакомство? Любая из моих служанок одевается лучше!

— Поэтому деревенские дворянки нередко идут в услужение… — протянул дон Стефано.

— Только не дочка Алонсо Рамиреса!

Должно быть, её сиятельство хорошо знала пожилого идальго и была не слишком дружелюбно к нему настроена.

В голову кабальеро пришла мысль: если девушка станет служанкой, совратить её будет проще, да и церемониться можно меньше. Мило улыбнувшись, сеньор произнёс:

— Вы пробовали? Если предложить хорошее жалование, платье и назвать её компаньонкой…

Графиня внимательно на него посмотрела и усмехнулась:

— Вы проказник, сеньор дель Соль! Полагаю, ваши визиты ко мне станут чаще, если у меня появится новая хорошенькая служанка…

Кабальеро изобразил на лице совершенную безмятежность, после чего графиня утвердилась в своих догадках о его намерениях.

— …Могу, конечно, попробовать, дон Стефано, хотя, скорее всего, в ответ услышу лишь дерзости.

— Хотите пари? Ставлю десять золотых против одного, что у вас не получится уговорить сеньориту.

— Уговаривать… Вы смеётесь?

— Боже упаси, ваше сиятельство!

— Поставите сотню?

Судя по ехидной улыбке, графиня ожидала отказа, но ей пришлось удивиться.

— Согласен! — дона Стефано охватило не только вожделение, но и азарт.

Знатная дама была крайне удивлена, но ей и самой стало любопытно, что получится из этой затеи, к тому же сто золотых были бы недурным выигрышем. Она велела служанке подозвать сеньориту Рамирес поближе и, взяв девушку за подбородок, снисходительно к ней обратилась:

— Всё хорошеете, милочка! Не скучаете ли в вашем Хетафе?

Инес слегка отстранилась, присела, как принято среди дворянок, и ответила, на миг склонив голову, но тут же посмотрев графине прямо в лицо:

— Благодарю за родственное участие, донья Ана. Я очень люблю наше селение, и мне никогда дома не скучно.

— Родственное? — знатная дама опешила, поджала губы и сердито бросила, позабыв про пари. — С каких пор мы в родстве?

— Вы обратились ко мне по-родственному, разве я могу вам возражать, ваше сиятельство? — Инес отвечала спокойно, учтиво, ещё раз наклонив голову, а если в карих глазах и блеснула смешинка, то девушка спрятала её между длинных ресниц.

Дон Стефано чуть не выдал себя, пытаясь из полумрака кареты разглядеть сеньориту, которую не видел несколько месяцев. У кабальеро участилось дыхание от одного только звука её голоса, и он сам не знал, раздосадован ли провалом плана графини взять красавицу в услужение, или доволен тем, что дочь идальго не разочаровала его.

Попыталась бы пожилая сеньора исправить ошибку или нет, но разговор оказался прерван.

— Вот ты где, моя птичка! — отец обнял Инес за плечи и обратился к графине. — Добрый день, ваше сиятельство.

Дон Стефано сразу узнал спокойный и полный достоинства голос отца девушки и заметил, что графиня выпрямилась, застыла и сквозь зубы процедила:

— Идальго! Вы своей дочери хоть что-то в наследство оставите — вашу дерзость!

Сеньор Рамирес ответил со своей обычной благожелательностью:

— Ещё наш сад с апельсиновыми деревьями. Кстати, в Хетафе апельсины пока не созрели, в Тагоне, думаю, тоже кислятина, как лимоны, — учтивым, даже заботливым тоном обратился к графине идальго. — Будьте осторожны, ваше сиятельство, есть незрелые апельсины опасно.

— Апельсины? — сеньора от неожиданности растеряла благородную важность, но тут же сообразила, на что намекнул собеседник. — Вы… хотя я отлично знаю, с кем разговариваю! — рассерженная сеньора обмахнулась веером, откинулась на подушки в глубине своей кареты и велела кучеру трогать.

«Разрази меня гром, если её сиятельство равнодушна к скромному деревенскому дворянину. Она, пожалуй, когда-то была хороша». Перепалка насмешила дона Стефано, он едва мог сохранять невозмутимость и на всякий случай помалкивал, заодно размышляя, как идёт Инес домашнее прозвище «Моя птичка».

Сидевшая рядом почтенная аристократка кипела от гнева, забыв о своём спутнике.

— Незрелые апельсины, лимоны! Птичка!

— Вас задело, как идальго назвал свою дочь? — вкрадчиво переспросил не удержавший любопытства кабальеро.

— Дочь? — графиня очнулась. — При чём здесь… — дама спохватилась и надменно ответила. — Не обращайте внимания, дон Стефано! Вас это совершенно не касается. Я возвращаюсь домой…

Поняв намёк, кабальеро покинул карету, поклонился и хотел отправиться дальше пройтись по городу, но дама ненадолго его задержала:

— …Если сеньорита Рамирес когда-либо окажется в моём доме, вашей ноги там не будет! До свидания!

Кабальеро оставалось, приоткрыв рот, смотреть на уезжавший экипаж.

А мысли доньи Аны, ещё не пришедшей в себя после встречи, заполнили воспоминания…

Сын бедного дворянина из Хетафе, юношей поступивший на военную службу, не ровня хорошенькой сеньорите из знатной и богатой семьи. Молодой весёлый идальго был благородной девице с детства знаком. Алонсо Рамиреса не называли красавцем не только потому, что легко встретить мужчин с более правильными чертами лица, но и потому, что привлекал он людей живым нравом, добродушием, прямым взглядом, справедливостью в делах и суждениях.

Сеньорита Ана встречала молодого офицера, когда он приезжал в отпуск с военной службы: на скачках, фехтовальных поединках, слышала его шутки и смех на больших приёмах, куда допускались даже бедные сеньоры благородного происхождения. Разговаривал идальго с девушкой просто, приветливо, однако не позволяя себе фамильярности, и сеньорита не могла обижаться на лейтенанта за то, что он не присоединился к сонму её воздыхателей.

В своё время обращение «сеньорита Ана» сменилось на «ваше сиятельство», а когда лейтенант приехал в Тагону с женой, необычайно красивой застенчивой женщиной, донья Ана приняла молодожёнов с подобающей знатной даме надменностью.