Конец отпуска (СИ) - Казаков Павел. Страница 17

Тем временем мне стало совсем хреново. Я погрузился в темноту, уже не понимая, это происходит всё ещё в моём воспоминании или я ослеп наяву. Практически полная потеря сознания. То, что осталось от моего осознания себя, решило, что на сегодня хватит. Я вырубился. Потом пришёл в себя, одновременно ощущая себя лежащим и в психушке, и в гостинице. Я постарался вернуться в настоящее. Вернулся. Болела голова. Неожиданно во рту обнаружились какие-то песчинки. Выплюнул их себе на ладонь. Долго смотрел и не понимал, что это такое. Вот блин! Это же, сука, осколки зубной эмали! Сеанс самокопания не прошёл бесследно – я сам себе раскрошил зубы. Пошевелил языком во рту, нащупал в паре мест острые края сколов. Вроде, ничего серьёзно не разломал. Но ничего себе, как говорится. Вот же ж… Да что они со мной сделали?! И зачем?! Я уже знаю, кого мне надо будет убить после Елисея. На какое-то время случилось невероятное – ненависть к тем, кто такое со мной проделал, стала сильнее, чем к прокурорскому сынку. Да уж…

Пошёл в ванную. Наклоняться над раковиной не стал, во избежание, так сказать. Глаза опять были пугающе красными. Потом я перевёл взгляд на торс и обнаружил неприятные изменения изменения. На плечах, груди и в паре мест на шее появились пятна, выглядевшие как царапины, но я знал, что это такое – микроразрывы мышц так выглядят. Чтобы появилось одно такое пятнышко надо напрячь мышцы сверх всякой нормы. У гимнастов – правда, не у всех – как раз такое бывает. Но никогда не видел в таком количестве. Лёг блин полежать, повспоминать… Пойду спать.

Утром проснулся слабым и не фига не бодрым. Лицо шея и грудь были заляпаны какой-то то ли пастой, то и засохшей мазью. Открыв глаза, обнаружил, что подушка, одеяло и простыня залиты кровью, той самой «мазью». Уже основательно засохшей. Видимо, нос не выдержал и дал течь ночью.

Объясняться с горничными не хотелось. Отстирать такие пятна вряд ли получится. Пошёл в ванную. Зеркало отразило хмурого, накачанного и бледного вампира, в печали взирающего на бренный мир ярко-красными глазами. Надо в душ. Выйдя из ванной чистым ещё раз с печалью посмотрел на залитую кровью постель. Хорошо, что основная часть крови попала на одеяло и подушку, матрас остался чистый. Оделся, собрал постельное белье в большой ком и понёс выбрасывать, не забыв одеть солнцезащитные очки. Выйдя через служебный вход во двор гостиницы, засунул белье в контейнер для мусора так, чтобы кровь была не видна. Слава богу, горничных и других сотрудников гостиницы на пути не попалось. Потом вернулся, уже сам нашёл горничную, сказал, что мне в номер нужно новое бельё, включая подушку. Наврал, что случайно краской испачкал и уже всё выкинул. Сказал, что готов всё оплатить. Горничная мой рассказ выслушала без эмоций. Все эти перемещения много времени не заняли, поэтому в подсобку, где мы хранили часть инвентаря и строительную одежду, я спустился раньше всех.

Работа шла своим чередом. Я тщательно следил за тем, чтобы не выпадать из реальности, и это неплохо получалось. Мысли про Елисея я отгонял, так как план у меня в общих чертах был намечен, надо было только проработать детали.

На перерыве мне уже не удалось отмазаться от парней, которые требовали продолжить эксперименты. Я согласился, только попросил без видео. Они надели перчатки и стали гонять меня стараясь ударить в полную силу. «Режим неуязвимости» работал на десять из десяти. Неприятно было то, что сознательно его активировать я не мог. Только резкое враждебное воздействие запускало этот механизм. Всё кончилось неожиданно. Я толкнул Серёгу на Лёху, оба упали, при этом Лёха неудачно ударился локтем об асфальт. Ничего серьёзного, но противно и больно.

