Помощница для инквизитора (СИ) - Страхова Наталья. Страница 28

Я и сама была жестока к нему в нашу последнюю встречу: говорила грубые вещи, ранила его жестокими словами о покойной матери. Зачем? Стоило тогда сдержаться, через силу закрыть себе рот руками, чтобы сейчас не лежать в ванной, обливаясь жгучими слезами.

Сама испортила все. Могла бы сейчас поддерживать с ним связь письмами, а теперь… Граф Форджер был человеком гордым, вряд ли он напишет мне даже будучи при смерти.

Вздохнула, проглатывая слезы, и вылезла из теплой воды. Думать о дедушке было невыносимо больно, поэтому я очень старалась делать это как можно реже. Да, совесть меня душила, однако я понимала, что я этого заслуживаю за все, что сказала и сделала.

В комнате было тепло и солнечно, так что пришлось задернуть шторы. На удивление сон сморил меня быстро, едва я коснулась головой подушки.

На ужин спускалась, подгоняемая аппетитными ароматами. В зале за столом сидел Герхард, намазывая на хлеб куриный паштет. Он выглядел лучше, чем утром: следы усталости пропали, на лице играла легкая улыбка, также он сменил свою рабочую одежду на домашнюю, щеголяя в распахнутой до середины груди рубашке и легких штанах.

— Приятного аппетита… — пожелала мужчине, присаживаясь за стол. Марта всегда (когда я снова вернулась в поместье) ставила мою тарелку по правую руку от хозяина, так как считала, что ужинать в разных частях — глупость. И, как ни странно, я была с ней согласна: из-за цветочной композиции на середине стола мне бы точно не удалось полюбоваться теплым пламенем камина, а также было бы проблематично накладывать себе еду, когда она растянута по всему периметру.

— Удалось отдохнуть? — Герхард откинулся на спинку стула и понемногу цедил бокал вина, от которого я отказалась. Его взгляд постепенно становился более расслабленным.

— Немного. Когда ты поедешь к Лие? — я налила себе немного свежезаваренного чая с листами мяты и пригубила напиток. По телу разливалось приятное тепло и умиротворение.

— Завтра после утренней тренировки.

Вечерняя прохлада потихоньку пробиралась в дом через небольшие щели в окнах. Мы перебрались поближе к камину, разговаривая обо всем, что приходило в голову. Такие неспешные беседы дарили ощущение покоя и умиротворения.

— Расскажи о своей семье, — Герхард поставил пустой бокал на пол и развалился на диване настолько, насколько позволял его рост. При беглом взгляде казалось, что и минуты не пройдет, как мужчина будет крепко спать, однако стоило присмотреться повнимательнее, как становилось ясно — расслабленность обманчива. Даже спустя два бокала вина его взгляд сохранял цепкость, смотрел будто сквозь все барьеры, которыми мы закрываем сокровенные мысли от внешнего мира.

По правде говоря, меня немного пугал подобный взгляд. Хотелось бы мне быть в числе тех, кто держит маску отстраненности и не показывает собственных чувств другим людям, но, к сожалению, мое лицо всегда выдавало все мои мысли окружающим, как бы я не старалась работать над ним.

— Зачем тебе эта информация? — без напускной скромности спросила у инквизитора, чтобы не подумал, будто я набиваю цену своему прошлому.

— Мне интересно, от кого из родителей тебе досталась эта непробиваемость характера? Кто вырастил в тебе безрассудство, очевидно не соответствующее девушке твоего возраста? — мужчина хмыкнул и поудобнее подоткнул маленькую подушечку под лопатки. — Знаешь, любая другая давно бы послала все куда подальше и убежала бы от работы с инквизиторами. Слишком опасно, да еще и огромный риск потратить цветущую молодость на бесконечное копошение в бумажках и чужих проблемах. Оглянуться не успеешь, а вокруг уже ни ухажеров, ни семьи. Никого, кого бы интересовали твои собственные чувства и проблемы, кто разделил бы и печаль, и радость…

Герхард говорил это так спокойно и непринужденно, будто зачитывал список покупок. Его взгляд лениво блуждал по пламени костра, иногда возвращаясь на меня. Внутри возникло ощущение, словно он специально говорил это таким тоном, чтобы я не примерила все сказанные им предостережения на него самого.

