Дыши со мной (СИ) - Обр Ольга. Страница 3

Но прежде, чем я успеваю заняться этим вопросом, мои планы нарушает сын.

— Пап, как вывести человека из депрессии? — вопрошает задумчиво.

— У тебя депрессия? Вроде не похоже, — отшучиваюсь я. А сам вспоминаю то лето, когда Мари отказывалась даже есть.

— Не у меня. Но мне очень надо, — я не хочу углубляться в эту тему, догадываюсь, о чьей депрессии речь. И это больше не моя забота. Но сына мои терзания мало волнуют. — Мари плачет по ночам, — продолжает он, — и Эрик волнуется. Уже пять месяцев прошло, как его папа умер, могла бы и успокоиться уже, — рассуждает мой умный парень, который пока, слава богу, ни черта не понимает в любви. Мне полегчало лишь спустя два года, и то условно. Отпустило полностью лет через пять. И теперь я не намерен сдавать позиции и впускать катализатор проблемы в свою жизнь снова.

— Это слишком мало, когда любишь человека, — единственное, что могу сказать Джамилю. — А она его очень сильно любила.

«Так сильно, что бросила нас с тобой», — добавляю мысленно.

— Пап, а за что ты ненавидел отца Эрика? — неожиданно спрашивает он.

Как и всегда, говорю ему правду и ничего кроме правды:

— Он забрал самое дорогое, что у меня было, — и то, что я сам её к нему отпустил неважно на самом деле, он украл её гораздо раньше.

— Что забрал? — не унимается сын. — Может, раз он умер, Мари вернёт тебе это? — спрашивает наивный ребёнок.

— Уже не нужно, Джамиль. Ложка дорога к обеду.

— Пап, ты же умный, ты обязан мне помочь! — с его аргументами спорить так же сложно, как в своё время было сложно противостоять Мари. — Если ты знал папу Эрика, выходит, ты и Мари знаешь? Вы дружили?

И я в очередной раз говорю Джамилю, как всё было на самом деле, ничего не тая:

— Мари и есть моя сбежавшая бейгали.

Несколько лет назад, когда он был ещё достаточно маленьким, чтобы скучать по маме, Джамиль интересовался, почему у всех его знакомых ребят по две матери, в то время, как у него нет ни одной. Тогда я сказал, как есть: одна — просто бессердечная женщина, которая никого не любит, кроме себя, вторая ушла от нас ещё до того, как он родился. Он умный парень, всегда был. С тех пор ни разу не поднял этот вопрос, довольствуясь моим обществом. Кэрри в какой-то мере заменила ему мать, я доволен сделанным много лет назад в её пользу выбором. Но няня — это, конечно, совсем не то.

В кабинете, где мы ведём беседу, на какое-то время повисает задумчивая тишина.

— Мари не похожа на Алию, — размышляет вслух. — Она любит Эрика, заботится о нём. Почему она бросила меня? Чем я хуже?

И мне нечего сказать на его вопрос, потому что я и сам терзался им долгие годы, так и не найдя ответа. Джамиль смотрит на меня задумчиво, подходит ближе и берёт меня за руку:

— Пап, давай вернём её себе? Она хорошая.

Горькая усмешка на моих губах. Хорошая. Лучшая в мире.

— Человек не вещь, Джамиль, он наделён свободной волей, помнишь? А разочаровываться больно, лучше оставить всё как есть.

Он не спорит со мной, но я прекрасно знаю этот взгляд. И лучше бы мне проконтролировать процесс, потому что этот мальчик очень похож на меня, упрётся и наломает дров.

— Хорошо, — сдаюсь слишком быстро. Наверное, мне просто очень хочется сдаться. — Давай для начала мы просто встретимся с ней. И я ничего не обещаю, столько лет прошло.

Джамиль кивает радостно и убегает к себе. А я размышляю, на какое же дерьмо опять подписался. Не уверен, что моей выдержки хватит не повестись на неё опять.

3

МАРИ

Pink — Family portrait

Я привычно сижу на кухне с ноутбуком, почему-то в кабинете мне не работается категорически, всегда так было. Пью кофе и думаю над темой для новой статьи. На самом деле больше размышляю о том, как быть с приближающимся днём рождения. Без Алекса — не хочу, не могу. Но Эрик расстроится, да и папа с Лиз будут ругаться. Мама сказала бы, что надо задрать нос и идти напролом, всё образуется. Но уже три года, как она ничего не может мне сказать. Вспоминаю, как сложно было без неё в первый год, не верилось долго. Но рядом был Алекс и я выплыла. Тогда на моей шее появилась первая звёздочка, в память о ней. Теперь звёздочек две. Судьба с изрядной упёртостью посылает мне кару за карой. За что? Кто же знает. Я просто мечтаю о том, чтобы на моём теле больше не загорались новые звёзды.