В итоге день прошёл без особых приключений. На работе мы более-менее адаптировались к цензурному описанию нецензурных жизненных ситуаций. Долго спорили, является ли «гондольер» запрещённым словом, спор разрешил Семёныч, выдав Соломоново решение в виде половинного штрафа за «гондольера». Вечером я решил, что перед тем, как вернуться к просмотру своего личного фильма ужасов, надо поточнее наметить, как мне быть с Елисеем. Я открыл карту на телефоне, нашёл «Снежную королеву», вернее, один из корпусов на территории завода. Клуб на карте отмечен не был. Нашёл дом Елисея. Действительно, если пройти дворами и потом по территории завода, то можно достаточно спокойно дойти пешком. Надо всё там разведать, конечно. Если найду укромное место, то самый простой вариант – это устроить на него засаду. Завтра займусь разведкой. А пока меня ждёт возвращение в ад.

На этот раз решил немного подстраховаться. Засунул в рот капу. Парни ещё давно притащили, но на наших тренировках я её почти не использовал. А тут вот пригодилась. Лёг на спину и принялся вспоминать. Голова заболела сразу, как только направил внимание на психушку. Интересно, а если я рядом с ней теперь пройду, у меня тоже голова болеть будет?

Снова БОЛЬ. Боюсь сглазить или впасть в самообман, но сегодня не так ужасно. При этом странное мерцание сознания продолжалось. Основное чувство: боль и паралич. Всегда считал, что паралич это как раз, когда не больно, а тут будто у меня мышц и костей нет, а нервная система со всеми нервами есть. Всё, что у меня есть, или всё, что от меня осталось – это обнажённые нервы, и всё, что они могут, – это генерировать боль. Как эти чертовы психиатры этого добились? Ну, ладно. Мне хреново, но силы продолжать есть. Не отступаем и не сдаёмся, страдать и вспоминать – наше всё. Сознание исчезало, потом появлялось, исчезало и появлялось, боль не исчезала. Я продолжал смотреть и не видеть, слушать и не слышать, стараться почувствовать хоть что-то кроме боли, ощутить ногу, руку, лицо – безуспешно, чувствовал я только всепоглощающую боль. Я двигался через этот ад, не надеясь ни на что, просто потому что решил, что так надо. Как там говорил Тайсон или его интернет версия? «Если я сдамся, то легче не станет»? Ой врунишка! Станет! Точно станет! Но я продолжал. Вдруг всё кончилось, меня резко перенесло вперёд во времени, и вот я вижу, как просыпаюсь в постели, пристёгнутый ремнями, но в хорошем состоянии. Какой-то пласт информации так и остаётся недостигнутым. Но главное что? Главное – есть изменения. И рано или поздно я всё узнаю. Головная боль медленно отступала. Кстати, странно. В воспоминании у меня болит абсолютно всё, а когда вспоминаю только голова. Так и должно быть, интересно? Хотя, о чём я. Так не должно быть в принципе. Так с человеком поступать нельзя. Или можно? Я бы с удовольствием подверг этой процедуре тех, кто это сделал со мной. Или с ними тоже так нельзя? Мысли путались, философские размышления про непротивление злу насилием в таком состоянии – не моё. Наверное, в принципе такие мысли – это не моё. Я на секунду застыл, словив чувство, что какая-то важная мысль прошла рядом, но сил пытаться поймать её у меня не было. Встал и пошёл в ванную.

Ох, ну и рожа… Отражение в зеркале смотрело на меня в печали, будто то, что видело оно, было ещё хуже, чем то, что видел я. Наклонившись над раковиной плеснул в лицо холодной водой. Нос будто только этого и ждал. Потекла кровь. Я скрутил тампоны из туалетной бумаги и засунул в нос. Это уже становится, сука, привычным. Пошёл ждать, когда кровотечение прекратится. Через какое-то время кровь свернулась, я ещё посидел, запрокинув голову назад, потом пошёл умываться. При повторном умывании нос вёл себя прилично. Ну, что ж. Можно и спать ложиться.

Утро среды порадовало отсутствием крови в постели и вполне приличным внешним видом. Следы от микроразрывов оставались, но вроде как подзаживали. Что ж, не так всё и страшно.

День мы отработали весьма неплохо. Никаких экспериментов мы сегодня не ставили. Но пришлось поспорить. Лёха с Серёгой собирались перейти от ударов перчатками к киданию камней, да ещё и завязав мне при этом глаза. Я сказал, чтобы даже не думали об этом. Но было немного страшно, почему-то я был уверен, что камнем по мне попасть тоже не получится. А демонстрировать такие фокусы кому-то я был не готов. В любом случае у нас по расписанию стойки на руках, так что тренер сегодня я.