Тот самый сантехник 5 (СИ) - Мазур Степан Александрович. Страница 40
Они то давили какие-то кнопки на джойстиках, то махали игрушечными флагами, чем только того коня смешили.
Резко нос зачесался. И верхняя губа. А затем и нижняя. Затем рот у Глобального вообще зачесался так, что почесать его хотелось больше, чем идти убеждать тех, кто за нас.
Тех самых, которые хотя бы в теории против тех, кто против нас.
«Но у них пока конь и не думает валяться», — ещё подумал Боря: «А у нас уже валяется, но ещё не осёдланный. Тоже дело!».
Чесотка вдруг стала нестерпимой. Затем наступило резкое облегчение. Начался дождь. Целый ливень!
Чуть ранее.
Зоя Ивановна Похлёбкина пребывала в лёгком шоке. Сначала, значит, ей назначили сиделку. Потом та с грозным видом напялила перчатки, но вместо укольчиков или какой-нибудь жалкой клизмы, просто ушла, толком не поговорив.
— Куда же вы? — ещё спросила Зоя.
На что получила логичный ответ:
— Щас приду!
Зоя принялась ждать. Целую минуту. А может быть и две. А потом просто поднялась с дивана и пошла следом за сиделкой. Интересно же. Вдруг готовит для неё что-нибудь особенное? Да и на больничном бывший главбух никогда не сидела прежде. Пусть заботятся.
Полноватая коварства сиделка оказалась проворнее, чем можно было себе представить. Вместо клизмы она уже брила пах молодому человеку в душе, видимо занимаясь подработкой. А чтобы хорошо себя вёл, рассказывала ему про гонорею и сифилис.
Не будет слушаться — заболеет.
— Нет, ну вы только подумайте, — прошептала сама себе Зоя и прикрыла ранее приоткрытую дверь в ванной. — Форменное безобразие! Могли бы и на кухне бриться. А то оставили одну.
К её сожалению, Зоя не обнаружила в душе ничего сексуального: член маленький и красный, разговоры антисескуальные, женщина вообще одета. И даже не в униформу. Совсем не как в порнофильмах.
И что с обстановкой? Мрак!
У входа стояли-лежали-застыли штаны-трусы-носки, благо эта конструкция представляла собой монолит вместе с зимней обувью. Повсюду в кабинке была волосня, а у самого хныкающего молодого человека красно всё так, как будто помидорами обмазался.
«Процедура, наверное, новая», — ещё подумала Зоя и решила поискать себе занятие поинтереснее, чем гольный вуайеризм.
Всё-таки ей больше нравился чернявый мужчина. Тот посерьёзней будет. Не хныкал никогда. Только улыбался. А раз все её оставили в покое, а сам он направился спать, то даже представлять его не придётся.
Пойду спать и сам приснится. Или можно поступить ещё проще. Хоть самой иди, да смотри», — ещё подумала Похлёбкина.
И идея ей понравилась.
Тогда Зоя пришла смотреть сразу в спальню, где Боря обнажённой гусеничкой в одеяло укутался. Сонный сантехник не учёл, что заворачиваясь в него сходу, так просто из него уже не выбраться.
С другой стороны, женщины на него во сне тоже не так часто нападали. Пару раз всего было. И то — приятно.
— О-о, так он уже разделся. Меня ждёт, — обронила довольная Зоя вполголоса себе под нос. И сама начала раздеваться, разбрасывая одежду по всей комнате. Всё, как по инструкции в душе. — Иду, иду, милый мой.
А что ещё было думать женщине, которую забрал к себе жить приятный молодой человек? С формулировкой «я это… это самое… сначала тут пожить можно, а потом что-нибудь придумаем».
Расплывчатая формулировка-то!
А она — не дура. Взяла сразу и придумала. И первой на него взобралась. Будет знать, как красивых одиноких соседок похищать, предлагая им всякие глупости. Женщины всё-таки не железные. Первые сорок лет если ещё и могут потерпеть, то дальше совсем тяжело приходится. Желание просыпается.
А вот Боря не просыпался. И предотвратить катастрофу не могу. Ни, когда Зоя залезла на кровать, ни, когда перекинула через него ножку, ни даже когда взобралась на него как ковбой на жеребца.
— Борис, у вас такие красивые губы, — тут же сделала комплимент своему похитителю пленница. — А на мои посмотреть хотите?