Из задумчивости выводит пристальный взгляд. Джамиль стоит в дверях кухни, гипнотизируя меня такими же тёплыми, как у отца, глазами.

— Почему ты меня бросила? — спрашивает неожиданно. И я совершенно не улавливаю суть вопроса.

— В каком смысле бросила, Джамиль?

— Ты ушла от нас с папой, почему? — вот он о чём. Как узнал? Неужели Кир рассказал?

— У меня было множество причин, — не вижу смысла отпираться. — Всё сложно.

— Эрика ты не бросила! — выкрикивает с обидой и убегает в сторону сада.

Наверное, надо догнать и объяснить всё, но сдвинуться с места очень тяжело. Решившись, наконец, следую за мальчиком. Эрик у бассейна, мастерит что-то из лего, смотрит на меня удивлено, когда спрашиваю, где Джамиль.

— В убежище, — отвечает спокойно. — Он просил его не беспокоить.

Убежищем сын зовет небольшой детский домик в самом углу сада. Этот деревянный бункер, похожий на домик хоббита, мы с Алексом подарили ему на трёхлетие. Под вопрошающим взглядом сына отправляюсь на поиски.

— Дай нам поболтать немного, хорошо? — прошу его дать нам минутку. Эрик кивает и возвращается к своему конструктору, собирая очередного робота, а я бреду в дальний уголок сада, размышляя, как начать эту беседу.

Джамиль сидит на пёстрых подушках в углу, уткнувшись лицом в колени. Вроде не плачет, это хорошо. Сажусь рядом на корточки и молчу, не зная с чего начать. Мальчик упрямо не поворачивает ко мне головы.

— Джамиль, — касаюсь его плеча осторожно. — Я не бросала тебя по одной простой причине — я не твоя мать. У тебя же есть Алия.

Он поднимает голову гордо, смотрит в упор:

— Алия ненавидит меня. Ты тоже?

— Что? Нет, конечно. С чего бы мне тебя ненавидеть? Ты классный. Просто ты не мой сын, понимаешь?

— Нет, не понимаю, — отвечает честно. — Ты должна была стать моей матерью. Ты же любишь Эрика, чем я хуже?

Как же сложно объяснять ребёнку взрослые поступки. Те, которые он не может понять в силу возраста и отсутствия опыта. Я не хочу делать больно этому славному мальчугану так похожему на Кира, как не хотела когда-то сделать больно его отцу. Но сделала.

— У нас так не принято, Джамиль. У ребёнка одна мать и один отец. Кирам выбрал твоей матерью Алию, я отошла в сторону. Всё просто. Ты уже достаточно большой, чтобы понимать такие вещи.

— Если бы он выбрал тебя, ты бы осталась?

— Осталась бы, — в этом я не сомневаюсь. — Но это был бы уже не ты, и не Эрик. Наши гены сложились бы по-другому и родился бы совершенно другой мальчик, или даже девочка.

Он раздумывает какое-то время над моими словами.

— Папа давно не живёт с Алией и твой муж умер. Теперь ты вернёшься к нам? — его простодушие лишает меня дара речи.

— Это так не работает, Джамиль. Мы с твоим отцом давно чужие люди.

— Тогда почему по ночам он зовёт тебя? — болтун — находка для шпиона. И я не знаю, как мне теперь быть с этой информацией. Потому что она отдаётся болью где-то под рёбрами.

В итоге я перевожу тему, заботясь в первую очередь об Эрике, как иначе:

— Прошу, не говори об этом с Эриком. Он не знает о моём прошлом, не хочу делать ему больно.

Джамиль, впрочем, не так прост, каким хочет казаться:

— Я не скажу ему, пока он не спросит сам. Если спросит, я отвечу честно, — хотя бы так.

— Спасибо, — благодарю его искренне. Он так похож на Кира, что я не могу не восхищаться им. Притягиваю к себе за плечи. — Я не могу быть твоей матерью, Джамиль, но мы ведь можем стать друзьями?

Он кивает и даёт увести себя к дому, где Эрик вовлекает его в свою игру. Похороненная где-то глубоко внутри Палера восстаёт из пепла. Похоже, чтобы уничтожить меня в очередной раз.