А что: Герхард как раз в том возрасте, когда у мужчин уже есть семья. Однако, что я вижу? Симпатичный мужчина, явно не обделенный достоинствами и достатком, живет один в большом для него одного доме без хорошенькой жены с непременно послушными детьми. Что-то я не замечала и друзей, которых обычно собирают по вечерам у себя за распитием напитков и всякими увеселениями.

— Безрассудство, очевидно не соответствующее девушке моего возраста, взрастила во мне я сама с дедушкиной помощью, — передразнила его издевающуюся речь. — Увы, у меня нет яркой и увлекательной истории о своей семье: родители погибли, когда я была младенцем. После их смерти меня забрал к себе мой родной дедушка, нанимал мне учителей для образования, покупал желаемое… Пока полтора месяца назад не помахал мне ручкой, отправляя к вам в качестве служанки. — усмехнулась, собираясь с духом для продолжения разговора. Слова либо совсем не желали выходить изо рта, либо лились язвительным потоком, тогда как я думала, что все эмоции уже в прошлом.

— Надо же… С чего бы твоему дедушке отсылать тебя с насиженного гнезда? — Герхард приподнялся, с интересом подаваясь в мою сторону.

— Все до смешного просто: граф Форджер разорился, — я пожала плечами, разведя руки по сторонам, и забавно поджала губы.

Хотелось запомнить этот вечер умиротворяющим, а не полным печали и сожаления.

— Граф? Так ты, получается, аристократка! — инквизитор замер на мгновение, а после заразительно рассмеялся, хлопнув себя по лбу. — Это было так логично! А я-то гадал, откуда у обычной служанки столько манер и способностей… Графиня!

Пока я краснела от обескураживающего смеха, инквизитор поднялся с дивана и прошелся вдоль камина, бросая заинтересованные взгляды.

— Ты оказалась права: надо было все-таки прочитать твои документы, когда ты еще работала на меня. А Марта знает? — он оглянулся на коридор, как будто ожидая, что домоправительница станет подслушивать их разговор за цветочным горшком.

— Думаю, она догадалась. Мы с ней сдружились… Да и не графиня я! Теперь нет. — покачала головой, поджимая под себя ступни в кресле.

— Как интересно получается… Кстати, если захочешь, можно выяснить, как так получилось, что, наверное, состоятельная фамилия удивительно резко потеряла все влияние и деньги, — мужчина потянулся к кувшину, чтобы наполнить бокал, но я жестом остановила его.

— Завтра много дел, уверен, что стоит столько пить?

— Уговорила, графиня-зануда, больше не буду!

Мы посидели молча еще какое-то время, каждый думал о чем-то своем, после чего пожелали друг другу хорошего отдыха и разошлись по комнатам.

Девиз предстоящей недели: «Никакой пощады!».

Хотелось узнать, на что рассчитывал Герхард, подгоняя мои еле переставляющиеся ноги по третьему кругу вокруг поместья с утра пораньше? И ведь это только разминка!

— Выбирай, с чего хочешь начать обучение, — инквизитор протянул вперед руки, в одной из которых был обоюдоострый железный меч с грушевидным навершием и тонким лезвием, а в другой длинный кинжал с изогнутыми вперед плечами гарды.

Сперва взяла в руки меч и аккуратно подвигала кистью, примеряясь к его весу.

— Тяжелый… — с сожалением выдохнула, возвращая мужчине в руку.

— Это самый легкий меч, который я смог найти, придется привыкать к его тяжести, графиня, — Герхард отложил меч в сторону и подмигнул мне, протягивая кинжал.

С того момента, как он узнал о моем прошлом статусе, слово «графиня», сказанное с преувеличенно нежной растягивающейся интонацией стало преследовать меня повсеместно. Иногда к этому слову добавлялись и другие, которые, по логике инквизитора, ярко характеризовали меня.

Изящный кинжал в руке добавлял несколько очков уверенности ко внутреннему состоянию: плечи автоматически расправились, а подбородок поднялся. Появилось ощущение, будто я способна за себя постоять… просто из-за наличия опасного лезвия, холодившего ладонь.