И вместо того, чтобы поплямкать губами верхними губами, приблизила к нему нижние, чтобы лучше видно было.
— Видите?
— Как же их всех обоссать-то? — как раз пробурчал во сне Боря, не в силах расправить руки.
Дискомфортно спать, не в силах победить всех врагов. Но то неудобства от мира реального происходило, где сильные женские ноги как бы замкнули одеяло прищепкой.
Дёргай не дёргай, а валяться тебе в ловушке.
Боря, сражаясь с обстоятельствами, как раз дёрнул головой и невольно одна из её губ коснулась его губы, отчего Зою как током прошибло.
— Это как это? — пробормотала она и только поближе подобралась, чтобы поймать при следующем движении на противоходе.
— Да где же мы вас всех хоронить-то будем? — снова пробормотал во сне Боря и опять головой дёрнул.
Ловушка сработал. И губы вновь губ коснулись. На этот раз основательно. Даже отлипать не захотели.
Стоило Зое посмотреть вниз, как протянула:
— А вы, Борис, знаете, как увлажнить женщину. Занятный вы человек, всё-таки. Давайте я вас ещё немного займу?
— Давай! Наступай уже! — снова пробормотал Боря, имея ввиду врагов, что пошли на него из леса с вилами, пока он на коне и красивый шашкой махал.
Дёргается голова, а Зоя только рада. Губы намокли, хоть салфетками протирай. Липкая субстанция. Но радости от неё Похлёбкиной столько, что больше только ощущений.
Она и рада бы слезть, но ведь тогда удовольствие прекратится. И выходило, что ничего не может с собой поделать. Вновь и вновь елозила губами по губам.
— Борис, мой кудесник! — восклицала между делом. — Ух, да я бы с вами каждый обед уединялась в кабинете! Вам так идут усы! Вы бы знали.
Аккуратно подстриженная щётка, которую условно можно было считать интимной причёской, надевала на межножного любовника усы по факту.
— Некоторые очки надевают, — откровенно веселилась Похлёбкина. — А я вот такие усы на мужчину надела!
Это так её разволновало, что прыснула. Но когда совсем хорошо стало, перестала бормотать и сосредоточилась. Отчего внизу всё больше и больше жидкости образовывалось. Часть даже по щеке потекло.
Зоя, как человек воспитанный даже в депрессивном состоянии, тут же начала стирать это безобразие. Но края одеяла не дотягивался до лица. А руками сколько не три, только растираешь.
И что толку? От эмоций всё новые и новые порции снизу прибывают.
— Борис… вы так… намочились, — посетовала Зоя, елозя голой попой из стороны в сторону как будто хотела освоить танец живота.
Бёдра, честное пионерское, сами подключались.
Затем вовсе что-то пошло не так. Живот заплясал, но скорее конвульсивно. Дёрнулся раз, другой. И волной накрыло.
А затем по телу такой жар пошёл, что Похлёбкина, забыв все приличия о том, что нельзя будить спящего человека и тем более громко при нём стонать, кричать и радоваться, как раз начала радоваться на всю катушку.
Ведь так хорошо с мужчинами ей ещё не бывало!
К удивлению самой Зои, белёсой жидкости в ней так много скопилось за годы воздержания, что вся она в ней больше не помещалась при контакте с мужчиной.
И как давай на спящего выплескиваться.
Боря глазами только захлопал, выплывая из реки сна и как давай прямо в неё кричать, пытаясь от захвата губ избавиться:
— Ебать-спасибо-нахуй!
Этот набор слов Боря выдал по пробуждению, толком не зная, как реагировать на дождь во сне, что вдруг сменился дождём наяву. Руки были по-прежнему связаны. И хоть врагов уже не миллиард, а всего один, зато хитёр. Мало того, что обнажён и на лице столько эмоций написано, что сразу видно — так просто не слезет.
Пока чернявого брата топила нежданная-негаданная любовь к женщинам, его рыжий родственник также страдал от последствий такой любви.
— Я умру? Нет, скажи, я умру?
Поглаживая его по подтянувшимся и отныне гладким как лягушка на ветру яичкам, Леся успокаивала своего нового пациента:
— Рома, ну чего ты сразу расстроился? Может и не сифилис. Как мне без анализов понять-то? Но не вздумай их прямо тут выдать.